Пен Фартинг - Пёс, который изменил мой взгляд на мир. Приключения и счастливая судьба пса Наузада
Мы ехали на полной скорости мимо опустевших лавчонок и деревянных прилавков с грязными и рваными навесами, хлопавшими на ветру.
Видимо, здесь когда-то был небольшой базар, а сейчас осталась только безлюдная улица выбитых дверей и пустых обещаний. Иссохшая земля перед отдельно стоящим трехэтажным зданием была вся в пятнах бензина. Ржавые запчасти от мотоциклов валялись тут и там. Проезжая мимо обвалившегося стола под сухим камышовым навесом, я задумался, чем тут могли торговать. Вокруг стола виднелись перевернутые пустые глиняные миски. Пару лет назад я ездил в Марокко, чтобы подняться на гору Джебель Тубкаль, самую высокую в Северной Африке. В центре Марракеша мы попали на старый рынок, расположенный на площади Медина. Там были сотни, если не тысячи узеньких проулков с лавочками, где торговали всем подряд, от ароматических трав и фруктов до черепах и ящериц в клетках. Тянулись ряды кожаных изделий, прилавки и стены были украшены тонкой резьбой.
Контраст с тем, что мы видели сейчас вокруг себя, был разительным. Здесь никто ничего не продавал и, скорее всего, не будет продавать еще долгое время после того, как я вернусь домой. Единственное, чем пахло в воздухе, это какой-то гнилью, порывы ветра доносили до нас эту вонь. Мне было жаль жителей Наузада: первым всегда страдает мирное население.
Пока мы двигались к югу, я восхищался плетеной вязью улочек, отходивших от центрального перекрестка. То тут, то там мелькали стайки ребятишек, как правило, плохо одетых и босоногих. Они смотрели на нас, не отходя далеко от жилых домов. Новости по городу разносились быстро. Дэн махал детям рукой, как будто он был футболистом из одержавшей победу команды, который с кубком вернулся домой. Мальчишки несмело махали в ответ, потом удирали домой, заливаясь смехом.
Мы добрались до следующей позиции и поставили машины в оборонительный порядок, пока я сообщал патрулю наше новое местонахождение.
Пока мы дожидались, чтобы ребята проделали пешком свою часть пути, я осматривался по сторонам. Среди какого-то мусора на небольшой площади, где мы стояли, я заметил стаю бродячих собак.
Их было штук сорок или около того. Многие внешне напоминали мохнатого сенбернара, который любил прогуливаться у нас под стенами базы. Я понятия не имел, это та же самая стая или другая. В любом случае, сейчас мы явно не представляли для них интереса. Они валялись в пыли, временами вяло отмахиваясь от назойливых мух. Большинству же было и вовсе лень шевелиться, они дремали – груды грязной шерсти на сухой земле.
Я сперва не мог понять, почему они собрались именно здесь, но затем до меня дошло. Базар! Когда-то давным-давно это место было щедрым на отбросы и съестное, которое торговцы выбрасывали перед уходом домой. Старые привычки живучи, и собакам явно некуда было больше податься. Они не знали, что аппетитные запахи и лакомства базара еще долго не вернутся в Наузад.
Я отвернулся. Мне было тяжело смотреть на всех этих бродячих собак, для которых в жизни не было никакой надежды. Если до этого я ощущал облегчение, наконец вырвавшись за границы базы, теперь оно испарилось. Я попытался сосредоточиться на карте. Дурацкие мысли о том, как бы покормить эту стаю, мелькали в мозгу. К счастью, здравый смысл возобладал.
– Уймись, Фартинг, ты ничем не сможешь им помочь, – сказал я себе. – Делай то, что должен.
По карте я отслеживал продвижение патруля. Следующие два часа тянулись бесконечно, парни наконец-то черепашьим шагом доползли до базы, а у талибов все-таки оказался выходной. Но что бы я ни делал, выбросить бродячих псов из головы я не мог.
Приближалось время обеда, но я не чувствовал голода.
Я снова открыл пакет и на расстоянии вытянутой руки присмотрелся к тому, что выглядело белым пятнышком с ноготь размером на собачьей какашке, которую я убрал из вольера. Пятнышко оказалось живым, эта мерзость не только воняла, она еще и шевелилась. Наузад опорожнился глистами, других вариантов быть не могло.
– Наузад, это мерзость, – сообщил я псу, возлегавшему на подстилке. Меня передергивало при мысли о том, сколько этой дряни у него внутри. – Но ты не волнуйся, приятель, я найду тебе лекарство. – С этими словами я потрепал его по голове.
Я посмотрел на РПГ. Скорее всего, он тоже был заражен.
– Попрошу Лизу следующей почтой прислать глистогонного вам обоим.
