Джоанн Харрис - Ежевичное вино
До Ажена он добрался ближе к вечеру. К нему возвращалась бдительность, он внимательнее смотрел вокруг. Из окон вагона он видел поля и фермы, фруктовые сады и вспаханную землю шоколадного цвета. Все казалось очень зеленым. Многие деревья уже цвели; как рано, необычно для марта, подумал он, хотя его опыт садоводства ограничивался садом Джо в тысяче миль севернее. Он взял такси до агентства недвижимости — адрес значился в брошюре, — надеясь получить разрешение осмотреть дом, но контора уже закрылась. Ч-черт!
В лихорадке бегства Джей не успел обдумать, что будет делать, если подобное произойдет. Найдет гостиницу в Ажене? Не увидев сперва дом — ни за что. Его дом. От одной мысли волоски на руках встали дыбом. Завтра воскресенье. Скорее всего, агентство снова будет закрыто. Придется ждать до утра понедельника. Он стоял в нерешительности, таксисту у него за спиной не терпелось уехать. А вообще далеко ли до Ланскне-су-Танн? Наверняка там есть какая-нибудь гостиница, что-нибудь до боли банальное, вроде «Кампанил», или «Ибис»[40], или хотя бы chambre d'hôte[41], где можно остановиться. Половина шестого. Он успеет осмотреть дом, пусть только снаружи, пока не стемнеет.
Желание было непреодолимо. Обернувшись к скучающему таксисту, Джей с непривычной решимостью показал карту:
— Vous pouvez m'y conduire tout de suite?[42]
Таксист помолчал эдак задумчиво, неторопливо — обычное дело в этих краях. Джей вытащил из кармана джинсов пачку банкнот. Водитель меланхолично пожал плечами и кивком велел лезть обратно в машину.
Джей обратил внимание, что помочь с багажом таксист не предложил.
Поездка заняла полчаса. Джей снова прикорнул на пропахшем кожей и табаком заднем сиденье, пока водитель курил «Голуаз» и довольно бормотал себе под нос; от души давя на гудок, он пробирался через пробки и сворачивал на узкие улочки, где надменно трубил на каждом углу и время от времени разгонял стайки цыплят, которые с возмущенным писком подлетали в воздух. Джей проголодался и хотел пить. Он решил, что перекусит в Ланскне. Но теперь, глядя на пыльный переулок, по которому, подпрыгивая, мчалось такси, он всерьез усомнился, что ему это удастся.
Он похлопал водителя по плечу.
— C'est encore loin?[43]
Таксист пожал плечами, ткнул пальцем вперед и, громыхая, затормозил.
— Là[44].
Ну конечно, вон же он, за рощицей. Красные косые лучи застенчивого заката освещали черепичную крышу и побеленные стены довольно зловеще. Где-то в стороне блестела вода, а сад — на фотографии зеленый — сейчас купался в пене бледных цветов. Он был прекрасен. Джей отдал водителю львиную долю оставшихся французских денег и вытащил чемодан на дорогу.
— Attendez-moi ici. Je reviens tout de suite[45].
Водитель неопределенно махнул рукой; Джей трактовал это как согласие и, оставив такси ждать на обочине пустынной дороги, быстро зашагал к деревьям. От рощицы дом и виноградник были видны намного лучше. Фотография в брошюре была обманчивой, она едва ли передавала масштаб. Как и положено городскому парню, Джей понятия не имел об акрах, но участок казался огромным; с одной стороны граница шла по дороге и реке, с другой — по длинной живой изгороди, что уходила за дом, в поля. За рекой он увидел другой жилой дом, маленький, с низкой крышей, а дальше деревню — церковный шпиль, дорогу, бегущую от реки, дома. Дорожка к дому вилась мимо виноградника — лозы уже зеленели и тянулись ввысь среди зарослей сорняков — и мимо заброшенного огорода, где прошлогодние спаржа, артишок и капуста качали пушистыми макушками над одуванчиками.
Джей шел до дома десять минут. Вблизи он заметил, что здание, как и виноградник и огород, нуждается в некотором ремонте. Розоватая краска местами облупилась, явив потрескавшуюся серую штукатурку. Черепицы осыпались с крыши и завалили осколками заросшую тропу. Окна первого этажа были закрыты ставнями или заколочены, а часть стекол верхнего разбита, отчего создавалось впечатление, что дом беззубо щерится. Передняя дверь забита. В целом казалось, что в доме годами никто не жил. Однако за огородом явно недавно — ну, или почти недавно — приглядывали. Джей обошел дом, прикидывая ущерб. Внутри все может быть по-другому. Он нашел место, где сломанная ставня отходила от штукатурки, оставляя щель, через которую вполне можно было заглянуть внутрь, что он и проделал. В доме было темно, где-то вдалеке капала вода.
Внезапно что-то шевельнулось в здании. Крысы, сперва решил Джей. И снова: тихое, вкрадчивое царапание, словно кто-то разгуливал по бетонному погребу в башмаках с металлическими набойками. Значит, точно не крысы.
Он крикнул — по-английски, вот глупость — «Эй!». Царапанье прекратилось.
Джей прищурился сквозь щель в ставне, и ему показалось, что он видит некое движение, легкую тень как раз там, куда он смотрит, — оно вполне могло оказаться человеком в большом пальто и кепке, надвинутой на глаза.
— Джо? Джо?!
Безумие. Конечно, это не Джо. Просто он так много думал о нем в последние дни, что начал видеть его повсюду. Вполне естественно, рассудил Джей. Когда он вгляделся снова, человек — если человек вообще был — исчез. Дом затих. На миг Джей познал разочарование или даже огорчение, которое не осмелился рассмотреть ближе из опасения, что оно окажется еще безумнее — уверенностью, быть может, что Джо и вправду мог быть там, ждать его в доме. Старина Джо, в кепке и шахтерских ботинках, в мешковатом теплом пальто, ждет в пустом доме, живет с огорода. Память безжалостно подсунула Джею образ недавно заброшенного огорода — должен же кто-то был посадить семена, есть в этом некая безумная логика. Кто-то был там.
Он посмотрел на часы и испугался, увидев, что провел у дома почти двадцать минут. Он попросил водителя подождать на обочине и не хотел проводить ночь в Ланскне. Насколько он успел разглядеть городок, вряд ли ему удастся найти достойный ночлег; к тому же ужасно хочется есть. У фруктового сада он припустил бегом, подмаренник цеплялся за шнурки, и Джей вспотел, когда наконец обогнул рощицу и выбежал на дорогу.
Такси как сквозь землю провалилось.
Джей выругался. Его чемодан и сумка нелепо выстроились на обочине. Водитель, устав ждать чокнутого англичанина, смылся.
Хочешь не хочешь, придется остаться.
16
Пог-Хилл, лето 1976 года
«Центральная Керби» умерла в конце августа. Прячась в высоких зарослях созревшего кипрея, Джей видел, как ее закрывали, а когда рабочие ушли, забрав с собой рычаги, семафоры и все, что иначе могло быть сперто, прокрался вверх по лестнице и заглянул в окно. Журналы регистрации и маршрутные схемы остались в коробке, но стойка с рычагами разинула пустую пасть, отчего будка выглядела странно жилой, словно сигнальщик только что вышел и может вернуться в любую минуту. Тут полно полезного стекла, отметил Джей; надо бы им с Джо его забрать.
