Брендан Кили - Евангелие зимы
Я смотрел на стены комнаты – вдруг что-нибудь оживет? Я хотел, чтобы листы бумаги для принтера, сложенные стопкой на письменном столе, взлетели и закружились в воздухе, и чтобы из этого вращающегося дервиша послышался голос, который обратился бы ко мне и подсказал, что делать, и чтобы книги попадали с полок и открылись на нужных местах, выделив отрывки специально для меня. Это была почти молитва – или неистовая мольба об обретении слов, которые я должен сказать матери. Но слова не находились, и я видел себя после признания ее глазами – чудовищем – и искал силы, чтобы нам с ней этого избежать.
Я сидел в кресле и плакал, пока не вспомнил мать в партии Одетты из «Лебединого озера»: блестящая белая пачка, ноги напряжены, она приподнялась на пуантах, готовая к стремительной коде. Она показалась мне гораздо сильнее – я видел ярость в ее глазах. У меня такие же глаза, подумал я. Как и матери, мне придется пробиваться вперед.
Глава 7
К Новыму году мы с матерью готовились по отдельности. Ее сборы начались с самого утра: она соорудила несколько вариантов вечернего наряда и спрашивала мое мнение. Одна из ее подруг встречала Новый год в Нью-Йорке – зарезервировала два места в коктейль-баре в обмен на столик в маленьком итальянском ресторане, о котором я в жизни не слышал, и приняла за них обеих приглашение к одной из бывших коллег матери, жившей на Семьдесят второй улице с видом на парк. Нетерпение матери сказалось на ее способности принимать решения: она перемерила целую гору сапог, балеток и туфель на каблуках, в которых было невозможно передвигаться, и с возродившейся уверенностью расхаживала туда-сюда по галерее над фойе. «Пошел ты знаешь куда?» – кричали все эти шпильки Доновану-старшему через Атлантику.
– Неужели это я? – спрашивала мать, проходя мимо меня.
– А какой ты хочешь быть?
– Вот такой, – засмеялась она. – И выбор за мной!
Они вызвали машину и в сумерках уехали. Вместо того чтобы решать, что надеть, я прикинул, какие бутылки ликера взять из бара Донована-старшего, какие сигары из его хьюмидора и как рассовать все это в карманы куртки вместе с остатками аддерола и другими таблетками из аптечки матери, чтобы при этом не выглядеть клоуном-клептоманом, вперевалку ковыляющим по цирку уродов. Затарившись, я присел на крыльцо, куря сигарету матери в ожидании, пока за мной заедет Марк.
Я почти не верил, что Марк появится, но в конце концов его «Ауди» пронеслась по аллее, плавно обогнув фасад. В машине гремела музыка. Марк открыл пассажирскую дверцу.
– Затуши, а? – попросил он, указывая на сигарету. – Будь это моя машина, то ничего, но она не моя, если ты понимаешь, о чем я.
Я отбросил окурок и сел в машину. Марк мало говорил, пока мы ехали по городу, только спросил, не возражаю ли я против технической остановки. Громкость он не убавил. Обогнув поле для гольфа, мы остановились у самого моста. На грязной дорожке, спускавшейся к прибрежной отмели, к которой кое-как можно было пристать на лодке, Марк выключил мотор. Выйдя, мы прислонились к решетке радиатора, глядя, как воды реки смешиваются с водой залива. Марк поднес зажигалку к тонкому косячку и осторожно его раскурил.
– Чувак, – сказал он, – извини за мое настроение. Меня сегодня малость задолбали. Сегодня бог изрекал свои заповеди. Я даже за руль не могу сесть без мысли, что он где-то рядом, следит за мной и ходит по пятам с этой своей, черт возьми, недовольной складкой меж бровей.
– Бог?
– Мой старикан. Он считает себя богом и ждет, что мы будем повиноваться каждому его дыханию.
– Знакомо, – сказал я, затягиваясь, и задержал дыхание перед тем, как выдохнуть. Это я подсмотрел у Марка. – Только мой уехал навсегда.
– Повезло.
– Может быть, – согласился я.
Докурив, мы сели в машину и поехали к Фейнголду. Ехать туда нужно было по побережью почти до самого океана. Дома в его районе были почти такие же большие, как мой, но стояли теснее. Свет почти нигде не горел, зато фейнголдовский особняк на холме освещал всю округу. По обочинам улицы и подъездной аллеи сплошь стояли машины. Марк проехал дальше и припарковался на углу, в стороне от остальных. Я не заметил, что трясу ногой, пока Марк раздраженно не покосился на меня, и, когда я перестал, мне сразу очень захотелось начать снова. Прежде чем выйти, я показал, что у меня есть.
– Я сегодня ходячая фармацевтическая лавка, – похвастался я. – Хочешь чего-нибудь?
