Андрей Дьяков - Тени Пост-Петербурга
— Вырубай фонари! Туши горелку!
Путники затихли, прислушиваясь. Неведомый исполин заворочался, переступая гигантскими лапами по скатам диспетчерской. Одну из столешниц, приколоченных к окну, с грохотом вышибло, и в проеме показался полутораметровый изогнутый коготь.
— Етить колотить… — Ксива полез под приборную панель.
Фарид принялся нашептывать молитвы своему Аллаху. Кондор судорожно стравливал трос в шахту. Отшельник растянулся на спине, направив дуло автомата в потолок. Дым нервно дожевывал так и не начатую сигару.
Мальчик лежал, ни жив, ни мертв и испуганно таращился на потолок, по которому уже змеились внушительные трещины. Если б он знал слова, то начал бы сейчас молиться вместе с Фаридом. Жуть пробирала до самых костей. Не спасало даже близкое присутствие наставника.
Что-то отчетливо дзенькнуло, вышку качнуло, донесся шелест гигантских крыльев. Исполин улетел.
Перепуганные сталкеры еще некоторое время лежали в абсолютной тишине, пока не зазвучал раздосадованный голос Шамана:
— Вот падла! Антенну снес, хряк пернатый!
Подскочив к приемнику, сталкер покрутил ручки, покопался в раскуроченных внутренностях, но всё было тщетно. Динамики хрипели, но загадочный голос пропал безвозвратно.
— Уходим. — Отшельник подцепил с пола рюкзак.
— Ты чего, сталкер, умом тронулся? Дело к ночи, куда мы пойдем?! — Ксива неуверенно поднялся с пола.
— Он прав, надо валить. — Кондор прислушивался к чему-то, держась за трос. — Чувствуешь вибрацию?
Словно в подтверждение его слов, снизу донесся не предвещавший ничего хорошего гул. Вышка содрогнулась. Гул нарастал.
— Сейчас рухнет, — тихо подытожил Дым. От волнения зеленокожий мутант побледнел и цветом теперь напоминал моченый капустный лист.
Бойцы один за другим торопливо полезли в шахту. Мелькнул в проломе плащ брата Ишкария. Кондор собрался было спускаться следом, но вовремя заметил Шамана. Механик отрицательно мотал головой и продолжал судорожно копаться в проводах.
— Шаман, быстро вниз! Расшибемся!
— Нет, нет, — бормотал тот. — Я должен настроить… должен поймать сигнал…
Кондор подлетел к механику и грубо потащил его к дыре. Вместе с Отшельником им удалось запихнуть упиравшегося сталкера в шахту. Когда последние члены отряда выскакивали из здания, конструкция уже содрогалась в предсмертной агонии. Еще мгновение, и железный столп, накренившись, с ужасающим грохотом обрушился на землю, разметав вокруг тонны прибрежной грязи.
Кондор долго смотрел на результаты локального апокалипсиса, потом сплюнул и забористо выругался.
— Маски надеть! Проверить оружие! Шагом марш!
* * *Надежда сродни отражению в воде. Вот она есть, и вдруг внезапно истаивает, подернувшись рябью сменяющихся событий. Стремительно исчезая, она всё же оставляет после себя еле ощутимый аромат, теплится где-то в глубине сознания и, спустя некоторое время, на спокойной глади уснувших эмоций вновь проявляется ее изменчивый образ. В такие мгновенья приходит понимание того, что нашел что-то давно утерянное. Нашел то, что в любой момент можешь потерять снова. И так без конца.
Глеб оглянулся напоследок на руины «Раската», с сожалением думая о погребенном приемнике, но в голове отчаянно билась согревающая душу мысль: «МЫ НЕ ОДНИ…». Надежда — странное чувство.
Глава 9 «Семеро одног не ждут»
Природе потребовалась какая-то пара десятков лет, чтобы до неузнаваемости изменить территории, принадлежавшие когда-то человеку. Теперь о существовании этого донельзя странного вида не осталось практически никаких воспоминаний. В одно мгновение человек стер всё. Себя, свой мир, города, технологии, складывавшиеся веками устои и моральные нормы. Стер, поддавшись самому опасному пороку человеческой души. Алчности. За многовековую историю из-за нее горели города, сменялись эпохи, гибли цивилизации. Но человека это никогда не останавливало. Он методично вскармливал, взращивал, холил и лелеял свой главный порок, не желая признавать свою неправоту… не умея делиться… но научившись завидовать… Алчность застила глаза человеку в тот памятный день, за какие-то часы сожрав своего заботливого хозяина. Алчность останется рядом с обглоданным трупом человечества до тех пор, пока еще теплится жизнь в норах метро.
