Саша Саин - Приключения сионского мудреца
Мама, казалось, входила во вкус! Теперь, по-видимому, уже первой щеке показалось, что её обделили! Только так можно объяснить то, что Марик вновь подставил её и предложил маме ещё разок попробовать. А дальше ему уже не пришлось просить, потому что мама стала щёки обрабатывать по очереди с двух сторон двумя руками, приговаривая: «На тебе, на тебе, за то, что я тебя родила, за то, что вырастила, мучилась в эвакуации, за благодарность мне!». Видя, что он быстрее устаёт, чем мама, Марик прервал это занятие и сказал: «Спасибо». Мама пообещала, что сейчас она станет другой и дурой больше не будет! Она будет больше себе внимание уделять: «А вы живите, как хотите! Почему я должна, дура, за всё переживать?!» — и она как бы немного успокоилась, найдя правильный путь в жизни, быстро оделась и ушла из дому. Мы некоторое время помолчали, затем папа задал вопрос: «Что случилось, что с ней?! У неё очень тяжёлый характер» — пришел он к выводу. «Да», — охотно, согласилась бабушка, держась за щеку. «Ну, и человек!» — поддержал Марик. «Она психически больна!» — вдруг кто-то дёрнул меня за язык. «Да, ты что! — гневно вскрикнул папа. — Что, она сумасшедшая?! Все мы были бы такими дураками! Просто у неё немного нервы расшатались!». Уходя, бабушка попросила маму не волновать, произнеся: «Ой, вэй, пусть будет хорошо, я ей не враг». Через несколько часов мама вернулась, но не одна, а со своей старой подругой — старой Раисой Ефимовной, которая работала заведующей детским садом. Она ко мне неплохо относилась, а Марика считала бандитом, потому что он, когда был подростком, со своими друзьями совершал набеги на их детский сад и не давал детям спать в тихий час, стреляя из рогаток по воспитателям. Раиса Ефимовна, недолго думая, спросила нас всех: «В чём дело?! Почему вы не даёте своей маме спокойно жить и заставляете её волноваться, и издеваетесь над ней?! Чтобы этого больше не было, иначе я приму к вам меры, если вы не дадите маме покоя! А от вас, Муля, я такого не ожидала!» — добавила она в конце.
Посидев ещё немного, она ушла, довольная своим благородным заступничеством и пообещала маме, что не даст её в обиду. А мама сказала, что устала от этого всего и будет заниматься только собой! Сцена опустела, как после 1-го акта спектакля. Марик ушёл к своей жене. На следующий день мама мне сказала, что она дура и теперь больше будет заниматься мной, потому что она совершила большую глупость, посвятив всю свою жизнь Марику, а он вырос бандитом! «Если ты будешь ко мне хорошо относиться, то я тебе всю душу отдам!» — пообещала мне мама, и я стал готовиться к обещанному. Её забота проявилась уже сразу, на второй день! Она с базара принесла мне коричневый свитер! «Венгерский, за 50 рублей!» — сказала мама. Я его примерил, и он мне сразу понравился! Видя, что я доволен, мама сказала: «Ну, видишь, какая у тебя дура — мама! Не себе купила, а потратила деньги на тебя, а ты всё-таки неблагодарный и больше слушаешь своего папу!». — «Почему я его слушаю? — подхалимски возразил я. — Я его не слушаю, я тебя больше слушаю». — «Ну, тогда почему ты молчишь, когда он вас настраивает против меня? Ты не думай, он вам тоже не друг, и ты посмотришь, что следующей жертвой будешь ты! — торжественно приговорила меня мама. — Ты увидишь, что он тебе не даст закончить техникум! Ты вылетишь из техникума!». — «Почему?!» — спросил я, испугавшись пророческих слов мамы, потому что сам боялся вылететь из техникума! Дела там у меня шли не лучшим образом, практика подходила к завершению, и нам раздали всем темы дипломных проектов. Надо было приходить в общий зал, где стояли «страшные кульманы» и толкались студенты незнакомой нам с Геной группы. Там, в общем зале, надо было чертить, делать расчёты с помощью логарифмической линейки! Натолкавшись с Геной вдоволь в этой куче несколько дней, мы избрали для себя иной путь! Достали по 100 рублей и наняли одного несчастного молодого инженера с того же завода «Прогресс», где я проходил практику. Я был поражён, что он согласился за пару недель всё рассчитать и «поначертить», и всё за такие деньги! Во-первых, такое творение натворить, да еще после работы, мне хватило бы на десятилетия! А во-вторых, я бы за это запросил не менее миллиона рублей! Мы перестали, за ненадобностью, ходить в этот коммунальный зал, где простые смертные корпели над проектом! Мы не посещали консультаций, а так, лишь изредка появлялись, чем вызывали раздражение педагогов и ещё больше — дипломников, в особенности деревенских, которые и без того знали, что евреи хитрые, как сионские мудрецы, и всё что-то крутят! Какая-то сволочь пронюхала и распространила информацию, что нам делают проекты!
