Ирина Волчок - Ловушка для примерной девочки
— Боюсь, душенька, завтра не получится. А вот в субботу и в воскресенье…
— Жаль. На выходные мы уезжаем за город.
В это время ребятня вприпрыжку подбежала к ним. Кирилл был красный, взъерошенный, лицо в грязных разводах. Еще на ходу он закричал:
— Наташа, а можно, Кирка к нам в гости пойдет? У нас и пообедает, а?
А его подружка в то же время внушала эту мысль своей прабабушке, умильно заглядывая в ее глаза и гладя руку.
— Кирюша, я буду очень рада, если Агния Матвеевна примет наше приглашение, — светским голосом сказала Наташа и шепнула еле слышно, сделав страшные глаза: — Поздоровайся!
И — ох ты, боже мой! — Кирилл, вытянувшись в струнку, снова красиво наклонил голову и сказал:
— Здравствуйте, меня зовут Кирилл. Вы примете наше приглашение?
Вот оно, обучение Ольги Викторовны. Что ж, эффектно.
— Право, не знаю, что и сказать… — растаяла Агния Матвеевна.
Милая молоденькая женщина смотрит с ожиданием ее милости, славный мальчуган с манерами принца — тоже, а правнучка лопочет умоляюще:
— Бабулечка, миленькая, ну, соглашайся! Я тебя всегда-всегда слушаться буду! Бабулюшечка моя самая красивая!
— Но только на один час! — сдалась Агния Матвеевна.
— Йесссс!!! — хором возопили испорченные американскими фильмами и мультиками дети.
* * *— А это у тебя что? Ух, ты! Класс! А это? — то и дело слышались из детской восхищенные возгласы Киры.
Кириллу было что показать новой подружке, благо, ей нравились мальчишеские игрушки — машины, «ну прям как живые», парковки и гаражи, железная дорога, занимающая чуть не половину комнаты. И конструкции, собранные из «Лего» — любимая забава Кирюшки.
Дети моментально слопали обед и теперь развлекались, а Наташа поила чаем Агнию Матвеевну. Пожилая женщина была не так простодушна, как ее правнучка, вслух восторгов не высказывала. Но осматривалась-присматривалась она красноречиво…
— Скажите, Наташенька, вы давно здесь служите?
Наташа не донесла до рта чашку.
— То есть как — служу?
— Вы ведь нянюшка Кирилла?
— Н-нет…
— Ах, боже мой! Простите! Я думала… Он вас по имени называет и вообще… — забормотала Агния Матвеевна.
— Ничего-ничего, все в порядке, — механически отвечала на бормотание смущенной гостьи Наташа, мечтая, чтобы все это поскорее кончилось, чтобы гостья, наконец, перестала извиняться. И впиваться в нее таким любопытным старушечьим взором…
Вот, значит, что думают о ней посторонние: нянька. Ну, а что они могут думать? И Наташа решительно спросила:
— А что вы имели в виду под «вообще»?
— Что? — опешила гостья.
— Вы сказали: «по имени называет и вообще»… Что — вообще?
— A-а… Э-э… Ну… Вы так скромненько одеты, а квартира роскошная, — с заметной неловкостью ответила Агния Матвеевна. — Ох, уже пятый час! Нам пора, скоро внучка с работы придет…
Наташа ее не останавливала.
Когда за гостьями закрылась дверь, Кирилл поднял на Наташу свои невозможно синие глаза:
— Знаешь что, Наташа… Ты папе только не рассказывай про Кирку, ну и… Ладно?
— Почему, Кирюша?
— Ну, почему! Он ругать меня будет. Что я с первыми попавшимися детьми задруживаюсь. Они с баболей мне только с Ромкой Паршиным играть разрешают. А Ромка — дурак!
* * *Ночью ее разбудили странные звуки, долетающие из детской. Она подхватилась, побежала к Кириллу, спросонья натыкаясь на все углы.
Он смеялся, что-то возбужденно говорил и снова хохотал. И все это во сне. Наташа потрогала его лоб: горячий, очень горячий!
Будить и поить жаропонижающим? «Скорую» вызывать? Что в таких случаях надо делать с Кириллом?
Наташа вспомнила, что ее и Ксанку мама от жара спасала водой с уксусом. Она метнулась на кухню, развела в мисочке уксус, побежала обратно в детскую. Там уже был Артур, сидел на Кирюшкиной постели и гладил его руку. На Наташу посмотрел хмуро.
— Я его растереть хочу, уксусом, — сказала она, вынимая из шкафа полотенце.
Артур стал молча снимать с сына пижаму.
Кирилл открыл блестящие глаза, посмотрел вокруг и снова начал бормотать что-то бессвязное, покорно позволяя раздевать себя.
Через полчаса обтираний жар начал спадать. Кирилл спокойно уснул. Артур встал, глазами показывая Наташе: пошли, мол. Но она отрицательно покачала головой, устраиваясь в кресле.
Артур пожал плечами и ушел досыпать.
Наташа долго не могла заснуть. Утром Артур обязательно станет расспрашивать, как прошел день вчерашний, ему же надо будет выяснить, почему Кирюшка ночью температурил. И что ей делать? Выдавать ребенка? Выдавать, не выдавать… Хм… Мальчишка скрыл от нее запреты отца, а ей расхлебывай. И почему, собственно, ребенок не может играть с тем, кто ему по душе? Роман Паршин — сыночек ресторатора — и впрямь… ну, скажем, не блещет ни умом, ни приятностью нрава. А вчерашняя Кира, судя по всему, славная, живая и добрая девочка. Кирюшка с нею хоть детством нормальным подышал.
Нет, с Артуром надо поговорить… Может, приврать слегка, сказать, что с Агнией Матвеевной она давно знакома? Встретились случайно, вот и пригласила на чай. А с ней правнучка была…
Нет, не будет она врать. Как было — так и скажет. Только с Кирюшкой сначала надо поговорить.
Но утром Артур ни о чем не стал расспрашивать. На цыпочках вошел в детскую, тронул Кириллов лоб контрольным поцелуем, облегченно вздохнул. А за завтраком только и сказал:
— Я уж радовался, что Кирка перерос… Оказывается, нет еще. Но все равно, раньше такие приступы чуть ли не каждую неделю случались. Значит, все же крепнет мой сынуля!
И уехал на работу.
А Кирилл проснулся, как ни в чем не бывало — бодренький и веселый. И когда Наташа спросила, как он себя чувствует, даже удивился:
— А что? Хорошо…
— И не помнишь, что было ночью?
— Ночью? Ой, Наташ, мне ночью такие смешные кины снились! Такие смешные — просто кошмар!
— Да, ты хохотал и что-то все время говорил. Но я ничего не поняла. Только одно плохо — у тебя температура была высокая. Давай-ка горлышко гляну…
Но горло было нормального бледно-розового цвета. И вообще никаких признаков нездоровья. Значит, все же нервное перевозбуждение. И, значит, она виновата — надо было остановить безумное веселье.
— Кирюш, все же давай папе о вчерашнем знакомстве расскажем. Если мы промолчим значит, обманем, а обман в сто раз хуже любого непослушания.
Кирилл моментально набычился и топнул ногой:
— Нет! Не говори!
— Кирюша!
— Нет! Ты обещала не говорить!
Неправда, я промолчала…
— А ты… А ты… Нет!
