Нурбей Гулиа - Приватная жизнь профессора механики
Туалет был во дворе, и туда нужно было проходить мимо собачьей будки, где на цепи сидела большая и свирепая с виду собака. Её пасть, при натянутой как струна цепи, находилась в миллиметре от тела человека, проходящего в туалет. И именно этого миллиметра не хватало разъярённому чудовищу, чтобы задрать насмерть страждущего. Поэтому иногда человек так до туалета и не доходил - страх делал своё дело раньше.
Но, несмотря на все эти страсти, всё было путём и весело. Сексуальный режим Тамару-маленькую, в отличие от Тамары-грозной, вполне устраивал. Не мешала даже жаркая печь, пьяные тела на полу, и свирепая собака. Тамара-маленькая всё воспринимала спокойно и как 'подарок от Бога' - 'Айнэ гутэнэ гебратэнэ ганц ист айнэ гутэнэ габэ фон Готт' - как любят говорить евреи на своём идиш.
Я привёз с собой фотоаппарат с автоспуском; мы наводили его на нашу койку, закрепляли и фотографировались во фривольных позах. Они подчас были настолько новы и оригинальны, что я таких не встречал даже в спецжурналах. Приятно сейчас бывает взглянуть на эти фотографии и вспомнить молодость. Телосложение у обоих партнёров было тогда на зависть - будь это сейчас, наши 'фотки' можно было бы продавать любителям 'клубнички'.
Купались мы в озере, вода в котором была хоть и прозрачной, но с рыжим оттенком. Наверное, присутствовали соли железа или что-нибудь подобное. Тамара совсем не умела плавать, и я научил её этому искусству, именно в этом озере.
- Плыву, неужели я плыву? - удивлённо кричала Тамара, делая круги по озеру. Плавала она 'по-собачьи', но очень быстро, почти как ильфопетровский Скумбриевич.
Я взял с собой в Ивановское томик Зощенко, и мы на полянке у озера читали книгу вслух, оглашая окрестности заразительным хохотом. Читаем так однажды, смеёмся и чувствуем, что потемнело как-то вокруг. Поднимаем взгляд - о, ужас! Над нами одни любопытные коровьи головы. Огромные, как 'мичуринские' сливы, глаза коров, вернее, молодых тёлок, с наивным любопытством уставились в книгу Зощенко - задние животные теснят передних, и рога 'ближних' коров уже начинают тыкать нам в бока. Слюна из их ртов капала прямо на страницы нашей книги.
Тут я вскочил, схватил коврик, на котором мы лежали, и стал стегать им коров по любопытным мордам. Те же стали испуганно пятиться назад, и мы, освободившись из коровьего плена, быстро ретировались.
Оказывается, мимо проходило стадо; коровы - животные любопытные, они заинтересовались, что там такого смешного нашли эти хитрые люди, и решили сами проверить. После этого случая мы в самых интересных местах книги тревожно поднимали головы, оглядываясь - нет ли вокруг любопытных рогатых тварей?
На этой же полянке, мы иногда выпивали, приглашая в компанию подругу Тамары - Нину. Эта Нина, высокоинтеллектуальная худенькая женщина, была прирождённой спорщицей.
Пасущиеся рядом коровы и их пастухи слушали обрывки наших с Ниной фраз: 'Монотеизм', 'нравственная парадигма', 'демиург', 'теософия': И другие, столь же непонятные, сколь совершенно бесполезные для коров и их пастухов, выражения. К общему знаменателю мы с Ниной никогда не приходили.
И чему только могли научиться пионеры и пионерки, многие из которых были уже великовозрастными, от такой вожатой? Им лучше бы послушать про гигиену секса, а то все кусты вокруг были увешаны использованными презервативами. А тут, видите ли, 'нравственная парадигма'! Но вопросы секса для Нины были закрытой темой.
Вот так отдохнули мы с Тамарой-маленькой, почти что до самого сентября. С ней было в меру весело, в меру сексуально, и в меру спокойно. Никаких коллизий, сцен, скандалов упрёков, запретов, нравоучений и других атрибутов сосуществования полов. Я 'подумал и решил' (прямо цитата из мисс Витольдовны!), что для жизни это не так уж плохо. Витольдовне бы поучиться такой толерантности!
Кадры редеют
В конце августа мы вернулись в Москву, где меня ждал целый ряд сюрпризов. Прежде всего, дома я нашёл Олю с мужиком, которого она представила 'своим другом Юрой'. Еврейская внешность, возраст - чуть постарше меня. Юра как-то саркастически поздоровался со мной, сказав что-то вроде 'премного наслышаны про вас'. Оля, наверное, выболтала! Но, испытав моё костоломное рукопожатие, Юра стал вести себя поскромнее.
Оля наедине сообщила мне, что она будет жить у Юры, и освободит для меня квартиру.
