Эдуард Лимонов - Моя политическая биография
Власовы же оказались редкой махровости экземпляры. Проханов сказал мне: «Власова решили поддержать? Ну поддерживайте… Вообще это патология, Лимонов, а не политика. Я с ними имел дело. Ты хотя бы читал, что он пишет?» Я сказал что нет, не читал. Проханов ошибался сплошь и рядом в людях, но с Власовым он оказался прав.
Первый вечер у них, когда мы явились к Власовым с компанией косоэрэрпевцев, как я их иронически называл (притом я их сплотил, я дал им название и даже на выборы с Власовым бросил их я, потому что надо было работать, светиться, развивать национализм), прошёл вполне нормально. У них была приличного размера (но, конечно, тесная для их тюленьих тел) квартира неподалёку от метро «Сокол», там мы в гостиной и расположились. Власов надарил нам всем книг. Выяснилось, что он плодовитый писатель. Когда я заглянул позднее в его книги, то обнаружил, что они полны стенаний Ларисы Сергеевны — как сказали о Власове простые наши косоэрэрпевцы, Власов оказался «подкаблучником». Я исчерпывающе написал о Власове в «Анатомии героя», потому не хочу повторяться. Самый сильный человек планеты разочаровал меня убогостью своего мировоззрения, и даже жить мне после этого некоторое время было противно. В здоровом теле не всегда живёт здоровый дух, вот что я открыл по делу Власова. Впрочем, здорово ли такое массивное тело — тоже вопрос.
Мы с КСРНП (то есть НБП главным образом) добыли ему свыше 80 тысяч подписей, двух крупных спонсоров. Я устроил ему пресс-конференцию в пресс-клубе гостиницы «Рэдиссон-Славянская», в ЦДЛ, на радио «Эхо Москвы» и собирался трудиться на него в поте лица своего. Но после регистрации в кандидаты в Президенты и отвратительной сцены в зале Центризбиркома, когда Лариса Сергеевна намеренно оттирала меня от мужа, не желая допустить нас в один телекадр, Власов стал скрываться от нас. Не явился на пресс-конференцию, организованную мною для него в агентстве новостей «Аргументы и факты», якобы поехал вместо этого встречаться с избирателями в Красногорск. Попрал все договорённости с нами.
Трудно сказать, что отторгнуло дремучую душу Власовых от нас. От меня их могло отторгнуть прочтение некоторых сцен (многих) из моего первого романа «Это я, Эдичка». В то же самое время трудно поверить, что Власовым тотчас не сказали ещё в конце февраля, когда он согласился с нами работать (я ведь возглавил КСРНП), что я написал. Неужели целых два месяца добирался до него донос? Для этого было достаточно телефонного звонка.
Зачем он был нужен мне и Координационному совету? Ну во-первых, что же мы за партии националистов, если не предпринимаем политических акций. А национальный кандидат в Президенты — самая пропагандистская политическая акция, какую возможно осуществить. К тому же никогда доселе национальный кандидат в Президенты не выдвигался в России. Интересно было пощупать пульс нации — определить, какая часть нации будет за него. Великолепная работа, великолепный тест. В то, что Власов может выиграть выборы, я никогда не верил. Я сомневался даже в том, возьмёт ли он 15 % электората. Я (не для публики, для себя) рассчитывал на 7–9%. Он не взял и одного. Но он сам виноват. Покинув нас, он, кандидат в Президенты, стал вести себя более чем странно. Он стал лгать. Он стал притворяться хорошим и пригожим. Сказал на «Эхо Москвы» Черкизову, что он за демократию, что принципы демократии и свободного рынка — его принципы. «О как! — воскликнул Черкизов. Тогда чем вы отличаетесь от таких кандидатов, как Михаил Сергеевич Горбачёв и Борис Николаевич Ельцин?» — остроумно заметил Черкизов. По всей вероятности, Власов, став кандидатом в Президенты, поверил, что может выиграть выборы. И усреднил свою программу до безобразия, жёстко разочаровав свой небольшой электорат, до этого заявления определённо голосовавший бы за него и его дебелую Ларису Сергеевну и их принципы. Когда в середине июня были опубликованы результаты президентских выборов, я только вздохнул.