Конечно, студенты были недовольны, кому охота мучиться одним?! Преподавателям мы объяснили, что любим работать дома одни, без шума, который мешает сосредоточиться инженерной мысли! Пожалуйста, говорили они, мы посмотрим, что вы нам принесёте в конце, если будут ошибки, то пеняйте на себя! Мы же были уверены, что талантливый инженерный ум не подведёт! Мама знала о нашей преддипломной деятельности и говорила мне: «Посмотришь, что Розочка на тебя донесёт в техникум, о том, что тебе делают дипломный проект! Ей папа расскажет, и ты диплом не защитишь!». Через несколько дней, находясь у нас в гостях, тёща брата — Розочка — спросила у меня: «Ну, как у тебя идут дела с дипломным проектом? Ты ведь скоро окончишь техникум?!». Я ответил, что дела хорошо, а мама насторожилась и спросила у Розы: «А что тебя так волнует, как у него дела?!». — «А почему нет? — ответила Розочка. — Мы ведь родственники, Люся!». — «Я всё хорошо понимаю! — многозначительно произнесла мама. — Но если только вы посмеете это сделать, то я вам тоже устрою!». — «Что сделать?!» — непонимающе спросила Роза. «Вы все хорошо знаете, но знайте, что и я знаю!» — ответила мама, и встреча прошла уже подпорченной. Роза ушла обиженной, тем более что у неё уже стали нередкими стычки с братом! Его жена готовилась рожать, живот увеличивался с каждым днём, и тёща говорила, что зять ни о чём не думает: «Нет коляски, белья!». Мы с Геной пришли как-то к брату в гости, спорили об искусстве, литературе и других умных вещах. В особенности усердствовал Гена, он доказывал, что импрессионисты самые талантливые! Это очень возмутило тёщу: какие-то импрессионисты, когда есть жена, домашнее хозяйство! Гена в этой компании был чужим, и она решила ударить по нему. Она вдруг вспомнила, что в каком-то году он одолжил у её сына несколько рублей и до сих пор не вернул, и хотя её сын и далеко, но ни он, ни мама его не забыли о долге, и тёща решила ударить по Гене рублём. «Как тебе не стыдно, Гена! — начала она. — Ты так и не отдал Яше два рубля, которые он тебе одолжил!». Гене стало стыдно, он надулся и покраснел, а брат произнёс задумчиво: «Ребята, дайте ей несколько копеек, чтобы она успокоилась!». Гена всегда отличался хамством и очень обрадовался, получив на это разрешение. Порывшись у себя в карманах, наскрёб оттуда медяки! Пришлось и мне порыться в своих карманах! Затем и брат добавил свою мелочь Гене, и тот торжественно объявил: «Вот, Роза Абрамовна, долг платежом красен!» — и по-купечески высыпал всю эту кучу перед растерявшейся тёщей. Однако она быстро опомнилась и заорала: «Вон из моего дома! — как старая помещица, указала Роза Абрамовна на дверь Гене. — А этот тоже хорош! — бросила она в сторону брата. — Заслужила уважение, хамы, нахалы!». Мы с Геной быстро ушли, оставив Марика в тылу врага.
Тётя Зина — троюродная сестра мамы, жила со своей мамой Асей — маленькой, подвижной старушкой, и дочерью Мирой, старше брата на два года. Они часто бывали, в особенности тётя Зина, у нас в гостях. Ходили слухи, что она любит погулять, и очень любит «это дело»! А мамина подруга Раиса Ефимовна даже увидела через замочную скважину, как она это «дело» любит, потому что по просьбе Зины один раз предоставила ей свою квартиру и не удержалась — подглянула! После увиденного Раиса Ефимовна долго не могла успокоиться и возмущалась: «Как так можно! Зина себя некрасиво вела и даже бесстыже! Настолько бесстыдно, что даже смотреть на это было противно!». Это всё она рассказала маме, и папа тоже соглашался, что Зина некрасиво себя вела. Поэтому он был очень удивлён, когда мама ему вдруг объявила, что она, наконец, поняла — он стал ей изменять с Зиной! Мы с Мариком всегда считали, что наш папа лопух, к тому же, ему всё-таки около 60-ти, а маме 50! Одно было ясно: мама не шутит, также как и с тем, что папа «подстроил» его женитьбу!
