Джон Фаулз - Дэниел Мартин
Днём надо будет повидаться с агентом. Месяц назад, в Голливуде, Дэн отказался от сценария, который должен был писать после сценария о Китченере, и постарался вообще отбить охоту обращаться к нему с предложениями. Но он знал о существовании по меньшей мере двух осторожных попыток прощупать почву, ожидавших его решения. Здесь его пируэт с Египтом был очень кстати: он облегчал сопротивление уловкам, к которым его агент намеревался прибегнуть. Дэн будет держаться первоначального плана: Китченер, а затем — отход в укрытие, Торнкум, покой; долгая зелёная весна, а за ней — лето. Египет и Джейн надо рассматривать как обряд инициации, бессмысленный, но теперь уже неизбежный.
В значительной степени в нём звучал голос закалённого одинокого волка, не терпящего помех, траты сил, энергии, времени и дипломатических ухищрений, потребных для ходьбы по туго натянутому канату между всеми этими противоречивыми женщинами с их разнонаправленными усилиями, этими женскими лицами, заполнившими сейчас его жизнь. И возможно, дополнительной привлекательностью перспективы на целый год укрыться в Торнкуме было порождаемое этим голосом эхо древней мечты всякого мужчины, воплощённой в горе Атос325 с её мужскими монастырями. Он только что посвятил долгие дни работе над сценарием о Китченере, но сознавал, что делал это в меньшей степени из-за насущной необходимости, чем из-за отчаянной потребности поскорее свалить эту обузу с плеч долой. Из-за каждой страницы сценария вставали перед ним идеи будущего романа. Он чувствовал себя как человек, который провёл все необходимые полевые исследования и теперь стремится вернуться в лабораторию, чтобы записать выводы.
И тут он совершил из рук вон абсурдный поступок. Встал с кровати, извлёк из кармана пиджака записную книжку. Он открыл её вовсе не для того, чтобы записать глубокие мысли о неясных признаках намечающихся изменений в человеческих умонастроениях, а всего лишь чтобы нацарапать: «напомнить Бену — сахарный горошек».
Просто он вспомнил: сахарный горошек — одно из кулинарных пристрастий Дженни.
Пирамиды и тюрьмы
Те шесть часов, что самолёт нёс их в Каир, Дэн испытывал всё новые сомнения по поводу предстоящего путешествия; во всяком случае, теперь он боялся, что недооценил разницу между одним вечером, проведённым с человеком наедине, и перспективой постоянного общения с этим человеком какое-то длительное время. Казалось, что и Джейн была захвачена врасплох реальностью происходящего; оба так усердствовали, проявляя внимание друг к другу по самому незначительному поводу, что естественности уже не оставалось места. Накануне, когда они получали визы, она вела себя гораздо проще, правда, и встреча была совсем короткой: когда с формальностями было покончено, Джейн сразу же ушла — они с Роз хотели сделать кое-какие покупки перед отъездом; так же было и вечером, за семейным ужином у Роз. Вечер прошёл удачно, Роз изо всех сил старалась угодить Каро, которая отвечала ей тем же и — может быть — почерпнула кое-что для себя, глядя, как просто и весело Роз ведёт себя с матерью… как поддразнивает её по поводу всё ещё живущих в ней сокрушений из-за финансовых и прочих проблем. По правде говоря, даже сегодня утром, перед отлётом, Джейн была не такой напряжённой. Роз привезла их в аэропорт Хитроу и удерживала реальность на почтительном расстоянии.
А теперь они сидели бок о бок, склонившись над подносами с завтраком. Джейн удалось съесть больше, чем ему: он с давних пор предпочитал оставаться голодным, только бы не иметь дела с самолётной едой; зато решительный вид Джейн явственно говорил о том, что, как истинный турист, она считает — раз уж деньги заплачены… Потом они всё-таки поговорили — в основном о книгах, которые читали в самолёте: Джейн изучала «Синий путеводитель»,326 который он взял с собой. Дэн опять — в который уже раз — просматривал биографию Китченера, чтобы восстановить в памяти, какие именно места натурных съёмок надо будет посетить. Он несколько ощетинился, объясняя, что в этом старике его заинтриговало. Ему подумалось, что Джейн дипломатничает, проявляя интерес к сценарию, а на самом деле ей не так уж и интересно: как всегда, слушая, что он говорит, она оставалась при своём мнении. Поговорили немного и о технических особенностях киносъёмок. И снова он подумал, что это просто уступка его тщеславию, попытка доказать ему — и себе самой, — что она не собирается критиковать его образ жизни, но из чувства долга или благодарности стремится побольше о нём узнать. Они гораздо больше походили на стесняющихся друг друга случайных знакомых, чем он мог предвидеть; возможно, ни тот ни другая просто не могли забыть, что на её безымянном пальце, вводя в заблуждение окружающих, блестит обручальное кольцо. А возможно, ещё и потому, что вскоре после взлёта ему напомнили: хоть они и сидят теперь бок о бок, их разделяет много большее, чем чисто личные причины. В первый же перерыв в беседе он спросил, много ли книг она взяла с собой почитать, и передал ей «Синий путеводитель». Джейн, словно вдруг вспомнив что-то, склонилась над дорожной сумкой, стоящей у её ног, и достала книгу в бумажной обложке, которую вручила ему с неловкой улыбкой.
— Это вовсе не обязательно. Не читай, если не хочешь.
Это был сборник «Лукач о критическом реализме», опубликованный каким-то левым издательством, о котором Дэн и слыхом не слыхал.
— Очень мило с твоей стороны, Джейн.
— Раз уж мы об этом тогда заговорили…
— Прочту, когда смогу сосредоточиться. На теплоходе.
Теперь, когда книга была вручена и Дэн принялся её перелистывать, она смотрела на неё вроде бы даже отчуждённо.
— Там есть места…
— Не сомневаюсь. Очень хочу посмотреть. — Он улыбнулся. — А сейчас мне про Каир надо кое-что почитать.
Казалось, Джейн искренне увлечена предстоящим знакомством с Египтом. Это было особенно заметно, когда, накануне утром, они встретились у консульства. Она начала с того, что ему ещё не поздно отказаться, но произнесла это с улыбкой; потом добавила, что визу всё равно получит, ведь «её так зацепило», что она обязательно поедет, даже если придётся ехать в одиночестве. Тогда по крайней мере он смог разглядеть в ней готовность измениться, чуть заметные признаки возрождения её прежнего, более открытого «я».
Из-за двухчасовой разницы во времени, в Каир они прибыли на закате. В лондонской конторе Малевича успели составить для Дэна программу на следующий день и договориться, чтобы его встретили, но особых надежд на то, что их действительно встретят, он не питал; ещё меньше надежд осталось у него, когда, пройдя пограничный и таможенный контроль, они вышли в центральный зал аэропорта: и сам зал, и обрамляющие его галереи кишели людьми; шум, сутолока, множество лиц всех оттенков коричневого цвета, мгновенное погружение в не-европейский мир, к тому же на первый взгляд совершенно равнодушный к беспорядку и грязи. Помещение наводило на мысль о том, что в стране идёт война; напрашивалось сравнение с потревоженным ульем. Дэн взглянул на Джейн, стоящую рядом с ним посреди осаждающих их таксистов и гостиничных зазывал. Она улыбалась, но он видел, что этот хор чужих требовательных голосов, эта первобытная толпа привели её в замешательство.
