Борис Левандовский - Город одиноких (сборник)
Один раз Жанну сильно потянуло позвонить Марте и объяснить, что случилось на самом деле: что голос в трубке был не ее, хоть и очень похожим. Но она почти сразу отвергла эту мысль, как безнадежную.
Из коридора еще некоторое время долетали разные звуки: будто кто-то возится с туалетными принадлежностями, играет туда-сюда дверной защелкой… а потом вдруг все разом смолкло, и наступила тишина. Только капли дождя монотонно барабанили снаружи о жесть подоконника.
Внезапная перемена возымела такое действие, что не прошло и пяти минут, как Жанну стали одолевать сомнения. А не приснился ли ей весь этот аттракцион с привидениями, только наяву? Может, как это ни трудно было признать, Марта все-таки оказалась права?
Рациональный опыт настаивал, что, разумеется, именно так все и обстоит. Марта была права, а значит, парню в ее голове попросту остахренело крутить кино только во сне, он жаждал свободы и ускользал из-под ее контроля. Случайно, не началось ли все это еще в тот день, когда она увидела изъеденного крабами отца? Очень может быть, подруга.
Но что такое Рациональный Опыт? Всего лишь близорукий старик, страдающий метеоризмом. Еще китайцы знали, что опыт – это фонарь на спине, что освещает только пройденный путь. Его пасынок – выскочка Рациональный Опыт – и того хуже: признает лишь то, что ему по нраву. Если она начнет прислушиваться к советам Его Рациональности, то куда скорее очутится в психушке (хто то?!), чем если признает, что все это происходит с ней в действительности, даже пускай тому нет никаких объяснений.
15
Вошли врач и медсестра. На обоих поверх белых халатов были накинуты на плечи синие болоньевые куртки членов бригады скорой помощи. Жанна провела их в комнату, усадила на стулья и села сама на краю сбитой постели, стараясь походить на больную (впрочем, это не требовало от нее игры на Оскар).
Врач, мужчина средних лет в очках с толстыми стеклами, выслушал ее жалобы на боль в сердце, покивал головой и раскрыл докторский саквояж. Жанна повторила все то, что сообщила при вызове – это оказалось не трудно.
– Возможно, вы испытали сильный стресс, – сказал врач после осмотра. – Это так?
– Да, недавно я лишилась работы… и возникли еще кое-какие проблемы. – Тут до Жанны дошло, что в ее нынешнем состоянии этот вызов совсем не является ложным. Ей стало легче, ненамного, но легче. Она не привыкла чувствовать себя в роли обманщицы.
– Вы, к тому же, живете одна? Тем более неудивительно.
Жанна кивнула, что да, у меня не было мужчины уже больше трех лет, я буду жить, доктор?
Врач велел медсестре приготовить инъекцию но-шпы и димедрола, а Жанне предписал соблюдать абсолютный покой и не забывать, что полноценный сон – для нее сейчас самое верное лекарство.
Когда медсестра сделала ей укол, они поднялись. Их визит длился гораздо меньше, чем предполагала Жанна.
– Хотите кофе? – спросила она, провожая их к двери.
– Нет, спасибо, много вызовов, – улыбнулись медики, и дверь за ними закрылась.
Вернувшись в комнату, Жанна почувствовала, как недавняя встряска вкупе с уколом гонят ее в постель.
«Но ведь он может быть еще тут, – с дрожью подумала она. – Мне же нельзя сейчас спать, что я наделала!»
Зазвонил телефон.
Это могла быть только Марта. Жанна схватила трубку в надежде услышать ее голос, и заранее зная, что так и будет.
– Марта! Я не…
– Жанна…
– Алло? Кто это?
– Дорогая, я так скучал…
Жанна поняла, что вот-вот потеряет сознание. Уронила трубку и рухнула на постель. Последним ее желанием было никогда больше не проснуться.
16
Не вышло.
Она открыла глаза. В объятиях Анджея. Еще было слишком темно, чтобы разглядеть его лицо, но Жанна была уверена, что он улыбается. Это угадывалось по его дыханию, наклону головы, по тому, как его рука скользит по ее горячей коже внизу живота, спускается к бедру…
Всего этого не могло быть. Он умер три года назад у нее на глазах, в той жизни, которую она знала. Но это было так – потому что существовало место, где они могли снова встретиться и быть вместе, место, куда не в силах было дотянуться ничего не прощающее время. Их особое место. И они сумели отыскать здесь свой собственный укромный уголок.
Анджей знал верную дорогу, но она еще немного помогла ему. Ощутив его в себе, Жанна почти мгновенно достигла вершины, чувствуя, что и он тоже. Они слишком долго не были вдвоем.
А потом она увидела, что может различить в предрассветных сумерках его лицо. Он по-прежнему улыбался. Так, словно мечтал о чем-то приятном.