– Не, чувак, – отказался Марк. – Я только травку. Это меня успокаивает. Я кивнул, но не успел убрать пакет, как он добавил: – Но если это твоя тема, я поддержу.
– Есть викодин.
Он кивнул.
– Может, позже.
– Вот это я. – Я вытряхнул на ладонь таблетку аддерола. – С ним я готов ко всему.
– Ясно.
Он молчал, пока я раскрошил таблетку на клочке бумаги на приборной панели, скрутил листок и втянул порошок на одном дыхании. Марк ритмично кивал, будто в машине все еще гремела музыка. Я скомкал бумажку и сунул в карман.
– Все это круто, – сказал Марк, когда мы вышли. – Давай сегодня прикрывать друг друга, а то никогда не знаешь, чего ждать на таких мероприятиях. – Мы взялись за руки, будто собирались мериться силой, и я с облегчением понял, что Марк ведет меня и мне необязательно идти одному.
Мы поднимались к дому, и шум с музыкой становились все громче. На крыльце курила группа подростков. Марк представил меня незнакомым старшеклассникам из нашей академии, вместе с которыми занимался в команде по плаванию. Он прикурил косячок и пустил его по кругу, а я стрельнул у кого-то сигарету. Через окна на первом этаже было видно плотную толпу танцующих; многочисленные гости стояли и у окон второго этажа. Марк прислонился к стене, неопределенно улыбаясь, предоставив беседе идти своим чередом, и иногда кивал, будто зная то, чего не знали мы. Я очень старался общаться на равных, но заметил, что тараторю. После второй сигареты я спросил Марка, не поискать ли нам Джози и Софи, и мы пробились через толпу в дом.
Комнаты освещались тусклыми лампами зеленого, фиолетового и желтого цвета, создавая атмосферу фосфоресцирующей теплицы. В полумраке гости перекрикивали хип-хоп, гремевший в гостиной; некоторые танцевали, переплетаясь ногами с партнером; над головами мотались пластиковые стаканы. На кухне было посветлее. Трое незнакомых парней передавали друг другу бочонок пива и отстукивали ритм, а один вытянул шланг водопроводного крана и орал в него песню, как в микрофон. Софи сидела на кухонном столе; взгляд ее больших глаз метался между двумя парнями, обступившими ее. Ее волосы были короче, чем несколько дней назад, и от этого она казалась старше или как-то опытнее. Один из парней положил руку ей на джинсы.
– Действительно, мягкие, – сказал он, когда мы подошли.
Софи засмеялась, коротко и презрительно. Ее прижали к кухонным шкафам, и она натянуто улыбалась. Увидев нас, она просияла.
– А вот ребята из моей школы, – заявила она, указывая на нас. Махнув ногами вперед, словно давая пинка, она спрыгнула со стола, забросила руки нам на шеи и прошептала: – Бога ради, уведите меня отсюда.
Марк подхватил ее под одну ногу, я под другую, и мы понесли ее через кухню, к бочонку с пивом. Свою чашку Софи держала на отлете, как египетская царица. Она отыскала чистый стакан для меня, мы налили себе выпить и смылись в большую комнату с телевизором, где показывали встречу Нового года в разных городах мира. В Рио-де-Жанейро было начало первого, и на улицах было тесно от красочно одетых гуляющих. Софи рассказывала, что мы пропустили, а я оглядывался и думал: неужели все, кроме меня, вот так проводят праздники? Большинство кричали друг другу всякую чепуху, но какая разница, раз они вместе! На маскараде никому не бывает одиноко, пусть даже кругом незнакомцы. Я на вечеринке! Люди хотят, чтобы я был среди них, и это не сон! Я чувствовал себя как моя мать, словно встал на пуанты и крутил пируэты по диагонали среди кордебалета в белых пачках.
Когда стаканы опустели, я спросил, не поискать ли нам Джози. Софи вытаращила глаза, а Марк впервые после прихода на вечеринку искренне рассмеялся. Софи посмотрела на него:
– Ей, наверное, не помешает компания, пусть она этого и не понимает.
Пробившись сквозь толпу гостей на первом этаже, мы нашли Джози на веранде, где курили девочки из академии. В ее глазах, блестевших, как лед в ночи, отражались огни вечеринки.
– Фейнголд разрешает здесь курить? – удивился Марк.
– Не знаю. Мы же типа не в доме.
– А где, черт побери, сам Фейнголд? – поинтересовался Марк. – Устроил вечеринку, а я с ним еще не поздоровался! – Он оглядел веранду. – Не хочу показаться занудой, но, может, все же спросить у него, нормально ли тут курить. Это все-таки его дом.
– Да нет, ты прав, – сказала Джози. Она затушила сигарету в блюдце горшка с цветком, отодвинула сетчатый экран и выбросила окурок на задний двор. – Я стрельнула сигарету, чтобы передохнуть. Как хорошо на холодке!
