Евгений Рубаев - Рыбья плоть
Раф за такими мыслями вошёл в склад, завскладом уже душой отошла, отмякла от визита цыгана и оказалась женщиной весьма приветливой. Она радушно предоставила экипирующемуся Рафу костюм хлопчатобумажный, кирзовые сапоги и телогрейку и сказала:
— По зимнему плану потом придёшь, я тебе оставлю, что получше. Должен быть свежий завоз. Зачем ты будешь брать из перебора?
Основа советских взаимоотношений, это «взять из-под прилавка». Вроде, как все равны и шьют спецовку всю зэки на зонах, и без фантазии. А тебе вот! Оставили что-то особенное. Пусть это такая же шапка с суконным верхом, но зато она выдана персонально. Человеку приятно!
Раф померил штаны способом «на ширину рук», размеры свои все он все примерно знал. Он, увязав все причиндалы любезно предоставленной верёвочкой, пошёл в сторону общежития-гостиницы. Пойти спросить аванс в бухгалтерию экспедиции у него гордость не позволяла. Он исповедовал закон, что еду просить — стыдно.
Что завтра в восемь надо быть на бурскладе, так ему ещё начальник отдела кадров сказал:
— Завтра утром на «Воравейскую» отправляется вертолёт, будь в восемь на бурскладе!
Бурсклад — это такая хибара, вся прокуренная и заплёванная. Половина у неё отделена лёгкой перегородкой, за которой сидит диспетчер и начальник бурсклада. Остальные — в общей комнате на лавках. Даже в домино не играют, а только курят и ведут бездарные разговоры, все разом. От слияния речей стоит жуткий гул, у всех болит голова, по разным причинам, но никто не молчит, все «жужжат».
При этом разговоров нет даже про футбол, не говоря, чтобы о музыке или достижениях науки. Или про увиденное когда-либо кино. Идёт нескончаемое перемалывание, причём стократно, одного и того же какого-то случая. Если вырвать любой отрезок речи, в основном это будет: «…потом ещё денег заняли, взяли пять бутылок, и выпили!» — и так далее…
Курят — одна от другой. Дым стоит слоями. Дым наружу, во двор, не выходит. Он, кажется, оседает по эффекту седиментации, как атмосферные осадки, на пол. От этого кажется, что пол неописуемо бурого цвета. На бурскладе ждут, когда прилетит вертолёт, на местном сленге «борт». Когда борт на подлёте, тогда команду нужного направления сажают на вахтовую автомашину и везут в аэропорт. Раньше, несколько лет назад, ожидающие вахты сидели в аэропорту в зале ожидания. Привыкшие к кое-какой дисциплине, авиаторы потребовали удалить «этот элемент» за пределы аэровокзала. Мат, вспыхивающие время от времени драки, непрерывное курение никак не вязались с воздушным флотом. Пробовали сделать зал ожидания в вагончиках подле аэропорта, но это была полумера. Начальник аэропорта добился полного отселения дебоширов. Теперь с завтрашнего дня Рафу тоже предстояло пополнить ряды ожидающих на бурскладе. Сегодня же, он пришёл в гостиницу и подался к дяде Володе. Тот сидел в своей комнате и пил дневной чифирь. Увидев Рафа, он притворно оживился и спросил:
— Ну, куда тебя определили? — и, не дожидаясь ответа, — Пей чай!
Чифирь здесь вслух произносили, когда говорили о нём в третьем лице. Когда кто-то где-то далеко — чифирил, а здесь же был просто: чай. Существовало поверье, что именно чифирь варят только в эмалированной кружке, на углях костра, и при выпаривании накрывают кружку обязательно брезентовой рукавицей. А если сварен на электроплитке, пусть любой концентрации, но без выпаривания — это просто чай.
— Определили на сорок первую, на «Воравейскую», — среагировал Раф на первый вопрос. Он подошёл к столу и стал наливать себе чай. Порядки знал, он ведал, что чай пьют без сахара. Если будешь пить с сахаром, то сердце надорвётся.
— Так что же ты раньше не сказал! — вскинулся дядя Володя, — Здесь полно ваших! Вон они в восьмой комнате опохмеляются! Айда знакомиться!
Раф давно понял, что «опохмеляться» здесь обозначает вечный, перманентный процесс, как процесс органического синтеза. Оргсинтез на зиму замирает. Это, если провести параллель, когда буровики на буровой, там «тлеющий оргсинтез». Бывают исключения с сурой, денатуратом и прочими подручными реагентами. Когда буровики на отдыхе — процесс идёт вовсю! Спустя десятилетия Раф понял, что это был гениальный социолого-экономический расчёт государства. Платили буровикам бешеные деньги. Водка обходилась государству в две копейки, буквально, за одну бутылку. Ну, вот и вся хитрость! Получит буровик или рыбак траулера бешеные деньги, а потом они через водку возвращаются в казну. Никаких трат на филармонии. Чисто химическая реакция! Немногие выжили в этой гонке. Были, конечно, индивиды. Скапливали за три года некоторую сумму и уезжали на материк, дом строить в деревне. Но это — уникальный трюк. Всё равно, что из казино с выигрышем прийти домой и потом потратить деньги на обучение на искусствоведа. Уникальный случай, если кто-либо применил заработанные деньги на своё обучение…
Раф стал слегка умоляющим тоном отнекиваться от грядущего знакомства:
— Я устал, я бы лучше в баньку сходил!
