Семен Чухлебов - Я сын батрака. Книга 1
От столовой поехали к продуктовому складу, где надо было получить сухой паёк на три дня, на каждого солдата и офицеров роты. С получением пайка получилась интересная штука. У меня повар Сергей спрашивает: «Сколько человек в роте?» Я ему отвечаю: «С нами, сорок пять человек». Он немного подумал и говорит: «В общем пятьдесят», — округлил он. Я ему объясняю, что заведующий складом знает, сколько в роте человек, и он не даст больше пайков. Повар Серёга, невысокого роста, такой подвижный, на кухне и продуктовом складе, он чувствовал себя, как рыба в воде, говорит мне: «Старшина, я буду получать сухие пайки и другие продукты для роты, ты мне не мешай, а то всё испортишь». «Ладно, — думаю, — пусть будет так, лишь бы было в пользу роты». Повар забирает с собой солдат и пошёл на склад, через некоторое время из склада в машину начали выносить мешки с сухими пайками, с мукой, крупой, с сахаром и ещё с чем-то. Вскоре вышел из склада и Сергей с видом победителя. Теперь, кажется, всё, надо ехать в район сосредоточения и накормить солдат. Вроде, мы всё делали быстро, но когда приехали на место сбора, там уже никого не было. Шум моторов танков был слышен, но где они, в ночи ничего не видно. Тогда я шофёру говорю: «Ты видишь след от гусениц танков, вот и давай по нему гони, может, и догоним их».
Легко сказать догоним, а как догнать, если танк Т-54, по трассе держит скорость 55 км/ч, а наша машина с прицепом 50 км/ч. Так что, как не считай, а мы отстаём от них. Гнались мы за своими танками всю ночь, но так и не догнали. Наступило утро, солнце уже поднялось, я думаю: «Надо проверить еду, если испортилась, то её надо вывалить и варить другую, надо только найти место поудобнее и чтобы была вода». Смотрю, в стороне от дороги, кирпичный домик с подворьем, что-то вроде хутора. Я говорю шофёру Виктору: «Виктор, поверни вон к тому дому, там должен быть колодец, мы котлы помоем». Подъехали прямо к колодцу, остановились, я говорю повару: «Сергей посмотри, что там с нашей едой, может её выбрасывать надо, а то всю ночь болтали её в котле».
Повар открыл крышку котла и даже не пробовал, а только посмотрел и говорит:
— Всё, товарищ старшина, борщ готов, можно выбрасывать.
— А котлеты и каша? — переспросил я у повара.
— Второе, вроде, можно есть.
— Что значит, вроде можно? Ты определяйся точнее.
— Если точно, то, можно есть, но их надо съедать сейчас, а то они через пару часов протухнут, и их придётся выбросить, — ответил повар.
— Ну, раз можно, то давай поедим, затем вымоем котлы, зальём в них чистую воду из колодца, и наполним фляги чистой водой, и тогда снова устроим погоню.
Повар достал миски, ложки, вилок у нас в принципе не было, и начал накладывать в миски кашу, сверх каши положил по две котлеты. Пристроились, кто где может, и принялись, то ли ужинать, так как мы не ужинали, но всё-таки было утро и это больше было похоже на завтрак. Пока мы с поваром стояли у кухни и ели, вели разговор о том, как быстрее догнать нашу танковую колонну. В это время к нам подошли мужчина и женщина средних лет, поляки, как позже выяснилось, хозяева этого хозяйства. «День добжий, пановье», — поздоровались они с нами. Я ответил им на польском языке, и пригласил их с нами отобедать, сказал: «Пше проше пановье до нашего стола». Я, наверное, уже писал, что у нас в роте был русско-польский словарный справочник, там было порядка двухсот слов и я, в свободное время, многие из них заучил, так что сейчас могу сносно общаться с поляками. Но наш новый знакомый, хорошо знал русский язык, и поэтому общаться с ним проблем не было. После моего приглашения хозяева дома как-то неуверенно пожали плечами, как бы этим самым говоря, что мы и не против еды, но неудобно. Я ещё настойчивее их пригласил, сказал: «Прошу, прошу пановье, каша вкусная, Вам понравится. А Сергею сказал: «Давай, накладывай им, да котлетки по три положи». Повар так и сделал, вручил им миски полные каши с котлетами, выдал ложки, и поляки с удовольствием начали сеть. Пока мы ели и перебрасывались редкими словами, у меня вдруг возникла мысль, зачем выбрасывать добро, ведь у хозяев, наверное, есть домашний скот, так лучше мы им отдадим прокисший борщ, а у них я попрошу яблоки, вон с той яблони, за которой я давно наблюдаю. Уж очень там красивые яблочки, видать осенний сорт.
