Сергей Морозов - Великий полдень
— А как же наша школа? — удивилась Зизи. — Как же наши друзья? А вы с Папой? Мы что, будем без вас?!
— Успокойся, Зизи. Мы с Папой естественно никуда не денемся. Будем приезжать сюда очень часто. Собственно, будем уезжать в Москву только по делам. Все ваши друзья соберутся здесь. Вся ваша прежняя компания. Это будет что-то вроде домашнего пансиона. Зимой и летом здесь чудесные условия: природа, воздух… Пригласим воспитателей, самых лучших учителей. И толку будет больше, чем в вашем хваленом колледже. Очень здравая идея.
— Ты ее подкинул? — поинтересовался Косточка у дяди Володи.
— Это решил Папа, — с ударением сказала Мама.
— Ладно, — махнул рукой Косточка, — когда еще это будет! Пока все подготовят, все устроят. Наверное, только осенью или даже на следующий год…
— Нет, — покачал головой дядя Володя.
— Как нет? — поднял брови мальчик. — А когда же?
— Папа распорядился, чтобы пансион открылся сразу после зимних каникул. То есть через неделю.
— Ах, черт! — вырвалось у Косточки. — Неужели так скоро!
— Какая тебе разница? Мы с Папой сделаем для этого все возможное, — заверила Мама.
— Где же мы будем жить?
— До тех пор, пока не выстроят отдельный зимний флигель и специальные корпуса, поживете здесь, в особняке.
— Ага, — медленно проговорил Косточка, — прекрасно. Очень хорошо придумано: концлагерь для собственных детей. Хунта. Значит, мы теперь в застенке. Понятно.
— Ничего, — усмехнулась Мама, — тебе только на пользу.
— Ну да, ну да, — гримасничая передразнил Косточка, — природа, чистый воздух…
После ужина Наташа с Мамой удалились на ее половину. У них были свои дела. Наши старички, как и собирались, уселись у камина за картами. Во дворе блеснул свет фар. Это Майя с Альгой взяли из Папиного гаража автомобиль и, не прощаясь, исчезли. Я понимал, что им, должно быть, не терпелось осмотреть новые апартаменты, которые Папа приготовил для «любимой доченьки» в Москве. Что и говорить, мне тоже ужасно хотелось улизнуть, но не мог же я бросить Александра в одиночестве: Наташа решила остаться в гостях у Мамы до завтра и категорически воспротивилась, чтобы мы с Александром уехали вдвоем.
В меру своих сил я пытался подбодрить Александра, но он по-прежнему хмурился и предпочитал отмалчиваться. С полчаса я просидел с ним перед телевизором, а затем он демонстративно отправился спать.
— Хочешь я тебе что-нибудь почитаю? — предложил я. — Или просто посижу рядом, пока не заснешь?
Александр покачал головой и отвернулся к стене. Я уже выходил из комнаты, когда он грустно сказал:
— Косточка меня ненавидит.
— Ну вот, ты скажешь! — воскликнул я, обернувшись.
— Да, ненавидит, — повторил сын. — Ты его не знаешь.
— Это я-то его не знаю? Да я его с рождения знаю. Так же, как и тебя, мой милый. Вы у меня оба на коленках выросли.
— Это ничего не значит. Зачем ты с ним так разговаривал? Зачем за ужином спорил? Он не любит, когда с ним спорят.
— Наоборот, — возразил я, — все заметили, что ему хочется поспорить, доказать, что он взрослый.
— Вот видишь, — сказал Александр, поворачиваясь ко мне, — я же говорю, ты его не знаешь и ничего не понимаешь.
— Неужели? — спросил я, присаживаясь на кровать. — Ну-ка, давай рассказывай. В чем там у вас дело?
— Косточка никогда никому ничего не доказывает, папочка. Запомни. И он не изображает из себя взрослого. И вообще не хочет быть взрослым. Он сам по себе.
— Удивительно! Мне казалось, все дети мечтают поскорее вырасти, стать взрослыми.
— Нет, не все. Он не хочет. И я тоже не хочу.
— А! Наверное вы просто не желаете быть похожими на нас, на своих родителей. Не хотите быть такими, как мы. Так, кажется, рассуждал дядя Володя? Ну что ж, это вполне закономерно. Мы — глупые, несправедливые. Что ж, пожалуй… Когда вы вырастете, будете гораздо лучше нас. Это закон природы.
— Нет, папочка, ты опять ничего не понимаешь, — безнадежно проговорил Александр.
— Погоди, — я наморщил лоб, — может, вы хотите остаться малышами? Есть такая история, как мальчик на всю жизнь остался маленьким… Но не думаю, что ты это имеешь в виду. Кроме того, хочешь не хочешь, все равно придется вырасти и сделаться взрослым…
Сын и вовсе махнул на меня рукой.
