KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Проза » Современная проза » Игорь Боровиков - Час волка на берегу Лаврентий Палыча

Игорь Боровиков - Час волка на берегу Лаврентий Палыча

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Игорь Боровиков, "Час волка на берегу Лаврентий Палыча" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

– Донк, и сэт фуа, дё куа ву плеинье ву? – мол, а на сей-то раз, на что вы жалуетесь?

– Бэженец я, – сказал Васёк тихо и значительно.

– Аллёр и маинтенан контр кель пэи ву рёвандикэ лё статю дё рефужье? – удивился адвокат.

– Ну, а сейчас против какой страны вы выступаете? – похоже, не очень удачно перевел я.

– Кто выступает? – обиделся бывший мичман Каспийской флотилии, я нэ выступаю, я жызн пришел тебе рассказать!

– Ну, он имеет в виду, в какой стране тебе опасность грозит.

– В Ызраиле, слушай, где же еще! – ответил Вася.

– Биян, – сказал мэтр Ганьон, – беженцем, согласно конвенции

ООН, признается только тот, кого преследуют. Вас лично в Израиле преследовали?

– Конечно преследовалы, ыще как преследовалы!

– Как вас преследовали? – заинтересовался адвокат.

– Слушай, – ответил ему Васёк, – уж так преследовалы, так преследовалы, я их маму ебал!

– Но как именно вас преследовали? – лез адвокат в душу, "словно палцэм в жопу", согласно определению, сделанному Картузом уже на улице, после завершения встречи.

– Так преследовалы, так преследовалы, – отвечал Васёк, – слов нэт, сказать нэ могу!

– Видите-ли, – принялся объяснять ему мэтр Ганьон, – согласно конвенции ООН о беженцах, преследованиями считаются только и исключительно акты физической агрессии, совершенные против вас или членов вашей семьи, а также обоснованные угрозы совершения актов физической агрессии.

Я же все именно так, слово в слово и перевел, причем, весьма бойко и с выражением, ибо тадлдычил эту фразу всем новым клиентам по десять раз в неделю в течение уже более двух лет.

– Какой физической, слушай? – удивился Васёк, – чиво он там бухтит? Чито за туфту гонит? Не въехал я, у меня, слушай, по физике всегда двойка была.

– Ну, это, понимаешь, – начал я ему доходчиво объяснять, – физической – это значит, что на тебя там по жизни наезжали, типа метелили. Скажи ему, били ли тебя Израиле?

– Да били, да, – по бабьи запричитал он, – так били, слушай, я их маму ебал!

– И вам при этом угрожали? – поинтересовался уж заодно мэтр Ганьон.

– Угрожалы, слушай, да. Каждый день угрожалы, – отвечал Васёк.

– Как именно угрожали? – гнул своё адвокат.

– А убъём, говорили, – горестно сообщил бывший мичман.

– Почему вас преследовали, по какой причине? – заинтересовался

Ганьон

– А люди такие, беспрыдельщики, слушай, совсем понятий нэт, – ответил Картузов в большой печали.

Однако, этот ответ зануду-адвоката не удовлетворил, и он начал

Ваську втолковывать, а я переводить, что, кстати, было весьма тяжко и муторно, ибо я, естественно, пришел на встречу в состоянии жутчайшего синдрома похмелья и только и ждал того момента, когда

Картуз закончит свои беженские дела и опохмелит меня по полной программе.

– Видите ли, – бухтел зануда Ганьон, – не все акты преследования признаются конвенцией ООН, а только те их них, которые совершаются по национальному, религиозному, расовому, политическому поводу или по причине принадлежности к определенной социальной группе. Вас лично по какой причине преследовали?

Васёк опять не въехал, и мне пришлось объяснять: За что тебе там в Израиле по тыкве-то стучали?

– Как за что! – обиделся Васёк, – я ж чисто по жизни – русский, а кругом одни ывреи. Идешь по улице, каждый норовит в морду дать, а то и на перо поставить. Что хочишь? Отморозки, савсем без понятий живут!

Простите, – вздохнул мэтр, – но у вас в теудат-зеуте записано, что вы – еврей. Как же они могли избивать вас по национальному признаку как русского, когда вы на самом деле – еврей? Может быть, вас преследовали по религиозному?

– Конэчно! – подхватил Вася брошенный ему спасательный круг, – по религиозному. Православный я. Типа верующий. Слушай, каждый день в церкву ходил. Все посты соблудал, никогда некошерного (я, естественно перевел "скоромного") в пост нэ кушал. Денги все в храм относил. За это и били. Луди такие, слушай, совсем с ума посходили, так нашу веру нэ лубят.

– На что же вы жили, – поинтересовался дотошный квебекуа Ганьон, если все деньги в храм относили?

– А на что Бог пошлет, – отвечал Васёк, махнув рукой. Мол, стоит ли заботиться о такой мирской ерунде.

– Видите ли, – продолжал бухтеть адвокат, – вот предо мной сборник документов Интернейшнл Эмнисти, где они ни слова не пишут о преследованиях христиан в Израиле. Мало того, прямо утверждают, что у израильских христиан – полная свобода вероисповедания. Как вы можете прокомментировать то, что здесь написано? – И уставился на

ВаськА не адвокатским, а прямо таки прокурорским взором.

