Канта Ибрагимов - Седой Кавказ
– Да, – огорченно глянул на часы Султанов. – Пойдем к тебе, может она объявилась?
– А если нет? – испуганно глянула на него Масар.
– Заявим в милицию, – на ходу ответил главврач.
Дом тети Масар был пуст. Оздемир хотел было вернуться на работу, чтобы оттуда позвонить в милицию, и почему-то захотелось ему самому наведаться в переулок Привокзальный. Внутренний го-лос подсказывает, что здесь что-то не то. Ведь не может такая краси-вая девушка, жеро, жить без соблазнов, без какого-то общения, свя-зей. Ну прожила она у тети Масар более полугода без единого подоз-рения. А теперь, может, не выдержала? А, может, кто из Краснодара объявился? Кто знает, чем она там занималась? Ведь в тихом омуте черти водятся. А вокруг нее столько всяких кружится, зарятся на ее прелесть!
Даже опытный таксист с трудом нашел Привокзальный пере-улок. Дом двенадцать в самом конце, в тупике.
Султанов отпустил машину, осмотрелся. Улица широкая, мрач-ная, глухая. Редкие фонари чуть-чуть освещают ее. Вдоль разбитой ухабистой дороги, широченные грядки; на них, чудовищными скеле-тами, на фоне темно-фиолетового небосклона, толпятся оголенные ветви деревьев.
В конце улицы мрак высокого забора, за ним кипит жизнь же-лезнодорожного узла. Там все в свете мощных прожекторов, беспре-станно в разные стороны уносится медленный перестук колес, из ди-намика слышен приказной голос диспетчера, вонь жженного угля и мазута заполняют округу.
Минут десять постоял Оздемир вслушиваясь, наблюдая. Пус-тынно, будто здесь никто не живет. Дом двенадцать неказист, имеет явно заброшенный вид, и вряд ли здесь кто-либо постоянно прожива-ет в последнее время. В одном окне свет, оно не зашторено, а наглухо занавешено простыней. Из этого Султанов делает вывод, что в доме хозяйничают мужчины.
На крыльце из-под разбитого плафона слабый свет. На вымо-щенной битым кирпичом дорожке к калитке, на покосившемся, де-ревянном крыльце – шматки свежей и высохшей грязи. Осторожно ухватив старую щеколду, Оздемир слегка толкнул калитку; дверь чу-точку поддалась, потом уперлась во внутренний засов. Он уже поду-мывал крикнуть Попову, как в дальнем конце переулка, сверкнул ос-лепительный свет фар: на ухабах лучи дальнего света запрыгали вверх-вниз, из стороны в сторону, высвечивая в плотном, туманно-сыром воздухе моросящую слизь.
Машина медленно повернула к дому двенадцать, у самой ка-литки остановилась. Почему-то именно этого ожидавший Оздемир, заранее отошел в сторонку, чтобы фары при повороте не осветили его, присел на корточки во мраке густого кустарника.
Мотор заглушили, остались светиться только подфарники, хлопнула дверь. Одетый в дубленку мужчина привычно постучал в калитку. Ожидая ответа, он закурил, потом постучал вновь.
Скрипнула дверь.
– Кто это? – властный, чуточку шепеляво-капризный мужской голос.
– Это я, – ответил приезжий.
Зашуршал битый кирпич, заскрежетала щеколда, приезжий ис-чез во дворе.
Оздемир на полусогнутых ногах пересек тротуар, прилип к ще-ли иссохшего от времени деревянного забора. «Бог ты мой!» – от удивления прошептал он вслух. В приезжем он без труда узнал моло-дого человека, частенько наведывавшегося к Полле, вроде односель-чанина, нахально садящегося только на его служебный стул, вечно наряженного на изысканно-провинциальный манер. Вышедшего из дома Оздемир не знал, только видел, что он в милицейской форме, без пальто, в больших калошах на босу ногу.
Султанов напряг слух, однако кроме обрывков фраз и невнят-ного бубнения ничего не различал. Рискуя, он гуськом сделал не-сколько шагов к самой калитке. Здесь щель была уже, и обзор ссузил-ся, зато теперь он отчетливо все слышал.
– Неужели без меня эти козлы справиться не могут? – возму-щался милиционер.
– Видимо, не могут. Говорят, это твой стукач, и если он не из-менит показания, что у Лорсы Самбиева покупал наркотики, то Лорсу выпустят.
– Ведь он уже давал эти показания.
– Давал, но в тюрьме Лорса как-то достал его и чуть не приду-шил. Испугавшись, этот идиот отказался от первичных показаний и теперь утверждает, что Лорсу вовсе не знает, клянется… А это ведь правда.
– «Правда, правда», – съязвил милиционер, – тоже мне право-веды собрались! А как Лорса его достал? Надо бы этого Лорсу самого придушить.
– Хм, его придушишь…
– Что это ты до сих пор так дрожишь перед этими Самбиевы-ми? За кого ты их принимаешь? Здесь в тюрьме тяжеловато, а на зону переведут, закажем, и его порешат в три секунды… И с Арзо так же сделаем.
– Я думаю, – продолжал приезжий, – что если ты сегодня заста-вишь своего агента-стукача переделать показания, то Лорсу непре-менно упекут, а что касается Арзо, то он после суда выйдет. Говорят, какие-то мощные силы за ним.
– Какие там силы?! – усмехнулся милиционер. – Старуха Рос-сошанская и доцент Пацен. Старуху скоро на пенсию отправят, а до-цент уже наш. Понял? Только никому ни слова. Дай сигарету. Бр-р-р. Что-то холодновато!
Оба прикурили, минуту, о чем-то думая, молчали.
– Ну давай, собирайся, третий раз за тобой присылают… Албаст злой.
– Неужели все это сегодня должно случиться? И на сутки покоя нет! Пусть хорошенько дадут этому козлу, он любое показание вы-даст.
– Били, отказывается… Видно, Лорса способнее вас, – усмешка.
– А ты, Мараби, все-таки симпатизируешь этим Самбиевым. Смотри, на двух стульях не усидишь, задницу потеряешь.
– К чему ты это, Анасби? Я вашей семье предан, как никто, а ты вечно меня попрекаешь!
– Ну ладно, ладно, не дуйся, – милиционер смачно сплюнул.
– Так ты едешь? Давай побыстрее, тебя ждут.
– А с этой что? Может, ты с ней останешься?
– Чего? Ты меня в это дело не впутывай!
– Что значит – не впутывай? А кто ее сюда заманил?
– Ты, Анасби, сказал, приведи ее сюда, а здесь с ней сумеешь договориться… А ты вместо уговоров с кулаками полез, думаешь, что она проститутка и ее бить можно.
– Ладно, хватит, просто подпитый был.
– А вернее, обкуренный, – ухмылка, – с наркоманией борешься, а сам…
– Замолчи! Лучше вспомни, что я еще и с проституцией борюсь и тебя дурака покрываю.
– Я с тобой делюсь…
– Теперь и я поделюсь… Ха-ха-ха, вон забирай в свой гарем и Поллу.
– Дурак ты, Анасби, – приезжий резко двинулся к выходу, на ходу крикнул. – Если едешь – выходи.
Султанов до того заслушался, что чуть не проморгал выходя-щего. Уже не обращая внимания на грязь, он на четвереньках пополз к кустам. После услышанного уличная, природная грязь показалась ему стерильной.
– Так что мне с ней делать? – со двора крикнул милиционер и двинулся вслед за приезжим.
– Не знаю, – уже за калиткой был приезжий, за ним сгорблен-ной тенью вышел напарник.