— Ладно, — примирительно сказал я, — утро вечера мудренее. Наверное, я объелся за ужином сладкого, глотнул ликера и действительно потерял способность соображать… Завтра мы решим все проблемы. Непременно. Вот увидишь!.. А вы с Косточкой обязательно помиритесь и станете еще большими друзьями. А если он не захочет мириться, — прибавил я, — невелика беда, подружишься еще с кем-нибудь. Спокойной ночи.
— А у тебя есть друзья? — вдруг спросил Александр. — Есть настоящий друг?
Вопрос сына поставил меня в тупик.
— Конечно, — тем не менее ответил я, стараясь чтобы мой голос звучал возможно бодрей. — Например, Мама — она моя настоящая и притом старинная подруга.
Сын молчал, но улыбка на его губах показалась мне нехорошей. Мне даже сделалось как-то не по себе. Я, конечно, понимал, что «друзья» в его представлении это совсем не то, что родственники, коллеги или знакомые. Нет, я не мог ответить на его вопрос утвердительно. У меня не было ни друга, ни подруги. Была только мечта.
— А если честно, Александр, — поспешно исправился я, помня, что всегда должен быть с сыном правдивым, — наверное, у меня действительно нет такого друга. Я всегда лишь мечтал об этом.
— Как же так, папочка?
— Видно, не сложилось. Не судьба, как говорится, — грустно пошутил я. — Может, еще повезет, а? Вот ты подрастешь, и мы сделаемся с тобой настоящими товарищами…
— Спокойной ночи, — сказал сын.
У меня сжало горло: таким невыносимо равнодушным был его тон. Я наклонился и поцеловал его в щеку. Мне показалось, он вздрогнул. Как будто хотел от меня отстраниться.
— Дать тебе твоего раненого Братца Кролика? — спросил я.
Плюшевая игрушка лежала на подоконнике.
— Нет, — сквозь зубы молвил Александр.
Конечно, я разговаривал с ним, как с ребенком и ничего не мог с собой поделать. И он это почувствовал. Я вышел.
Спать не хотелось. Некоторое время я слонялся по дому, рассматривая развешанные по стенам навигационные приборы. Два жирных мастино неотступно таскались следом за мной. Впрочем, со стороны могло показаться, что это я таскаюсь за ними.
Поднявшись на второй этаж, я услышал бархатистый голос дяди Володи. У него всегда голос делается бархатистым и певучим, когда он окружен маленькими слушателями и вдохновенно им о чем-нибудь повествует. Через приоткрытую дверь игровой комнаты я увидел его самого, расхаживающего взад и вперед. На ковре были разбросаны подушки, через которые он всякий раз аккуратно переступал. На одном диване сидела неподвижная, точно кукла, Зизи и задумчиво следила за передвижениями дяди Володи. На другом, задрав ноги на спинку, помещался Косточка и время от времени с усмешкой отпускал отдельные реплики по ходу вдохновенной речи «друга детей».
Дядя Володя описывал прелести и выгоды здорового образа жизни в Деревне. Говорил о природе, которая круглый год таит в себе бездну непознанного, рассуждал о возможностях, которые сулит автономное существование в Пансионе. Со временем все в Деревне будет перестроено. Особым образом перепланируют территорию: лесопарки, луга, берег реки. Несколько гектаров земли перейдет в исключительное пользование детей. Он рассказывал о порядках, которые будут здесь заведены. Дескать, в этом вопросе он собирается руководствоваться не только обширными педагогическими полномочиями, которые дал ему Папа, но и, конечно, индивидуальными запросами и склонностями своих подопечных.
Косточка с усмешкой поинтересовался, как насчет введения в Пансионе телесных наказаний и карцера, чтобы уж действительно все было в строго классическом стиле. Как мне показалось, Косточка теперь не имел ничего против Пансиона.
— Надеюсь, — заметил он между прочим. — у нас не станут держать слабачков, вроде Александра.
Нечего и говорить, как меня огорчило и уязвило его несправедливое замечание. Я хотел вмешаться и объяснить, что мой Александр никакой не слабачок, а наоборот, показал себя, как настоящий человек, как самостоятельная и сильная личность. Потом решил, что не стоит вмешиваться. Этим я только наврежу сыну, который, кажется, и так затаил обиду за то, что я попытался помирить его с Косточкой. Тут была затронута его гордость. Лучше всего если дети сами между собой разберутся. Во всяком случае теперь Косточка не станет агитировать Александра насчет Пансиона. Не нравилась мне эта затея, вот и все. Сам принцип разделения детей и родителей был противоестественным. Кроме того, после сегодняшней выходки Косточки, после его рассуждений, которые сильно смахивали на Папин стиль, я засомневался, стоит ли вообще допускать, чтобы Александр находился под его влиянием. Косточка старше на целых два года, у него, возможно, кризис переходного возраста, другие интересы и склонности.
