Евгения Доброва - Персоны нон грата и грата
В последний момент передумала и купила синие. И не «Джуси», а EMS Glamour. Так что ветрянка мне не грозит. Хотя бы благодаря иммунитету. Та, первая, — школьная, — была драматическая. Она налетела вместе с первой любовью, наверное, тот же ветер принес. Меня угораздило сразу после каникул, посреди зимы, хотя погода была аномально теплая, плюсовая. Когда я только-только заболела, я сразу не поняла, что со мной. Симптомы были странные. На голове набухли шишки, много шишек. Я перепугалась и поехала к своему другу — Богдан лежал в районной больнице и косил от армии. Вызвала его из палаты. Богдан вышел на крыльцо, закурил.
— Я чем-то заболела, — сказала я ему. — Серьезным чем-то, не знаю. Шишки на черепе, температура тридцать восемь и пять, все тело болит. Никогда такого не было.
— Зачем же ты приехала больная?
— Тебе сказать. Может, я вообще умру. Может, это СПИД.
— Не умрешь, не бойся. Дурочка. Поезжай домой, врача вызови.
Я попрощалась с Богданом, взглянула на стеклянную табличку «Приемный покой» и пошла на автобусную остановку.
К вечеру температура поднялась еще на градус. Я вся покрылась водянистыми пузырьками, но я этого не видела, потому что лежала с закрытыми глазами и мычала.
Пришла с работы мама, с ходу поставила диагноз, взяла зеленку, обмотала спичку ваткой и расписала меня под хохлому.
— Прямо в тон твоих джинсов, — сказала она. — Хорошо, что Богдан в больнице. А то увидел бы, испугался и убежал.
— Я сегодня у него была. Днем. Навещала.
— Ты его не целовала?
— Нет. Народу было много вокруг. — Вообще-то целоваться с Богданом я любила.
— Может, и не заболеет. Может, еще пронесет. Парень крепкий.
— Это надолго?
— Недели на две. Он когда выписывается?
— Десятого февраля.
— Успеешь поправиться.
Утром пришел врач, открыл справку и велел больше пить. Температуру сбили аспирином. Шишки прошли сами собой. Весь день я читала, смотрела телек или спала, и было мне в общем-то неплохо. Вечером мама подновила хохлому и опять вспомнила про джинсы.
Популярная медицинская энциклопедия досталась нам в наследство от тети. Я взяла с полки том, куда попадала буква «в», и стала изучать свою болезнь.
«Ветрянка, или ветряная оспа, — было сказано в книге, — высокозаразное инфекционное заболевание преимущественно детского возраста, характеризующееся пузырьковой сыпью». Угу, я впала в детство, подумала я. «Возбудитель — вирус из семейства герпесвирусов, во внешней среде нестоек и погибает через несколько минут. Источник ветрянки — больной человек. Передается ветрянка воздушно-капельным путем. Заражение через третьих лиц и предметы, бывшие в употреблении у больного, практически исключается ввиду малой стойкости вируса во внешней среде. После ветрянки развивается стойкая невосприимчивость. Повторные заболевания ветрянкой бывают крайне редко». Что ж, это радует. «Начало болезни острое. Появляется слабость, повышается температура тела до 38 °C, и на коже любого участка тела, в том числе и волосистой части головы, обнаруживается сыпь. Вначале это пятнышки розового или красного цвета, с четкими контурами округлой формы. Через несколько часов на них образуются прозрачные блестящие пузырьки от 1 до 5 мм диаметре, похожие на капли воды. Через 2–3 дня пузырьки подсыхают и дают плоские поверхностные корочки, которые спустя 6–8 дней отпадают, как правило, не оставляя после себя рубцов». А если не как правило? У Таньки Капустновой остался шрамик над бровью, она болела…
— А ты не расчесывай, — сказала мама. — Не будешь чесать, и все заживет ровно.
«Лечение ветрянки ограничивается постельным режимом на 6–7 дней, молочно-растительной пищей, обильным питьем и гигиеническим уходом. Особое внимание уделяется чистоте постельного и нательного белья. С целью ускорения подсыхания пузырьков рекомендуется смазывать их 10 % раствором марганцовки или бриллиантовым зеленым. Для предотвращения расчесов кожи необходимо следить за регулярной короткой стрижкой ногтей…»
Я захлопнула книгу, втиснула ее обратно в шкаф и посмотрела на свои лиловые перламутровые ногти. Нет, и не уговаривайте, я этот маникюр три месяца растила и полдня делала. Лак был американский, фирмы Wet’n’Wild, в переводе «мокрый и дикий», — мамина сестра привезла из загранки вместе с духами «Бал в Версале». Моим ногтям вся старшая школа завидовала, и средняя тоже, да и младшая бы присоединилась, если бы понимала чего. С таким маникюром из-за какой-то несчастной ветрянки я не расстанусь. Придется себя контролировать.