— Какая баня?
Поблизости бань не было. Дядя Володя оторопел, поисковая система в его голове напряглась: «Что-то я такого варианта не припомню» — а вслух он закричал:
— Давай, давай! Ребята обидятся. Завтра лететь вместе. Вдруг последний раз летите!
— Как это — последний? — не понял Раф.
— А вдруг разобьётся вертолёт, а вы даже не познакомились! — напирал без юмора хозяин комнаты.
Раф, подталкиваемый в спину, стал замедленно переставлять ноги в сторону восьмой комнаты. Сознание провоцировало: «Может, чем покормят, а то завтра когда ещё поем…».
В восьмой комнате дядя Володя презентовал Рафа собравшимся работягам с разных буровых:
— Вот, на сорок первую новый оформился!
— А-а-а!!! — сразу загомонили все разом, даже не спросив, как зовут нового, — Это тебя вместо Доценко!
Спровоцировал всю толпу на такую догадку предшествующий визиту рассказ о Доценко и его жене-«змее». Помбур Доценко год тому назад сломал ногу при бытовых обстоятельствах. Он был увлечён телевидением и всё время вынашивал идею-фикс: поймать сигнал на буровой. Он считал, что если увеличить высоту антенны, то она поймает сигнал. С каждых отгулов он привозил всё новые куски дефицитного кабеля и собирал мачту всё выше и выше. Собирал он её из труб диаметром два с половиной дюйма. После очередной сборки звал на помощь наибольшее количество людей, и начинали подъём. Во время последнего мачта упала и ударила по ноге именно главного прожектёра. С переломом его отвезли в Печору. Там его загипсовали. Когда через полгода сняли гипс, то он снялся вместе с гниющим мясом ноги. Кость отпилили с запасом, под самый пах. Его определили на лёгкий труд. Он жил рядом с дядей Володей. Жена от него отказалась и уехала в Украину воспитывать детей. Доценко бухал водку, как водокачка, а недавно умер от заражения крови. Он пришёл в больницу, в этот пресловутый роддом, с жалобой, там принимали временами срочных больных. Но его не приняли, так как он был «с запахом». В буровой бригаде до последних дней за ним сохраняли место, чтобы поддержать его морально. Присылали разных нерадивых работников с припиской: «Вместо Доценко», но они долго не задерживались. Весь принцип был в том, что напиться ты мог до чёртиков, буквально. Или страдать со страшного похмелья до алкогольного психоза, но на вахту ты должен был выйти. Как восхваляют артистов, которые с температурой выходят на сцену. Разница лишь в том, что артисту надо квакнуть: «Кушать подано!» — и подвиг он уже совершил! В случае с буровиком, то тому надо двенадцать часов, а если он ещё верховой — на ветру тяжелые трубы и машинные ключи таскать без перекура! Теперь решили, что вместо Доценко прислали постоянного помбура. Раф не стал перебарывать общественное мнение, что он не помбур, а бурильщик. Его могли неправильно понять и посчитать за выскочку. «Пусть всё решится естественным путём!» — мудро подумал Раф.
Ему налили сразу целый гранёный стакан. Он отпил половину. Общество недовольно затянуло:
— Ну-у-у!… Ты где раньше работал?
— На Вуктыле, — заученно доложил испытуемый.
— Да, газпромовцы против Мингео не тянут! — хором порешило общество. Закуски после водки никакой не полагалось. Как впоследствии убедился Раф, водку здесь не закусывал никто и никогда. Существовало негласное мнение, что закусывание убавляет захмеление и это вроде как не рационально. Даже временами вслух выражали мнение:
— Зачем добро переводить?
Хуже закусывания было, это если кого-нибудь вырвет. Еду в этом помещении не признавали совсем. Стояла трёхлитровая банка воды, налитой из колонки, зимой она была тёплая от системы подогрева. Воду качали прямо из реки, безо всяких хитростей очистки. Вода иногда припахивала нефтепродуктами от пришвартованных неподалеку катеров и самоходных барж. Запивали водку водой не сразу, а по прошествии времени, если захочется пить. Позже, через несколько месяцев, Раф заметил на столе в восьмой комнате краюху хлеба, сухарь. Его когда-то общипали, и он являл некую странную фигурку. Раф съездил на работу, отработал месяц и вновь попал в эту комнату. Сухарь лежал нетронутый, всё той же формы, хотя местоположение на столе он изменил. Возможно, он нёс функцию для занюхивания.