Я подошёл ближе к хозяевам подворья и спросил: «Свиньи в хозяйстве есть?» Поляк как-то насторожился, наверное, подумал, что мы их у него отбирать будем, но затем всё же сказал: «Так е, е», и показал три пальца. Я пригласил поляка к кухне, взял черпак, запустил его в борщ, а там уже не борщ, а какое-то густое месиво, мясо-овощное рагу, показываю всё это хозяину подворья и спрашиваю у него: «Хрюшки это будут кушать?» — «Так, так, — заулыбался поляк, — барзо добже». «Ну, если еда очень хорошая, тогда неси вёдра, будем кормить твоих свинок».
Пока поляк с моими помощниками очищали котлы от прокисшего борща, мы с поваром стояли рядом, и я ему говорю: «Сергей, надо вымыть котлы и залить в них воду для приготовления каши, пока будем догонять колонну, воду будем греть, а как нашу роту догоним, вот там кашу и сварим. Понял?»
— А чай? — спросил повар.
— Сергей, у нас там столько будет голодных ртов, что я боюсь, и двух котлов каши не хватит. А пить будут воду, которую мы здесь наберём во фляги.
— Как скажете, товарищ старшина, — ответил повар.
Все ушли, остались мы с полячкой, она стояла, сложив руки под передником, и улыбалась уголками губ. Я её подозвал к себе, она подошла, и я удивился её молодой, живой походке.
Когда полька подошла ко мне ближе, я увидел что она молодая женщина, а когда она убрала кончики платка ото рта, то передо мной было молодое симпатичное лицо. Полные молодые губы и весёлые серые глаза, вот только старушечий наряд её старил. Я ей показал на кашу в котле и спрашиваю: «Возьмёте хрюшкам еду?» Она, наверное, меня не поняла, но всё же что-то заговорила на польском языке, и так быстро-быстро, что я из её потока слов практически ничего не понял, кроме слов, добже и працивать. Затем к нам подошёл её муж, и говорит мне: «Не слушайте её, баба говорит что попало, дома сидит одна, словом перекинуться не с кем, вот вас встретила и решила наговориться». Затем он по-польски, что-то ей сказал, и она ушла в дом.
Когда ведрами в хлев перетаскали, так называемый, борщ, теперь можно было обратиться к пану с просьбой, и я его спросил: «Вельможный пан, не угостите ли вы нас яблоками вон с той яблони, а то плоды на ней уже перезрели и начали осыпаться, так уж пусть лучше мои солдаты их покушают». Я не сомневался в положительном ответе пана, ведь мною была проведена хорошая, подготовительная работа.
Как я и ожидал, хозяин быстро согласился. Мои помощники на машине подъехали прямо под яблоню в прямом смысле этого слова начали трясти её. А пока мои орлы очищали ветки яблони от плодов, у меня тут же созрел другой план. И вот какой, отдать пану кашу и котлеты, все равно они по дороге испортятся, а взамен попросить у него сало. Ведь он держит свиней и сало у него должно быть. А мне так хочется покормить кашей со шкварками моих проголодавшихся солдат.
Подозвал поляка к кухне, открыл крышку котла, где были каша и котлеты, и говорю ему: «Давай я тебе отдаю кашу и котлеты, а их было штук двадцать, а ты мне два куска сала величиной в мою ладонь». Поляк немного подумал и согласился, быстрым шагом ушел в дом.
Он ушёл, а я смотрю, что мои бойцы делают с яблоней. Самый шустрый из солдат залез на дерево, и трясёт её, яблоки градом посыпались и в кузов машины и за его пределы, а другие солдаты подбирали их с травы и бросали в кузов. Я пошёл к машине, чтобы посмотреть, сколько в кузове яблок, на взгляд их в кузове было вёдер восемь, в общем прилично. Стою у машины, а сам поглядываю на дом, что-то там хозяева пропали, неужели пожалеют сало для нас. А нет, смотрю, выходят из дома, пан вместе с женой, и его жена несёт такой небольшой тазик. Подходят ко мне, хозяин берёт из тазика увесистый свёрток, подаёт мне и говорит: «Тут сало». Я развернул полотенце и точно сало, два больших куска общим весом будут килограмма полтора. Радости моей не было предела, вот будет каша со шкварками, любимая еда каждого солдата не только нас южан, но и питерцев северян. Я поднялся в кузов, и положил пакет с салом в мешок, где лежали сухие пайки. Повару я ничего не сказал, думаю, пусть будет ему сюрпризом.
Ну, всё, думаю, главное сделано, теперь надо быстрее заканчивать дела и уезжать, нам, во чтобы то ни стало сегодня роту надо догнать, ведь в обед будет сутки, как солдаты ничего не ели, а голодный солдат — плохой солдат. Когда всё погрузили, залили воду в котлы и фляги, я подошёл к пановьям чтобы попрощаться, на прощанье пожал им руки и сказал: «Довидзеня пановья, довидзенья». Я хотел ещё что-нибудь сказать по-польски, но, к сожалению, мой запас слов был ограничен и поэтому я им на прощанье лишь помахал рукой, сел в кабину машины и уехал.
