Даниил Гранин - Все было не совсем так
Колонна подошла к Пулково, и я увидел, как внизу по всему полю
к Ленинграду идут такие же колонны, отряды, группы и одиночки. Тысячи и тысячи солдат стекались в город. Было понятно, что фронт рухнул. По крайней мере, юго-западный участок прорван. Не видно было никакой попытки остановить эти массы отступающих. Куда они стремились? Как будто город был убежищем. Показались немецкие самолеты. Десятки, а может, сотни. В поле негде было укрыться. Ни окопов, ни щелей, открытое пространство, на котором отчетливо виден каждый. Свинцовые очереди штурмовиков полосовали почти без промаха. Сбрасывали небольшие бомбы, сыпали их беспорядочно, благо любая настигала. Настигла и меня, взрыв подбросил, я шмякнулся
о землю так, что отключился. Когда очнулся, наша колонна разбежалась.
Перебежками, а потом уже просто пешим образом я дошел до Средней Рогатки, до трамвайного кольца, сел на трамвай и поехал к дому. Все было ясно, немцы на наших спинах войдут в город.
Меня поразило, что на всем пути не было никаких заградотрядов, никаких наших воинских частей, никто не останавливал отступающих, впечатление было такое, что город настежь открыт. Через день, придя в штаб Народного ополчения, я получил направление в отдельный артпульбат укрепрайона, он занимал позицию перед Пушкином, в Шушарах. Там я и воевал вплоть до конца зимы 1942 года (292-й артпульбат 2-го укрепрайона).
Но с тех пор меня томит загадка – этот день 17 сентября, когда город был абсолютно не защищен со стороны Шушар и немцы спокойно могли войти в него. Пустые доты, покинутые баррикады. Почему они не вошли?
Не знаю, как выглядела оборона города на этом участке 15, 16 сентября и что было 18 сентября. Запечатлелся навсегда день 17 сентября 1941 года, страшный день открытого, беззащитного города.
Только позже, уже пребывая в укрепрайоне, мы увидели, как налаживается оборона, появились подразделения на пути на участке Пулково-Шушары.
После войны, много позже, я пытался выяснить, что же происходило
в сентябре месяце, почему немцы не вошли в город? Почему не воспользовались случаем войти в Ленинград, не встречая никакого сопротивления?
18 сентября фон Лееб, командующий 18-й армией, записывает: “Павловск взят нашими войсками. Таким образом, весь район, включая сегодняшний дальний рубеж окружения находится в наших руках”. Павловск, значит, и Пушкин. А дальше к городу никакой серьезной обороны нет, и это было, очевидно, ясно командованию 18-й армии.
Что же произошло?
Как ни странно, ответы на этот вопрос стали появляться лишь спустя 60 лет, в последние годы в Германии, а затем и в России. В нашей историографии считалось, что сентябрьское противостояние завершилось истощением немецких войск, большими потерями благодаря героизму частей Красной Армии и частей Народного ополчения. Советские историки впервые привлекли неизвестные нам до этого документы Хортвига Польмана (бывший офицер вермахта) – книга “900 дней боев за Ленинград”.
У нас что писали? В книге, изданной в 2004 году, “Блокада Ленинграда” – цитирую: “В результате ожесточенных боев и сражений осенне-летней кампании 1941 года гитлеровский план молниеносного захвата Ленинграда был сорван”. И в других трудах повторяется: “Немцы были остановлены”.
Где? Когда? Кем? Что бы я ни читал, я не могу отделаться от той картины, которая предстала передо мной 17 сентября 1941 года.
Только в самые последние 2-3 года удалось мне узнать, что в дневниках фон Лееба и начальника Генштаба Гальдера говорится и о том, что препятствовал вторжению в город немецких войск прежде всего сам Гитлер. Инициатором был Гальдер, ему, очевидно, удалось уговорить Гитлера, и, несмотря на сопротивление фронтовых генералов, приказ о вхождении в город немецких подразделений отдан не был. Потом наступление было запрещено, а затем
4-я Танковая группа была с Ленинградского фронта отправлена под Москву. Лееб не получил команды войти в город, и осаждающие войска вермахта перешли к осаде, к удушению Ленинграда голодом. Очевидно, рассчитывали на то, что город сам должен сдаться. Но даже и в этом случае не знали: что делать
с населением? Отпустить? Добить голодом?
В результате дело свелось для немцев к бесчеловечной задаче: удушить население города голодом. Не рассматривался даже вариант капитуляции. Никаких переговоров, не принимать сдачи…
Почему Гитлер принял такое решение?
Какие были у него мотивировки?
Что творилось в немецком Генштабе?
Неизвестно.
Пока что ни наши, ни немецкие историки не имеют ясного ответа.
* * *
В тот, 1941 год война была для нас священной. Мы хотели освободить свою родину от оккупантов. Не знаю, кто придумал лозунг “Смерть немецким оккупантам!”, но он стал нашим идейным знаменем. Не изгнать оккупантов,
а убить. Война к концу 1941 года повернулась на уничтожение. Когда гитлеровская программа уничтожения славян дошла до нас, война перешла на убиение. Мы тоже будем уничтожать. “Смерть немецким оккупантам!”
Это было не трудно, поскольку немецкие солдаты стали для нас лишь движущимися мишенями. Мы стреляли в них всю зиму 1941-1942 годов, не видя их лиц, они исчезали за бруствером, неизвестно, убитые или прятавшиеся от пуль. Примерно как фигурки в ярмарочном тире. Зато наши убитые были люди.
* * *
Мы вышли на солнечную проталину. Посреди нее на бледно-зеленом мху лежал труп лейтенанта, голова его была забинтована, в руке пистолет, он застрелился. Желтые прокуренные пальцы разжались. Лицо его было поклевано. Перед тем как похоронить, двое наших разыграли его яловые сапоги.
Я не возражал. Ботинки наши прохудились. Копать могилу не хватало сил, нечем было рубить сплетенные корни. Закидали труп ветками, поставили колышек.
Без вести пропавший
Мой друг Вадим Пушкарев отправился на войну артиллеристом в июне 1941-го. Он был в числе тех тысяч, которые начали пропадать в первые же дни войны. Что значит “пропадать”? “Пропавшие” – это люди, которых постигла судьба, разворачивавшаяся на моих глазах, когда мы отступали
(а грубо говоря, драпали) от эстонских рубежей в глубь Ленинградской области, на Северо-Западный фронт.
Вадим пропал в боях, кажется, где-то под Урицком. Впоследствии многие попытки узнать о его судьбе были безуспешны. Я только знал, что его семье, как семьям всех без вести пропавших, не полагалось ничего – ни пенсий, ни льгот. Их лишали аттестатов так же, как семьи военнопленных. Эти вообще становились второсортными людьми. Один из наших вождей предлагал семьи военнопленных подвергать репрессиям. Между тем в плен попадали в 1941 году целые дивизии, более того – армии. В 1941-м попали в плен и пропали без вести почти 2,5 миллиона человек.