– Контора пишет, – прокомментировал Васёк, – рупь дадут, а два напишыт. Ты их болше читай. Они тебе сто хуев натолкают.

– Я не имею доверия к этой информации. У нее явно предвзятый характер, – перевел я ВаськА на французский язык.

– Мэтр, удовлетворенный ответом, отправил нас в соседнюю комнату заполнить на Картузова длиннущую анкету, так называемую

Personal Information Form или просто PIF, с которым мы провозились еще несколько часов, ибо там надо было детально расписать все покушения на его жизнь, якобы имевшие место быть в государстве Израиль.

Адвокат PIF внимательно изучил и сообщил ВаськЩ, что отправляет его досье в комиссию по беженцам, и через 8-10 месяцев того вызовут на слушание, где будут задавать именно те самые вопросы, которые он, Ганьон, только что задавал, и где он сам будет его, ВаськА, интересы защищать. На том мы и покинули адвокатскую контору и отправились в Старый порт, где начали с пива Молсон драй…

…Потом на десяток дней Картузов из моей жизни выпал и снова объявился в конце страстной недели в виде позднего вечернего звонка.

– Слушай, – сказал Васёк, – переночевать можно у тебя? Колька панымаишь с квартиры гонит.

Чтобы добрейшей души Николай Маркович мог кого-то гнать из дома

– это было выше моего понимания. – Как, – спрашиваю, – почему?

– Э-э, слушай, савсэм он сумашедший. С первого дня меня пилил: что в храм нэ ходишь? Что в велыкий пост скоромное ешь, водку трескаешь? Что лба не перекрестишь? Прям, слушай: в Израиле к ыврэю попал, тот говорил: зачэм в синагога нэ ходишь, зачэм кипа нэ носишь, зачэм не кошерное ешь?

Здесь к ыврэю попал, этот говорит: зачэм в церква нэ ходишь, зачэм скоромное ешь? Совсем с ума посходили, слушай.

– Не верится мне как-то, – отвечаю, – что он мог тебя за это из дома выставить.

– Ну, нэ за это, панымаишь, там за другое. Он крычит, что я типа устроил это, как его там… блядылище из его дома…

– Может, блудилище?

– Ну да, я и говорю, блядылище, да.

– Так что ж ты сделал? – спрашиваю.

– Э-э, слушай, дэвочку привел.

– Откуда, какую?

– А с Сан Катрин. Слушай, конкрентный такой дэвочка! Бландынка, волос длынный, нога длынный. Семьдесят долларов просила, а я пятьдесят дал. Она, слушай, типа шуметь начала, по ихнему там: бля-бля-бля. Тарэлку разбила. Я ее нэмножко так, слушай, толкал, она на пол падал, крычал там по всякому, ну что, мол, я, типа – такой сякой. А Колька в комнату вбежал, рукой машет, крычит: "Фу, фу! В великий пост блядилище завел. Нэ потерплю"…

Пустить ВаськА в дом в силу семейных обстоятельств я не мог никак. Уж очень он не пришелся ко двору супруге моей Надежде

Владимировне. Супруга встала в позу такую классическую, подбоченясь, и сказала классически: "Или я, или Васёк твой, урод, алкоголик!"

И пришлось мне обзванивать народ с просьбой пристроить ВаськА хоть куда-нибудь. Пол часа спустя я его определил к Сереге с

Толяном. Серега с Толяном снимали комнату на самой веселой улице

Монреаля – Сан Лоран и, именно, в том ее месте, где кругом одни бары да бардаки.

Платили они за комнатку всего каких-то сто баксов. А была та комнатка в коммуналке на десять семей с двумя сортирами засраными и заблеванными. Квартира же сама находилась прямо над каким-то баром с дискотекой, и по вечерам пол ходил ходуном от потока децибел рок музыки.

Потому и цена за съем, прямо скажем, была символическая. Жили там, кроме Сереги с Толяном, латиноамериканские наркоманы, шриланкийские алкоголики, румынские профессионально нищие цыгане, гаитянские профессионально трипперные бляди, два болгарских педика-спидика и единственный порядочный человек – квебекец

Жан-Пьер, по профессии бандит. Весьма правильный и авторитетный пацан. Общались Серега и Толян со всей этой публикой, в основном, как умели по-английски, ибо по нашему, кроме болгарских педрил, никто не кумекал. Но с ними, как с опущенными они считали общаться западло. Но это – в основном. А так случались и исключения в смысле языкового общения. Сам однажды оказался свидетелем. Дело в том, что

Толян с Серегой были моими клиентами. Сиречь, обратились в свое время за помощью в получении статуса беженца к тому самому мэтру

Ганьону. И он как-то поручил мне срочно их найти для подписания некой важной бумаги. Так одним прекрасным утром я и оказался в веселой квартирке над баром. И что же вижу? Прямо в коридоре два этих бугая зацапали хилого соседа гаитянской национальности. Толян при этом держит его за плечи своими лапами-клещнями, каждая с ковш экскаватора, а Серега пытается пропихнуть в толстогубый рот стакан водки, говоря с укором:

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*