- Можешь встречаться здесь с кем хочешь! - разрешила она мне, - и, вообще, - Оля перешла на шёпот, - я планирую уехать жить за границу! Да, да, не удивляйся! Юра - еврей, я выйду за него замуж и уеду с ним в Израиль, а там - в Америку! Но у меня к тебе две просьбы, как к другу и бывшему мужу. Первая - напиши справку, что я, как бывшая жена, нахожусь у тебя на содержании. Не таращь на меня глаза - иначе наша советская власть будет судить меня за тунеядство, я же официально не работаю! Вторая просьба серьёзнее - я освобождаю тебе квартиру, поэтому собери мне, пожалуйста, денег на моё обустройство за границей. У тебя есть в запасе годик-полтора. Тысяч пятнадцать хватит, рублей, конечно!
- Один доллар - шестьдесят копеек! - глубокомысленно напомнил я Оле официальный курс доллара.
- Не надо, не надо! - возмутилась Оля, - на 'чёрном' рынке за доллар аж три рубля дают!
- А на 'белом', то есть при выезде за кордон - меняют шестьдесят копеек на доллар, - настаивал я.
- Господи, да не всё ли тебе равно, на сколько долларов я сумею разменять твои рубли! Чем больше дадут, тем лучше! - миролюбиво заключила Оля.
Я согласился собрать денег, благо я уже откладывал все гонорары за книги, оплату за научную работу и изобретения. У меня на сберкнижке уже было тысяч двадцать рублей. Конечно, комнату в коммуналке, что была у Оли, можно бы 'купить' (то есть прописаться с уходом из неё бывшего жильца) тысяч за пять, не более. Но Оля для меня была близким человеком, я ей многим обязан, да и виноват изрядно перед ней. Итак, Оля исчезала с моего сексуального горизонта.
Далее, позвонив Тамаре Ивановне, я узнал, что она привезла с собой из Чегета жениха, который живёт у неё. Но она пока твёрдо не решила (а может, это он не решил!), выходить за него замуж, или нет.
- Прогоню - будем с тобой встречаться как раньше; выйду замуж - найду способ, как изменять мужу! - жизнерадостно сообщила Тамара. - А пока - беру 'тайм аут'!
Но новость, которую я узнал в ИМАШе, была просто ужасной. Мне сообщили, что у Лики на море утонул муж - Владислав Ульянов. Это было ужаснее ещё и оттого, что опять сбылись мои слова, которые я сказал в своём 'особом состоянии'. И связь с Ликой, и гибель её мужа по собственной вине - всё было отражено в моих словах, произнесённых в присутствии Элика голосом Буратино! Я немедленно зашёл в отдел, где работала Лика, и едва узнал её. На её месте сидела осунувшаяся и, казалось, постаревшая женщина. Я чуть было не спросил её, где Лика. Она вышла, и мы уединились в закутке коридора.
Лика заплакала и закурила, хотя я раньше никогда не видел её с сигаретой.
- Ты всё знаешь? - спросила она меня.
- Знаю, но не всё, - тихо ответил я, - жду твоих комментариев.
- Итак, - вздохнув, начала Лика, - мы поехали в санаторий Министерства Обороны, что в Сухуме. Да ты, наверное, хорошо знаешь его? - я кивнул. - Владик прекратил приём анаболиков уже весной, страшно похудел, куда-то исчезли все его мышцы. Он начал 'чистку' организма, хотел снова стать полноценным мужчиной и человеком. Ты знаешь, как это происходит? - я снова кивнул. - Владик пил каждый день бутылку водки и много воды, а чтобы вывести эту воду, принимал мочегонное, причём в больших количествах:
- А калий? - быстро спросил я.
Лика горько усмехнулась.
- Вот этого-то мы и не учли! И я хороша - кандидат наук всё-таки, должны же быть хотя бы элементарные познания в медицине! А Владик вообще советовался только со своими тупоумными 'качками'! У нас же все сведения о допингах за семью печатями! Начнёшь у врача команды консультироваться, а тебя сразу заподозрят, на партсобрание вызовут! Тьфу! - вспылила Лика. Вот так он и продолжал пить водку и много мочегонного. В туалет бегал каждые полчаса.
И в Сухуме у него вдруг начались судороги - то ногу сведёт, то руку. Я ему массаж делала, видела как он хочет избавиться от свой беды. Купили 'но-шпу', судороги чуть поутихли. Обрадовались мы, что вроде всё как надо идёт. Я уже и водку вместе с ним пить стала, чтобы помочь ему.
- Знаешь, - как-то в постели признался мне Владик, - а я ведь почти что изменил тебе с год назад. Пристала некая женщина, как оказалось, любовница одного профессора и бывшего спортсмена-штангиста. Пришлось лечь с ней в постель - она без ума была от моего тела. - Тебе, - говорит, - в подмётки не годится мой бывший! А когда коснулось дела, как я ни старался - ничего не вышло. Пришлось сказать ей, что жена у меня красавица, а она - не в моём вкусе. Боюсь, - говорит, - что она своему 'бывшему' всё расскажет, а он часто в твоём институте бывает. Пойдут гулять сплетни. Хотя бы уж скорее настоящим мужиком стать, всё сделаю для этого!
