Виктор Пономарев - Записки рецидивиста
И я ушел из барака. На другой день мы пришли с работы, а этого Юры в бараке не оказалось. Мужики сказали, что он выпрыгнул в «петушатник» (место сбора всех опущенных и отверженных). Не знаю, что на него подействовало: или мое обещание голову отрезать, или попал в безвыходное положение.
Коля очень удивился, когда узнал про Юрку, а я сказал ему:
— Если бы ты не платил за него, он бы уже давно в «петушатнике» кукарекал. Значит, там его законное место.
Как-то на плацу была вечерняя проверка. После нее мы отрядами строем по пятеркам под духовой оркестр делали обход вокруг плаца. Так принято в этой зоне. И только после этого круга почета отряды расходятся по локалкам. Я шел в своем отряде в последней пятерке и вдруг слышу крик на весь плац:
— Дим Димыч, после проверки приди в восьмой барак!
Я узнал голос Халила. Он вернулся из больнички и узнал, что я здесь. Вот и не удержался, чтобы сразу не позвать.
Когда все разошлись по баракам, я подошел к калитке, где стоит «повязочник» (охранник), дал ему пачку сигарет и сказал:
— Мне надо в восьмой барак пройти.
— Подожди, Дим Димыч, немного. Сейчас офицер уйдет с «телевизора», и тогда пойдешь.
Посреди зоны стоит штаб, а на втором этаже под большим стеклом сидят надзиратели, ДПНК. Это и есть «телевизор». Я подождал немного, повязочник открыл калитку, и я пошел в восьмой барак. Стол в бараке уже был накрыт, за ним сидели авторитеты и пожилой калмык по кличке Бабай. Это был самый уважаемый человек в зоне. Халил сразу протянул мне кружку с «Тройным» одеколоном. В зоне он идет чуть ли не за напиток богов. Я выпил, запил чифирем, закусил шоколадными конфетами.
— Ну, Дим Димыч, рассказывай, как у тебя там, у белых медведей, жизнь была, какие там порядки? — сказал Халил.
— Какие, Халил, медведи? Я их там близко в глаза не видел. Они, говорят, все на юг перекочевали в калмыцкие степи. А там я их только во сне видел да в кино «В мире животных». Здесь надо ловить белых медведей, — пошутил я, и вся кодла умоталась от смеха.
— В этом случае, Дим Димыч, только ты можешь проканать за белого медведя. Тогда считай, что мы тебя поймали, — сказал Халил, — вызвав у всех новый приступ смеха.
Потом вкратце я рассказал братве о своей жизни в Мордовии на особом режиме. Все слушали меня очень внимательно, потому что не сегодня-завтра каждый из них мог оказаться на Севере. Из Яшкульской зоны часто уходят этапы на север. Да еще слух прошел, что Яшкульскую зону будут разгонять, а на ее месте ЛТП будет.
«Сучий парламент» (администрация) Яшкульской зоны в целом был неплохой, не сравнить с мордовским, откуда я пришел. Начальником режима был майор Контарев. Вид у него всегда бесподобный. Сам высокий, под метр девяносто, руки длинные, голова и лицо продолговатые, как морда у коня. Носил он яловые сапоги самого большого размера, причем их носки слегка задраны вверх. Когда кум идет по плацу, то кричит на всю зону, глядя по обеим сторонам:
— Будете нарушать, я вам такое устрою, всю жизнь будете меня помнить. Половину в БУР загоню, а остальных лес валить отправлю. Помните это!
Зеки на плацу только: «Ха-ха-ха».
— Смейтесь, смейтесь, потом выть будете, как волки!
Покричит майор так, покричит, и на этом дело кончается.
Мы понимаем, это он шумит больше для понтовства, а так он человек хороший, редко кого наказывает, и то за дело. Несмотря на всю его внешнюю нескладность, жена у него была прямая противоположность: невысокого роста, пухленькая и, как куколка, красивая. Мы ее иногда видели, она тоже в зоне работала в бухгалтерии и иногда в зону заходила. Зеки у нас все знают, говорили, Контарева сюда из Алтайского края прислали.
Как-то на вечерней проверке обход на плацу делал сам «хозяин» подполковник Коблев. Шел он не спеша и внимательно осматривал каждый отряд. Проходя мимо нашего отряда, он увидел меня, я стоял в последней пятерке, остановился и сказал:
— Пономарев, два шага вперед.
Я вышел.
— Вас здесь не обижают?
Меня несколько ошеломил такой вопрос.
— Да нет, гражданин начальник, — ответил я.
— Я, Пономарев, не осужденных имею ввиду, а отрядного, — добавил «хозяин».
— Нет, начальник, не обижает. Мы с ним хорошо живем.
— Так вот, Пономарев, расскажи этим людям, как на Севере лес валят и какое там небо в клеточку, а друзья в полосочку. Обязательно расскажи, чтобы думали немного. Становись в строй, — сказал Коблев и пошел дальше.
В зону пришел вор в законе Фикса. По крайней мере, так он себя называл. Похож он был на армянина и сразу подвалился к кавказцам. С русаками и калмыками он вообще не разговаривал. Правда, приблизил к себе одного калмыка по кличке Башка. Тот заказал Фиксе костюм, тапочки, новую фуражку.
Я стал присматриваться к Фиксе. Что-то не то. Так настоящие воры себя не ведут. У меня закралось подозрение. Вон Вовку Тюрьму «хозяин» и недели не продержал в зоне, отправил отсюда. А этот разгуливает себе по зоне. И главное, забыл свои прямые обязанности как законника. Кстати, от Тюрьмы мы ксиву получили, он уже в Омске сидит в изоляторе.
Ко мне подошел Третьяк, спросил:
— Дим Димыч, Фикса вор? Что ты скажешь?
— Нет, не вор, — ответил я. — И не вздумайте дать ему общаковые бабки.
Потом на аллейке возле цеха ко мне подошел Бабай. Я знал, что зоновский общак держат калмыки. Бабай спросил у меня:
— Димыч, хочу спросить твое мнение. Фикса вор?
— Нет, Бабай, «ерша гонит». Будьте осторожны. Фикса такой же вор в законе, как я принц датский. Чутье подсказывает мне, его заслали сюда из управления, чтобы забрать общак и свалить. Я говорил уже Третьяку и еще тебе, Бабай, повторю: не вздумайте дать Фиксе общаковые деньги.
К такому окончательному мнению я пришел после вчерашней моей встречи с Фиксой. Я шел в барак, а Фикса и еще несколько незнакомых мне ребят стояли в локалке на крыльце отряда. Фикса поздоровался со мной, будто знает меня сто лет:
— Здорово, Димыч!
— Здравствуй, — ответил я и, не сбавляя оборотов, попылил в барак.
В бараке разделся, помылся и только сел на шконку, ко мне подошел парень по кличке Элистинский. Он еще раньше мне не понравился. Ходил по зоне блатной наглухо, «цвыркал» (плевал) и разговаривал сквозь зубы, пальцы рук держал веером. Я еще тогда подумал: уж больно бабуин понтуется, ему самое подходящее место в «петушатнике» кукарекать. Как подумал, так потом и получится. Он «засадит фуфло» (не вернет долг) и выпрыгнет за столовую в «петушатник». А сейчас Элистинский сказал:
— Димыч, тебя вор в законе приглашает.
— Где?
— А вон в конце секции сидит.
