Пауло Коэльо - Подобно реке...
Жена с домработницей возвращаются от перевернутой машины: молодой человек весь в ссадинах, но серьезных повреждений, похоже, нет. После всего, что я видел, после шести кульбитов — и ничего серьезного! Он выбирается из машины слегка оглушенный. Останавливаются еще несколько автомобилей. Через пять минут приезжают пожарные. Все обошлось благополучно.
Все обошлось благополучно. Малейшая доля секунды развела нас, иначе он налетел бы на меня, скинул бы в кювет, и все обошлось бы очень неблагополучно для нас обоих. Исход был бы самый печальный.
Возвращаясь домой, я смотрю на звезды. Иногда беда поджидает нас на пути, но, поскольку наш час еще не пробил, мы проскальзываем в миллиметре от нее, успевая, однако, хорошо разглядеть ее лицо. Я благодарю Господа, ниспославшего мне понимание того, что, как говорит один мой приятель, произошло все, что должно было произойти, и при этом ничего не произошло.
Когда наступает рассвет
Во время Давосского экономического форума нобелевский лауреат премии мира Шимон Перес рассказал такую историю.
Раввин собрал своих учеников и спросил:
— Как определить точный момент, когда заканчивается ночь и начинается день?
— Когда вдали можно отличить овцу от собаки, — ответил один мальчик.
— На самом деле, — сказал другой мальчик, — мы узнаем, что день уже наступил, когда отличаем стоящее вдали оливковое дерево от фигового.
— Не очень удачное определение.
— Какой же ответ правильный? — спросили дети.
И раввин ответил:
— Когда мы принимаем приближающегося чужеземца за своего брата. Тогда вражда прекращается и можно сказать, что ночь закончилась и наступил день.
В один из январских дней 2005 года
Сегодня не переставая идет дождь, температура около трех градусов выше нуля. Я все же решаюсь выйти на прогулку: мне кажется, если я не буду каждый день гулять, то не смогу нормально работать. Но, кроме того что льет дождь, на улице еще и ветрено, и через десять минут я залезаю обратно в машину. Дома достаю из почтового ящика газету: ничего важного, обычная журналистская болтовня и желание навязать читателю свое мнение.
Сажусь за компьютер, получаю электронную почту.
Ничего существенного, несколько пустяковых посланий, на которые я сразу отвечаю.
Немного упражняюсь в стрельбе из лука, но ветер слишком силен. Я уже закончил последний роман «Заир», уложившись в отведенный мною на каждую книгу двухгодичный срок; через несколько недель роман выйдет из печати. Написал новые заметки для электронных изданий, в которых я сотрудничаю. Обновил свою страницу в Интернете. Прошел обследование желудка, которое, к счастью, не выявило никаких отклонений (меня пугали неприятными ощущениями при глотании зонда, но в действительности все оказалось не так уж страшно).
Посетил стоматолога. Билеты на самолет для предстоящего путешествия, с которыми могла возникнуть задержка, пришли по курьерской почте. Есть кое-какие дела на завтра, кое-что я сделал вчера, но сегодня…
Сегодня я совершенно не знаю, чем занять себя.
Это меня пугает: разве я все дела переделал? Ведь для того чтобы придумать занятие, много хитрости не требуется: всегда найдутся какие-нибудь неосуществленные планы, всегда есть перегоревшие лампочки, которые надо заменить, сухие листья, которые надо сгрести, книги, которые надо расставить по полкам, файлы в компьютере, которые надо организовать, и много других дел. Как же получилось так, что у меня сегодня день полной праздности?
Надеваю берет, одежду с подогревом, поверх — непромокаемую куртку и выхожу в сад. В течение ближайших четырех-пяти часов холод мне не страшен. Сажусь прямо на мокрую траву и начинаю разбираться с теми мыслями, которые вертятся в голове:
А. Я бездельничаю. Между тем все люди сейчас чем-то заняты, усердно трудятся.
Сам себе отвечаю: я тоже много тружусь, до двенадцати часов в сутки. Просто так случилось, что как раз сегодня мне нечем заняться.
Б. У меня нет друзей. Я, один из самых известных писателей в мире, сижу здесь в одиночестве, и даже телефон не звонит.
Ответ: у меня есть друзья, но они считаются с моей потребностью в уединении, ради которого я, собственно, и забираюсь сюда, на мельницу во французском городишке Сен-Мартен.
В. Надо съездить за кока-колой.
Да, я вспомнил, что вчера закончилась кока-кола. Что мне мешает взять машину и поехать за ней в ближайший город? И на этой мысли я останавливаюсь. И все же: почему так трудно оставаться совсем без дела?
И снова разные мысли роятся в моей голове: о друзьях, сокрушающихся по поводу того, что еще даже не случилось; о знакомых, вечно занятых абсурдными, на мой взгляд, делами, бессмысленными разговорами, праздной болтовней по телефону; о начальниках, придумывающих новое поручение лишь для того, чтобы о них не забывали; о простых клерках, переживающих, что начальник не дал им никакого задания: не намек ли это на то, что в их услугах больше не нуждаются? О матерях, которые не находят себе места, потому что их дети покинули родительский дом; о студентах, измученных учебой, зачетами, экзаменами.
Чтобы не вставать и не ехать в магазин за кока-колой, я веду с собой долгое и трудное сражение. Тоска смертная одолевает меня, но я все равно решаю остаться и ничего не делать, по крайней мере в течение нескольких ближайших часов. Но постепенно томление уступает место сосредоточенности, и я начинаю слышать свою душу. Ей давно не терпится побеседовать со мной, но я все время был занят и занят.
Ветер не стихает, я знаю, что сегодня очень холодно, идет дождь и что завтра, вероятно, мне придется ехать за кока-колой. Я предаюсь безделью, и в то же время я занят делом, важнее которого не бывает: я прислушиваюсь к себе.
Мужчина, лежащий на тротуаре
1 июля 1997 года в 13 часов 5 минут на тротуаре Копакабаны лежал мужчина лет пятидесяти. Я прошел мимо, едва взглянув на него, и продолжил свой путь к уличному кафе, где обычно пью кокосовый сок.
Как житель Рио-де-Жанейро, я сотни (а может, тысячи) раз наблюдал мужчин, женщин или детей, лежащих на тротуаре. Как человек, много путешествующий, могу свидетельствовать, что подобные сцены не редкость практически во всех странах: от богатой Швеции до нищей Румынии. Я видел лежащих на тротуаре людей во все времена года: холодной зимой в Мадриде, Нью-Йорке и Париже они собираются около вентиляционных решеток, через которые выходит наружу теплый воздух из метро. В Ливане они прячутся от нестерпимого зноя в развалинах домов, оставшихся со времен войны. Видом валяющихся на тротуарах людей — пьяных, бездомных, изможденных — сегодня не удивишь никого.