– Мне снился ужасный сон, – сказала Жанна.
– Да? – отозвался Анджей, продолжая улыбаться.
– Будто последние три года я жила совсем иначе. Без тебя.
– Тогда это действительно был очень плохой сон.
– Мне было так страшно… и одиноко.
Они долго лежали без слов, потому что слова казались лишними, а солнце медленно заполняло их мир.
– Я где-то читала, что наша жизнь – это сон, который мы видим в другой жизни. И наоборот. Странно, правда? Я знаю, что сплю, но этот сон мне нравится куда больше. Мне не хочется просыпаться обратно, я не хочу возвращаться туда…
Анджей повернулся и поцеловал ее в висок.
– Оставайся.
– Ты ведь больше не уйдешь от меня? – Жанна увидела маленькое родимое пятно у него на щеке. Странно, но она никогда его раньше не замечала.
– Откуда это? – она легко прикоснулась к нему губами.
Анджей таинственно улыбнулся.
– Какая большая. Почему я… Анджик, она растет! Господи, Андж… – Жанна отстранилась.
– Разве в этом есть что-то странное? – сказал Анджей, все так же улыбаясь. – Посмотри сюда, – и он отбросил одеяло в сторону.
Через мгновение Жанне в нос ударила мощная волна гари. Ей показалось, она задохнется в ней. Взгляду открылись обугленные останки человеческого тела. Жанна медленно подняла глаза выше, на подушку…
Этот сон ей вовсе не снится.
Анджей по-прежнему улыбался.
17
Жанна не думала, что когда-нибудь вернется в этот дом.
Но она снова была здесь и уже во второй раз пересекала неухоженный двор с пустующей собачьей конурой и тянущими к тяжелому небу голые ветви яблонями; а впереди было крыльцо, по которому ей предстояло подняться, чтобы войти в прихожую, откуда видна комната словно из городской квартиры со странной аркой, заполненной вязкими тенями даже днем. И так же, как вчера, ее обогнала гротескно худая грязная курица и забилась под крыльцом.
На стук в дверь ей никто не ответил. Тогда Жанна, сделав над собой усилие, взялась за ручку и толкнула вперед. Страх, который гнал ее сюда, был сильнее того, что она испытывала перед новой встречей с Эммой.
Дверь поддалась, и Жанна вошла. Комната пустовала. Значит, хозяйка была занята какими-то делами вне дома. Жанне вспомнился ее сон, и ее охватило чувство полнейшего дежа-вю. Она быстро оторвала взгляд от темной арки в стене и поспешила вернуться в прихожую, размышляя, что делать дальше – оставаться ждать внутри или выйти во двор. Вряд ли бы ей достало решимости приезжать сюда в третий раз. Она предпочла остаться в доме.
Идя через коридор в кухню, Жанна думала, что похожа на воровку, и безотчетно старалась ступать как можно тише. Еще она вспомнила о том, что примерно через двадцать минут ей надлежало бы оказаться в совершенно ином месте. Что ж, похоже, рекрутинговой компании придется подыскать своим клиентам другую кандидатуру. Сожалею, господа.
Заходя в кухню, Жанна уловила, как где-то в доме скребется мышь. Маленькая любимая мышка тетушки Эммы. Мышка… На фоне кухонного окна Жанна увидела ее – ровно день назад похотливо тискавшую ее грудь, знавшую то, что знать было невозможно, и почти наверняка имевшую отношение к кошмару, преследовавшему ее всю ночь.
Эмма стояла в сюрреалистической позе, будто стремилась упасть, но была внезапно застигнута моментальным снимком, остановившим время.
После сумрака прихожей оконный свет сперва заслепил ей глаза, поэтому Жанна не сразу увидела, что Эмму удерживает тонкая бельевая веревка, петлей накинутая на шею и тянувшаяся к прогнутому карнизу. Руки Эммы безвольно свисали вдоль туловища, слегка отклоняясь вперед, ноги были подогнуты. Веревка глубоко врезалась в распухшую шею, которая приобрела багрово-синюшный оттенок. Глаза были закрыты, но Эмма еще дышала – грудь едва заметно вздымалась.
В следующую секунду Жанна с внезапной ясностью поняла, что здесь произошло: собираясь повеситься, Эмма не рассчитала стойкости карниза, и теперь зависла в этом полупридушенном состоянии, медленно умирая от ослабленного притока крови к мозгу и нехватки кислорода. Если бы она сильнее подогнула ноги, то сила натяжения была бы тут же восстановлена гибкостью карниза.
Возможно, Эмма уже не раз пыталась это сделать, но оказалась в препаскуднейшей ловушке, которую построила себе собственными руками и которая гарантировала ей мучительную тягучую смерть. Похоже, и отступить у нее не оставалось больше сил.
