Маша Трауб - Нам выходить на следующей
– Алка, ну что ты окрысилась? – спрашивал Димочка из-за двери комнаты. Алла взяла медицинский бинт и перемотала между ручкой и спинкой кровати. Чтобы никто не открыл.
– Я не окрысилась. Мне на тебя наплевать. Я не хочу никуда ехать. Могу здесь одна остаться.
– Алла, ты уже взрослая. Ну пойми ты меня. По-живому режешь, – говорила, обращаясь к закрытой двери, Екатерина Андреевна.
– А мне наплевать. Я не поеду.
За дверью сначала все утихло, а потом дверь распахнулась – Димочка перерезал бинты ножом.
– Послушай меня, – начал Димочка, когда вошел. Алла молчала, демонстративно уткнувшись в учебник. – Подумай хоть раз о матери. Нельзя всю жизнь быть такой эгоисткой. Не ломай ей жизнь. Для нее это, может быть, последний шанс. Ты хочешь, чтобы она одна осталась на всю оставшуюся жизнь?
Алла не выдержала:
– Это ты-то – последний шанс? – Они с Димочкой еще в прошлой жизни были на ты. Друзья. – От тебя тетя Лиля сбежала, и мама сбежит. И еще лучше себе найдет. А тетя Лиля говорила, что у тебя есть другая женщина. Вот и живи с ней. А мою маму не трогай.
– Не смей так со мной разговаривать, соплюха.
– И ты не смей меня так называть. Тоже мне нашелся папаша. Как хочу, так и разговариваю. Ты мне – никто. И маме моей – никто. Думаешь, носил мне пластинки, так теперь все можно? Ты знаешь кто? Урод. Придурок. Мерзкий отвратительный придурок! – Алла уже кричала.
В комнату ворвалась Екатерина Андреевна и впервые в жизни ударила дочь. Не просто ударила – лупила по лицу обеими руками, пока ладони не начали гореть. Алла даже не пыталась закрыться или увернуться. Стояла и плакала. Екатерина Андреевна на секунду остановилась, схватила первое, что под руку попалось, – учебник, и принялась лупить дочь учебником.
Остановил рукоприкладство Димочка.
– Катя, хватит. Успокойся, – сказал он и вывел Екатерину Андреевну из комнаты.
Алла тогда сбежала из дому. К однокласснице Ирке. Ирка в соседнем подъезде жила, так что Алла недалеко убежала. И нашли ее быстро. Димочка больно заломил ей руку за спину и привел домой.
Они уехали в Нижневартовск с Димочкой через две недели. Алла эту новую жизнь помнила обрывками.
Помнила, например, кафе-мороженое. Темное и холодное. Но туда ходили все ее новые одноклассники после уроков. Мороженое делалось в огромном автомате, похожем на холодильник. В вафельный стаканчик – не хрустящий, а какой-то размокший – бармен выдавливал плюху ядовитого цвета. Желто-зеленого. Мороженое было невкусным. С комками, прилипавшими к нёбу. Но Алла видела, как его ели ее одноклассники – жадно заглатывая, и тоже жадно глотала.
Еще она помнила учителей в школе. Музыку преподавал Иван Иваныч, стриженный ежиком мужчина с татуированными пальцами. Он играл на аккордеоне. Гимн Советского Союза. Они вставали и пели. На каждом уроке. Однажды урок заменяла другая учительница – Алла не помнила, как ее звали. Учительница поставила на проигрывателе пластинку. Бетховен. Все засмеялись. Сорвали урок. На следующем уроке Иван Иванович заставил всех петь гимн десять раз подряд. В наказание. Иван Иванович был бывшим зэком. Такие ходили слухи. Его боялись. Мальчишки говорили, что он отсидел за изнасилование. Девочки – что за воровство. Потом появилась версия, что и за то, и за другое. Одна Алла знала правду. Она сидела за одной партой с Олей Егоровой. А Оля была племянницей Ивана Иваныча. И Оля по секрету рассказала Алле, что Иван Иваныч отсидел за убийство. Но он на самом деле не виноват.
Русский язык и литературу преподавала Ирина Валерьевна. Крановщица. Ее так и звали – Крановщица. Раньше Ирина Валерьевна действительно работала крановщицей, а потом пошла в преподаватели. Ее взяли – учителей не хватало. Алла не знала, что это за профессия – крановщица. Но была уверена, что это что-то неприличное. У Ирины Валерьевны тоже все классы уроки срывали. У Аллы был пенал – московский. Железная коробочка с рисунком – Микки-Маус. Мама подарила. Крановщица Ирина Валерьевна, когда проходила мимо Аллиной парты, всегда брала в руки этот пенал. Крутила. Рассматривала.
Был диктант. Алла дала списать Оле Егоровой. Крановщица увидела.
– Я забираю у тебя пенал, – сказала Ирина Валерьевна.
– За что? – Алла готова была расплакаться. Пенала ей было не жалко. Себя жалко.
– За то, что дала списать. Диктант будете переписывать. Обе.
Ирина Валерьевна вытряхнула из пенала Аллины ручки и карандаши и унесла. Положила на стол. Алла сидела, глотала слезы и вдруг увидела, как Крановщица убирает ее пенал к себе в сумку.
– Она мне его отдаст? – спросила Алла у Оли на перемене.
– Да прям, – ответила Оля. – Сыну отнесет. У нее сын во втором классе.
– А ты откуда знаешь?
– Мне дядя рассказывал.
– Она не имеет права.
– Почему? – удивилась Оля.
– Слушай, а здесь есть родительские собрания? – спросила Алла.
– А это что такое?
– Когда приходят родители, им журнал показывают, рассказывают, кто как учится…
– Не-а, здесь только деньги собирают. Говорят, сколько принести. Да и кто придет? Мои точно не придут.
Алла решила обязательно отомстить Ирине Валерьевне. Случай скоро представился. Приезжала комиссия из роно, и Ирина Валерьевна готовила открытый урок. Задала Маяковского. Алла подговорила девочек из класса прочитать вместо Маяковского Набокова. «Лолиту».
– А про что там? – спросила Оля Егорова.
Алла подумала и выдала единственный вариант, который должен был сработать:
– Про секс.
На открытом уроке Ирина Валерьевна пересказала биографию Маяковского, основные вехи творчества. Настало время вопросов. Алла подняла руку. Оля тоже. Ирина Валерьевна, не почувствовав подвоха, вызвала Олю. Оля вышла к доске и сказала, что Маяковский ей не нравится, а нравится Набоков. Особенно его произведение «Лолита». Ирина Валерьевна пошла пятнами – она не читала Набокова. Поэтому попросила Олю пересказать краткое содержание произведения. Решила сориентироваться по ходу. Оля начала пересказывать. На фразе «Он ее хотел, потому что старый…» Ирина Валерьевна сломала ручку, которую крутила в руках. Мальчики заржали.
– Все, достаточно. Садись, – процедила Ирина Валерьевна, пообещав себе все рассказать про выходку Оли ее дяде – Ивану Иванычу.
Комиссия из роно застыла с открытыми ртами. Женщина в красном костюме на задней парте ерзала на стуле. Ирине Валерьевне нужно было спасать урок, и она вызвала Аллу. Та одна сидела с поднятой рукой.
Алла вышла к доске. Рассуждала о чувствах, любви, страсти. Ее одноклассники и даже гостья из роно слушали как завороженные. Ирина Валерьевна не умела так владеть аудиторией.
– Вы что, сговорились? Я задавала Маяковского! – закричала Крановщица.