Координационный Совет сошёл постепенно на нет, потому что иначе быть не могло. Потому что я так захотел, увидев, как малочисленны силы наших союзников. Появившись в 1994 году, Народно-национальная партия Иванова-Сухаревского вначале привлекала журналистов своими пикетами. Главной достопримечательностью был Александр Кузьмич Иванов-Сухаревский, небольшого роста блондин, актёр и кинорежиссёр. Под его завывания партия около полутора лет стояла на улице обычно в количестве 8 или 10 человек под вдвое большим количеством флагов. Ещё они умело использовали динамик и магнитофон. Кроме вполне толкового, но ограниченного Шарапаева, у Сухаревского было ещё более ценное золото партии — Володя Попов, журналист из Новосибирска. Попов, усиленно ориентируясь вначале на материалы «Элементов», а затем на материалы и полиграфию «Лимонки», сделал Сухаревскому газеты «Эра России» и впоследствии «Я — русский». С этим ННП кое-как держалась на плаву. Но людей у них не было совсем. Возможно, у них были две-три региональные организации, если фюрер Сухаревский не врал, однако в Москве дела обстояли плачевно. На первый День Нации, организованный НБП у памятника героям Плевны, мы, НБП, нагнали свыше трёхсот человек, а Сухаревский явился с Поповым и Шарапаевым. Толстый мордатый московский лидер НРПР привел с собой только одного человека. Шевелёв — четырёх. То есть это фактически были группки лидеров, а не партии. Нам, Национал-Большевикам, от сотрудничества с ними не было никакой прибыли. У Беляева в Питере были человек 20, но и эти держались вместе только потому, что Беляев трудоустроил их всех в охранном агентстве. Была ещё группа Касимовского и Вдовина, молодые штурмовики, отколовшиеся от РНЕ, назвавшие себя РНС (Русский национальный союз), человек 15–20, с несколькими региональными отделениями (а возможно, и без оных), но в КСРНП они не вошли. Ну, конечно, особняком держалось РНЕ, наши (мои и Дугина) контакты с Баркашовым совсем прервались в начале 1995 года. Впоследствии чем крупнее становилась Национал-большевистская партия, тем хуже относился к нам Баркашов. Но у него самого в организации начались противоположные процессы. Мы укрупнялись, а РНЕ дробилась. Баркашов завидовал и злобствовал.
К середине 1996 года стало ясно, что Координационный Совет не может существовать. Наши союзники паразитировали на нас. Союзниками можно быть с равными. С РНЕ я был готов союзничать. Меня не отталкивала враждебность Баркашова. Но он-то не хотел. Он ждал звонка Ельцина, потому надо было искать союзников в другом лагере: в лагере левых радикалов.
Последствием съезда националистов в Питере явилась первая попытка Дугина уйти от нас. Он прошёл путь измены до середины, но вернулся с дороги. Раскол тогда не произошёл. Вернувшись из Питера, Дугин вдруг затих. Готовя новый номер газеты, я позвонил ему. Обычно его не приходилось спрашивать о статье, он всегда делал свой урок впрок и вовремя. Сейчас он пробормотал, что статьи в этот раз не будет. Он был занят и не написал. Чуть ли не в тот же день у меня в прихожей в Калошином переулке стояли два «ученика» — Костя Чувашев и Андрей Карагодин. Чувашев, заикаясь больше обычного, сообщил, что родители срочно попросили его выполнить заказ на несколько томов религиозной литературы, потому газету он сделать не сможет. Оставалось лишь несколько дней до сдачи макета газеты в типографию. Так что милейший и талантливейший пацан Чувашев поставил меня, мягко говоря, в крайне затруднительное положение. Мне следовало искать макетиста. А где? Я понятия не имел. Я опрометчиво понадеялся на верность Чувашева «Лимонке». Второй «ученик» — Карагодин — промямлил, что ему понадобилась пишущая машинка, его родители внезапно лишились обоих своих компьютеров, а им срочно необходимо отпечатать некие документы. Я отдал ребятам их игрушки и, закрыв за ними дверь, выругался. Вот телята позорные! Но по сути дела эти ребята были виновны лишь в верности своему «гуру». Следовало обвинять самого «гуру».
Лето 1996 года он держался на дистанции. Выпускал номер журнала «Элементы», посвященный национал-большевизму, где умудрился ни словом не упомянуть о нас. Партийцы указали на это с возмущением! Мэрлин смотрел в лес, выискивая себе нового короля Артура? Ещё с 1995 года он стал сотрудничать с фракцией Жириновского в Думе, стесняясь (мы ехали в Питер), обнажил свой билет помощника депутата ЛДПР для того, чтобы взять бесплатный билет в ж/д кассе. Впоследствии оказалось, что все поездки в Питер он совершил по этому билету. Я предупредил его, чтобы он не увлекался Жириновским, я ведь прошёл этот же путь уже за три года до него. Мне было неприятно, что наш жрец ещё и чуть-чуть служит жрецом на стороне. Однако с Жириновским у него не заладилось, вероятнее всего, Дугин просто пришёл к «Вольфычу» поздно, когда все места уже были заняты, идеология ЛДПР уже давно сформировалась, и хотя Лёша Митрофанов модно назвал свой комитет в Госдуме «комитетом по геополитике», — он вложил в эту оболочку обычную начинку. Поворчав, что у него украли «геополитику», Дугин возобновил своё сотрудничество с нами, стал писать в «Лимонку». Но Чувашев к нам не вернулся. Макет газеты стал делать долговязый и неуклюжий, как ножницы, парень Артём Дебков. Он сидел в старом здании университета против Манежа, и я стал носить ему материалы пешком.