* * *Скатившись с горизонта, уставшее светило оставило прибрежную акваторию залива в распоряжение ее ночных обитателей. В стылом воздухе то и дело раздавались вопли оголодавших хищников, вышедших на охоту. Сегодня привычный расклад их нехитрой размеренной жизни нарушили объявившиеся в лесу чужаки. Непривычно пахнущие, еще более непривычно передвигающиеся на двух конечностях, и совсем уж нагло прущие сквозь давно поделенные охотничьи угодья. Чужаки, одним словом.
Девять неприметных фигурок осторожно продвигались по лесу под покровом ночи. Шествие замыкал субъект, заметно отличавшийся от остальных выдающимися габаритами. Периодически он останавливался, оглядываясь назад, и настороженно водил дулом станкового пулемета вдоль придорожных зарослей.
— Не пойму никак… — Дым скривил физиономию. — Вроде как тухлятиной несет.
— Воняет… — Согласился Ксива. — Будто сдох кто-то.
И правда, сквозь фильтры все сильнее пробивался запах гнили. Глеб поморщился и постарался вдыхать через раз. Не получилось. От тошнотворной вони замутило.
— Командир, глянь, что там по карте? — Шаман пристально всматривался вперед.
Кондор расстегнул планшет.
— Парк «Сергиевка». Тут еще пометка от руки дорисована: «НИИБ»…
— «НИИ биологии». — Отшельник, не обращая внимания на вонь, бодро шагал по узкой асфальтированной полосе. — Скоро просека должна быть, а слева на пригорке — институтский корпус.
— Ну, это по карте. — Ксива нервно озирался. — Не факт, что за столько лет там…
Боец замер на полуслове. Лес обрывался внезапно, открывая взгляду довольно неожиданное зрелище. Широкая просека действительно тянулась поперек дороги, выходя справа к берегу Финского залива, а слева упираясь в остов древнего строения. Таких руин Глеб изрядно навидался за время недолгого путешествия. Но не они привлекли внимание путников. Все пространство просеки сплошь усеивали странные образования — серо-желтые, высотой с ладонь стручки с узкими шляпками, сочащимися коричневой слизью. Они заполняли собой все пространство — от одной лесной кромки до другой. На мгновение Глебу даже показалось, что мерзкие отростки еле заметно шевелятся.
— «Mutinus caninus», без сомнений. — Девушка присела, разглядывая необычную находку вблизи.
— Чего?
— Грибы такие. Несъедобные. Один в один как на картинке. Только побольше чуть-чуть. И… пахнут не в пример сильнее.
— Грибы? — Ксива присел рядом. — Не знал, что ты этим балуешься.
— Усохни. Я не виновата, что в нашей семье всего одна книга была, и та — энциклопедия о земной флоре. — Ната продолжала изучать вонючих уродцев, заполонивших поляну.
— А они, случаем, не галлюциногенные? Может толкнем пару кило «огрызкам»?
— Дай тэбе волю, Окунь, ты бы и душа свой продал! — Фарид заулыбался.
— Ну, смотря за сколько… — Окунь подмигнул приятелю. — Значит это от грибов такая вонь…
— Они так размножаются. — Ната пнула ближайший гриб носком ботинка. — Привлекают запахом мух, основных разносчиков спор.
— Гадость какая. — Ксива поморщился.
Отшельник тем временем прошел вперед по асфальту, разглядывая грибницу.
— Хорошо если мухи. Вот только сдается мне, что…
Словно в подтверждение его догадки, над грибницей поднялась легкая дымка. Над просекой медленно нарастал неприятный гул. Предсумеречный воздух помутнел от мириадов мельчайших насекомых.
— Болотные дьяволы. — Как то обреченно выдохнул проводник.
Бойцы вопросительно уставились на сталкера. Тот медленно пятился, не в силах отвести взгляд от сгустившегося над поляной полчища москитов. Глеб опомнился первым. Выскочил на дорогу и, увлекая наставника за собой, припустил к противоположной стороне леса. Остальные бросились следом.
— Это уже даже не смешно! — Басил на ходу Геннадий. — У меня дежа вю, или мы снова бегаем?! Это не поход, а сплошной марафон!
Бойцы пересекли границу леса, только теперь заметив потерю. Обернувшись, они увидели сектанта. Ишкарий все еще стоял на противоположной стороне просеки и мелко трясся, завороженно следя за роем опасной мошкары.
— Чего встал, идиот! Беги сюда! Быстро!
Брат Ишкарий не реагировал. Только взор его опустился на молельную книжку, невесть откуда появившуюся в дрожащих руках.
Отшельник рванулся было обратно, но из-за спины послышался строгий окрик:
— Не смей! — Рука Кондора опустилась на плечо.