— Надоела мне эта зеленка, — жаловалась я маме, когда она, обернув ваткой спичку, обновляла крапчатый узор.
— Зеленка надоела? Давай сменим образ.
Мама решила — пусть я у нее буду разноцветная. На следующий день во время обеденного перерыва она сходила в аптеку и принесла небольшой пузырек с надписью «Фукорцин». Лекарство оказалось вязкой, мазучей жидкостью темно-красного цвета. Теперь лицо у меня было в красную крапинку, а руки и туловище, как и прежде, оставались зелеными.
— Посмотрите-ка на нашу королевичну… Вот если бы Вовка от тебя заразился, я бы вас тогда отдельно разукрашивала: тебя зеленым, а его красным, — издевалась мама. — Нет, наоборот: тебя красным, ты же девочка.
Но брат гостил у бабушки, ему мой вирус был не страшен.
Прошла неделя. Я была дома одна, когда в дверь позвонили. «Папа на обед», — подумала я и распахнула створку, не посмотрев в глазок. На пороге стоял Богдан. Получается, его раньше отпустили. Я вспомнила вдруг, что вся красно-зеленая, и в ужасе захлопнула дверь обратно.
Он все понял.
— Открой! — закричал он. — У меня была ветрянка! Была!
Я стояла под дверью и молчала.
— Я все равно не уйду, пока не откроешь.
Он колотил минут пять. Потом я все-таки открыла. Я не выдержала.
— Царевна-Лягушка… Ну что ты как маленькая. Первый класс, вторая четверть.
В прихожей висело зеркало. Я взглянула на себя, красавицу, и подумала: если сейчас не ушел, будет любить хоть лысую, хоть с усами. Подумала и успокоилась. Мы пошли в мою комнату, и я напоила его чаем с творожными пирожками, он их обожал. И потом всю жизнь пекла ему эти пирожки. «Хозяйские», мало теста и много начинки. Но это уже из других, из взрослых историй. Как-нибудь расскажу. А сейчас пойду поверчу попой перед Богданом, пусть оценит обновку.
БОТИНКИ НА КОРОЧКАХ
На выпускной я пришла в папиных ботинках сорок третьего размера. Ботиночки блеск! Из тонкой кожи, финские, на корочках, то есть на тонкой кожаной подошве. У них были тупые, почти квадратные носы и тонюсенькие пижонские шнурки с приплющенными металлическими наконечниками. Папа купил корочки на окончание университета, четыре часа в ГУМе в очереди стоял, и очень потом ими гордился.
Зачем я их надела? Возможно, мне хотелось растоптать школу.
Ноги у меня были худенькие, и даже то, что я в расклешенных от колена джинсах, не делало мой внешний вид менее идиотским. Над джинсами висел зеленый пиджак. Именно что висел, болтался, аки на вешалке: он был на шесть размеров больше и на полруки длиннее. Пришлось несколько раз подвернуть рукава и зафиксировать со стороны подкладки булавками.
Короче, когда взошла на сцену актового зала сельской школы поселка Лесная Дорога, я выглядела, как пугало на делянке. Это меня радовало. Акт вандализма, протеста, куража — да что только я ни вкладывала в этот жест. Как вы все меня достали. Так хотелось отвесить кому-нибудь пендель квадратным носком ботиночка. Я не могла без отвращения смотреть на лица одноклассников. И учителей. Они стаскивали в прошлое. Мне надоело быть маленькой. Я очень устала.
Я долго думала, как выразить свое последнее фи. Решение пришло само собой. Перед выпускным всем одноклассницам шили платья. Капустнова кроила какой-то мудреный корсет на шнуровке, Безручкиной мастерила наряд лучшая портниха в поселке Галка Ковтун, — с гагачьим пухом, а то! — Денисова заказала в Гороховке в ателье little black dress и раз в неделю моталась на примерки, а я не хотела вообще никакого наряда, потому что от всех этих воланов и рюшей, розовых лифов и взбитых подолов, пуховых пелерин, перчаток и накладных шиньонов в виде взлохмаченных гениталий меня тошнило. Не-хо-чу.
— Не хочешь — как хочешь, — сказала мама. — Леди с дилижанса, пони олл райт. Хоть голая иди.
И я пошла. Не голая, конечно, но… Короче, пошла я.
Я напихала в носы побольше ваты, чтобы ботинки не болтались на ногах, и в таком виде отправилась получать аттестат зрелости. Школа наша стояла на отшибе — трехэтажное бетонное здание в форме руны «соулу» или буквы «ч» без одной палки. Я добежала до нее довольно быстро, поднялась по ступеням и в холле у раздевалки встретила библиотекаршу.
