Мариам Петросян - Дом, в котором...
— Кто-то однажды заметил, что срок работы часов — любых часов — в Доме на удивление короток, — сказал он, обтирая бутыль подозрительного вида тряпкой. — Это и послужило толчком. Сначала я собирал только настенные. Те, что вешали в столовой и в классах. Другой на моем месте просто перестал бы их вешать, но я заинтересовался. Появился своего рода азарт…
Он торжественно водрузил бутылку на стол и полюбовался ею.
— Ведь никаких следов специальной порчи мы, как правило, не находили. Позже я сообразил, что существуют и наручные часы, и попросил уборщиц доставлять мне любые экземпляры, какие им попадутся в мусоре. Там уже не приходилось сомневаться в том, что их кто-то ломал. Растирал в порошок. Коллекция сразу разрослась. Через какое-то время я перестал брать совсем разбитые…
Ральф попытался рассмотреть этикетку на бутылке, но Старик погасил свет и включил слабенькую настольную лампу.
— Так лучше? Вообще-то посторонних коллекция слегка напрягает.
— Да, так лучше, — согласился Ральф. — Она действительно напрягает. Уж очень блестит.
— А я привык. Все дело в привычке. Мне без них даже неуютно.
Старик вручил Ральфу стакан и придвинул табурет, сам примостившись на застеленном пледом диванчике. В стакане оказалось вино.
— А что вы, собственно говоря, здесь делаете? — поинтересовался Ральф.
Вопрос прозвучал невежливо, но Старик, ждавший его давно, не обратил на это внимания. Он подался вперед, сжимая в горсти незажженную трубку.
— Наблюдаю. Отслеживаю развитие событий. В свое время я, сказать по правде, многое упустил.
«Практически все, что можно было упустить, — подумал Ральф. — Упустил, сидя в директорском кресле. А теперь надеешься за чем-то уследить из сторожевой будки».
— Решил проверить кое-какие теории, — Старик опрокинул в себя почти все содержимое стакана. — Та история продолжает меня мучить. Года два назад я понял, что должен вернуться. И вот — я здесь!
Прозвучало это так пафосно, что Ральф поморщился. Он знал, что следует быть терпимым, но Старик раздражал все сильнее. Его самомнение, самодовольство, дурацкая коллекция часов… у Ральфа и без того выдался нелегкий день.
— И многое вам отсюда доступно? — не удержался он. — Из этой комнаты и со сторожевого поста?
— Больше, чем ты думаешь, — таинственно обронил бывший директор.
И замолчал в ожидании расспросов. Но у Ральфа не было ни сил, ни желания изображать интерес. Пауза затягивалась.
— Спрашивай! — подсказал Старик, откидываясь на стопку старых журналов, которая немедленно расползлась под его тяжестью. Журналы попадали на пол. Старик сделал вид, что ничего не заметил.
— О чем? — мрачно спросил Ральф.
— О чем хочешь. У тебя что же, нет вопросов?
Вино оказалось приторно-сладким. Пить его было невозможно. Ральф подозревал, что, так или иначе, их беседа завершится обидой Старика и его, Ральфа, угрызениями совести, за то, что он ему эту обиду нанес. Старику требовался восторженный слушатель, а Ральфу эта роль всегда удавалась плохо. Он подержал во рту сладкий сироп и с величайшим отвращением проглотил.
— Боюсь, — начал он осторожно, — что на мои вопросы вы вряд ли сумеете ответить.
— А ты попробуй! Сомневаешься во мне?
Старик насупился.
— Ладно. Я все понял. Не хочешь, не надо. Навязываться не стану. Я просто думал, может, тебя заинтересует кое-какая информация. Мне показалось, ты в тупике.
Он опять наполнил стакан и осушил его в два глотка. С усилием подавил отрыжку и добавил:
— Эта Рексова бабка не так проста, как прикидывается. Она тот еще фрукт. Я думал, тебе не повредила бы моя помощь, раз уж ты вступил с ней в конфликт.
Ральф резко выпрямился.
— Что? — переспросил он, не доверяя своему слуху. — О ком вы говорите?
— О бабуле Рекса, о ком же еще? — Старик смотрел с удивлением. — Разве не с ней вы схлестнулись на собрании?
Ральф выпил свое вино залпом, не ощутив вкуса.
— Давайте еще раз, — попросил он. — С самого начала. Мы говорим об одном и том же человеке? О Крестной? Она доводится родственницей Стервятнику?
Старик кивнул.
— Ну да. Родная бабка. А ты не знал?
— Откуда у вас эта информация?
— Господи! — возмутился Старик. — Откуда! Оттуда, откуда была бы и у тебя, если бы ты удосужился пошевелить мозгами. У меня, знаешь ли, имелась привычка наводить о людях справки перед тем, как принимать их на работу. Среди отребья, которое понабрал сюда ваш новый директор, только один человек производит впечатление профессионала. Как тут было не заинтересоваться. Ни с того ни с сего такие, как она, не идут под начало к таким, как он. И я провел обычную проверку. Документы оказались липовыми. Тогда я просто заглянул в ее водительское удостоверение. Там значилась настоящая фамилия.
Старик перевел дух, с возмущением глядя на Ральфа.
— Только не говори, что тебе это даже не пришло в голову!
Ральф налил себе еще вина.
— Но это так. Я об этом вообще не задумывался. Удивился, когда она впервые здесь появилась, и только. Мне бы и в голову не пришло проверять ее документы. Мало ли, какие причины могли ее сюда привести.
Старика это признание так расстроило, что Ральф счел необходимым оправдаться:
— Поймите, я всегда был окружен здесь приличными людьми. Профессионалами. Я к этому привык. Для вас она стала неожиданностью, потому что не вы ее нанимали. А я просто порадовался, что хоть кто-то на той половине Дома будет соображать, что делает.
Старик покачал головой, но уже не так печально. Завуалированная лесть подействовала благотворно.
— Ладно, — сказал он. — Удивляться действительно нечему. Вы — молодые, не приучены работать с бумагами, все-то мы старались вас от этого оградить. Еще одна моя ошибка, как я понимаю.
— Не берите все на себя, — в приступе самоуничижения потребовал Ральф. — Не так уж я молод. Можно было и призадуматься.
Старик похлопал его по плечу, убрал со стола пустую бутылку и тут же извлек откуда-то из-за дивана другую. У Ральфа это вызвало нервный смех.
— А теперь, — попросил он, — объясните мне еще раз, какой я идиот. Скажите, чего она добивалась своими предложениями. Я так и не понял, с чего она вдруг начала демонстрировать всем, кто здесь главный, когда до выпуска остались считанные дни.
Старик оживился.
— Да. Именно. Считанные дни. А ей страх как не хочется, чтобы ее внук куда-то там выпустился. Потому что по завещанию покойного деда их фамильный особняк отходит ему. Так что ей либо придется жить с ним под одной крышей, либо искать себе пристанище, а в ее годы это не так-то просто.