Наши родственники: бабушка, Рая, дочери дяди Вени — Дора и Лиза, все были удивлены этим открытием мамы! Тем более что папа вроде такой с виду приличный, порядочный, но как оказалось — гуляка! Мама им объяснила: «Мужчины все на старости лет сходят с ума!». Чувствовалось, они как-то нехотя верили маме, но не хотели её обижать. Когда мама поведывала им свои страшные обличения и догадки, делали удивлённые лица и возмущались: «А! Ты смотри! Кто бы мог подумать?!». Правда, бабушка всё же произнесла: «Ай, Люся, тебе кажется!». — «Иди, ты!!! — со страшным негодованием произнесла мама. — Вы все дураки и ничего не видите, вы все слепые!». — «Конечно, всё может быть! — произнесла бабушка. — Никому нельзя верить сейчас!». Мы с братом вначале смеялись и говорили папе: «Ну, ты, оказывается, и мастер! Такое творить с Зиной!..». Но папе было не до шуток, в отличие от нас, и он говорил: «Ах, такое придумать! Я во время войны в Чехословакии не гулял, хотя жил на квартире у молодой женщины, а здесь Зина….!». Мы с братом возражали: «Лучше позже, чем никогда! Тем более что Зина — как бы твоя родственница, а для своих даже этого не жалко!». Состояние мамы и поведение родственников сделало нас троих товарищами по несчастью. Мы уже не стеснялись папу, а он нас. Я предложил папе показать маму психиатру. «Ну, нет, этого нельзя делать, — сказал папа, — ты что! Она что, сумасшедшая, что ли?! У неё всегда был тяжёлый характер!». — «Но ведь раньше ты не гулял?» — попытался я подтолкнуть папу к пониманию вопроса. «Тебе всё смешно, — ответил папа, — лучше посоветоваться, в крайнем случае, с невропатологом. Говорят, хороший специалист — невропатолог Рот». «Да, я её видел, она такая, с чёрными усиками!» — вспомнил я. «Какие усики! Причем здесь усики?! — недовольно возразил папа. — Она такая очень представительная и серьёзная! Главное, чтобы мама согласилась, а как ей это сказать?». — «Скажи, что это для укрепления нервной системы», — предложил Марик. Вечером папа осторожно обратился к маме: «Люся, может, тебе стоит показаться невропатологу?». — «Кому показаться?!» — настороженно и негодующе переспросила мама. Мы сидели за столом и пили чай, всё было вроде мирно и спокойно, но мама, казалось, «отсутствовала» — была не с нами, её мутные глаза были обращены как бы внутрь себя. Она, по-видимому, решала свои проблемы и тревоги, она сильно постарела за последнее время! Папа, чувствовалось, отвлёк её от своего мира. «Ну, я думаю, Люся, — продолжил папа, — что тебе следовало бы показаться и подлечиться у невропатолога». — «А, зачем?» — спросила мама, еще, чувствовалось, не вникнув в предложение. «Ну, ты… — дипломатично продолжал папа, тяжело дыша и фальшивя, — последнее время немного нервничаешь…». — «Ну, ты и негодяй, Муля! — чувствовалось, что мама уже с нами, она вернулась из своего мира и с нами, по-видимому, будет уже весь вечер. — Ты совершаешь подлости, а я должна не нервничать?! Ты хочешь сказать, что я нервная! Всё хорошо, а я просто нервная?! Уууу! — зловеще прогудела мама, делая страшное, возмущенное лицо. — Я всё поняла, ты хочешь из меня сделать дурочку, подлый негодяй!». — «Мама, — по-детски ласково произнёс я, — в любом случае, может, тебе стоит подлечиться, ты ведь похудела и плохо выглядишь!». — «Я сама это знаю, — заплакала мама. — Меня люди не узнают, меня все спрашивают, что с вами, Люся, почему вы так плохо выглядите. А что я им должна сказать? Что муж сволочь! Я чужим ничего не рассказываю, вы лучше папочке своему скажите, чтобы он так не поступал, больше мне ничего не надо!». — «Люся, я не понимаю, что я делаю?!» — неумно ляпнул папа. «Ах ты, негодяй! Ты не понимаешь?! Я тебя видеть не могу, твою рожу!» — перешла на более высокий тон мама. Она выскочила из-за стола и, повторяя: «Ты негодяй, негодяй!» — стала размахивать своей ладонью у носа папы, иногда даже задевая его кончик.