Для большинства владельцев домашних животных нет ничего более естественного, когда питомец заболел, чем съездить к ветеринару и получить все необходимое. В Афганистане мы были лишены такой роскоши. Вся надежда оставалась на родных и близких, которые могли присылать то, что нужно, но и здесь все было не просто. Хрупкие, бьющиеся, скоропортящиеся посылки не имели шансов добраться в целости. Многим парням любимые девушки слали шоколад. Когда посылка вскрывалась, там обнаруживались письма и прочие мелочи, густо заляпанные растекшейся сладкой массой, которая не выдержала палящей жары на взлетной полосе. Так что я мог рассчитывать только на самые простые лекарства – или на собственную изобретательность.
Именно на нее я и полагался, решая еще одну насущную собачью проблему – с песчаными мухами.
Это был сущий кошмар, особенно для Наузада. Проворные твари сновали повсюду в густой шерсти, их невозможно было ни спугнуть, ни переловить. Наузад чесался, они пропадали, но через пару секунд появлялись вновь, как будто издеваясь над собакой.
В отчаянии я зарылся в старые припасы, оставленные нам предшественниками. Там я обнаружил спички, банки с краской, старые шмотки, аккумуляторы, сухпайки – все, кроме того, что мне было надо. Я уже почти отчаялся, как вдруг наткнулся на аэрозоль от мух – и не абы какой, а армейский аэрозоль от мух.
– Ну все, песчаные гады, вам кранты, – пробормотал я себе под нос, встряхивая наполовину полный баллончик. Ничто не может уцелеть перед армейским антимушиным спреем. Сперва я думал, что предупреждение «НЕ РАСПЫЛЯТЬ НА КОЖУ», нанесенное крупными буквами на банку, рассчитано на идиотов: в самом деле, кому придет в голову использовать этот спрей как репеллент от комаров. Но потом представил себе пару знакомых ребят и осознал, что на самом деле это необходимо. Любой морпех, кому такая банка попала бы в руки, первым делом, как дитя малое, стал бы брызгать аэрозолем во все стороны, просто чтобы проверить его убойную силу.
Я и сам пару раз пшикнул для проверки. Если верить надписи на другом боку банки, вдыхать пары тоже категорически не рекомендовалось. При этом, как ни странно, эта дрянь пахла сахарной ватой.
Я решил обработать Наузада как можно скорее. Я знал, что времени у меня будет мало. Поэтому я подманил его на середину вольера галетами и начал обрызгивать шерсть, пока он не успел среагировать. К моему изумлению, он остался стоять неподвижно, ничуть не напуганный тем, что я делаю.
Раз уж он так мирно воспринимал происходящее, я решил рискнуть и еще раз прошелся спреем по шерсти. Когда я закончил, в сухом, пыльном воздухе густо пахло сахарной ватой, как будто мимо проехала тележка с лакомством.
Мушиный спрей подействовал мгновенно. С восторгом я наблюдал, как одна за другой мерзкие песчаные мухи отваливались с Наузада на землю.
– Умрите, создания дьявола! – прокричал я торжествующе и подпрыгнул на месте. Наузад вопросительно смотрел на меня, склонив голову набок, пока я танцевал победный танец, давя ботинками дохлых песчаных мух. Я улыбнулся, глядя на его недоуменную морду:
– Будут знать, как тебя обижать, Наузад!
Я почесал его за ушами и поставил аэрозоль в тенек, куда не попадали прямые солнечные лучи – на всякий случай, вдруг понадобится еще раз. Потом быстро закрыл калитку и как раз заканчивал завязывать веревку, которая удерживала ее на месте, как вдруг заметил, что ко мне направляется помощник начальника местной полиции – тот самый, который толкнул меня в грудь, когда я помешал им стравливать собак.
Афганские военные и полицейские, размещавшиеся на базе, с нами практически не общались, скорее всего, из-за языкового барьера. К армейским был приставлен морпех в качестве офицера связи, и все равно они почти не покидали большого здания на другом конце базы. А вот у полиции своего офицера связи не было, поэтому иногда с ними приходилось иметь дело мне.
После инцидента на собачьих боях я предложил полицейским оливковую ветвь мира. Мы думали, что можем подучить их приемам борьбы без оружия и потренировать для обысков и задержаний, но они встретили это предложение без всякого восторга. Впрочем, нас это не сильно удивило. Напрягаться эти парни очевидно не любили.
Большую часть времени они ели, спали и делали вид, что патрулируют, когда мы им это разрешали. Тогда они выходили с территории базы и шли на юг до ближайшей дороги, пересекавшейся с основной трассой, которая шла вдоль западной границы города. Место нравилось им, потому что туда доставала тень от холма. То, что это лишало их прикрытия наших ребят с холма, им в голову, как видно, не приходило.
