Юрек Бекер - Дети Бронштейна
По-видимому, я напугал ее своим вопросом, она поняла его как призыв проявить скромность.
— Завтра мне так или иначе в сберкассу, — продолжил я, — поэтому просто скажи, сколько тебе надо.
Задирать нос не хотелось, как и проявлять чрезмерную услужливость, дескать, я готов на любые жертвы, чтобы добиться ее расположения. Мне вообще ничего не хотелось, только сказала бы, сколько ей надо, и все.
— Сама не знаю. Понимаешь, у папы скоро день рождения. А у меня — ни денег на подарок, ни идеи, что ему дарить.
— На прошлый его день рождения меня тут еще не было.
— Может, рубашку? — рассуждала Марта. — Он так трогательно выглядит в рубашках, которые обычно носит.
— Сколько ему исполняется? — спросил я.
— Дай-ка посчитаю. Родился в четырнадцатом году, а сейчас у нас… Мамочки мои, так ему будет шестьдесят!
Кровать у меня не заправлена. Я встал и, проходя мимо, накинул сверху одеяло: по-моему, простыня не очень-то свежая. Открыл ящик, куда вообще никогда не клал деньги, заглянул внутрь и сказал:
— Нет, здесь у меня ничего, извини.
— Это не срочно. Можешь дать мне сто марок?
— Могу и больше.
— Сотни хватит. Возьму на три недели, годится?
— Вернешь, когда лишние будут.
Поднимаясь, Марта произнесла:
— Пожалуй, все-таки сто пятьдесят.
Оценив мою готовность помочь и улыбнувшись, идет к двери. Пока не видит, пожираю ее глазами: синие брюки, темно-синяя рубашка, каштановые волосы — Марта уходит. Вот она замедлила шаг, кому задержать ее, как не мне, она тут же остановится. Тихо спросит: «Пользуешься возможностью, да?» Но она уходит, она уходит, я с ума схожу, наверное. Пытаюсь за что-то уцепиться, а ведь все знаю. Четверть часа назад оно было так, отчего же теперь изменилось?
— Погоди, — говорю, когда она берется за дверную ручку. — Раз у него круглая дата, мне бы тоже надо сделать подарок?
— Это ты сам решай, — отвечает Марта, но все же останавливается.
Что дальше? В глазах ее вижу вопрос, холодный огонек. Она хорошо знает меня, если кто-то умеет читать по моему лицу, так это Марта. Надо поостеречься, долгие паузы тоже могут меня выдать.
Кивнул, и все кончилось. Кончился мой приступ, теперь хоть бы она ушла, хоть бы осталась, а речь у нас только о подарке Хуго Лепшицу. Откуда оно берется, куда исчезает? Вижу, ей самой интересно, почему я вдруг испытал такое облегчение. Но никогда ей этого не узнать.
— У меня есть предложение.
— А именно?
Она отпустила дверную ручку, показывая тем самым, что не торопится. Знаю, какая Марта любопытная, в лучшие наши времена она никогда этого не скрывала. Прошлым летом она лазила в мой дневник, но именно из любопытства, не из недоверия.
— Ты хочешь предложить, чтобы мы вместе купили подарок?
Я опять киваю.
— Да. Правда, мы все равно не знаем, что подарить. Но вдруг нас осенит какая-нибудь идея?
Звучит убедительно. Отцу на последний его день рождения я подарил альбом для фотографий. Он очень благодарил, но так им и не воспользовался. Обсуждаем, чем можно порадовать Хуго Лепшица.
***
От Эллы пришло письмо. Даты нет, но письмо на писано до моего последнего посещения, я уверен: о событиях на даче в нем ни слова.
Дорогой Ганс
это письмо прочти пожалуйста ночью
оно и написано ночью
тут творятся странныевещи
я вынуждена ночью не спать
только Невсегда удается…
Представь однажды утром ты проснулся
а тебя оказывается обворовали
именно это со мной и произошло
никого на свете нет тише воров
они парят в комнате словно эльфы…
Я проснулась а чудесная картинка
которую тымне подарил исчезла
тут я вспомнила какчасто пропадают вещи
сигарета спичка страница книги
упомянутый вор работает так осторожно что сразу ничего и не заметишь а в этот раз…
С тех пор как я бодрствую ночью
он Ниразу не приходил
я читаю или пишу чтобы Незаснуть
хочу его застать врасплох
но у него такой тонкий нюх
или он видит свет у меня из-под двери
а только я выключу свет как засыпаю
его тогда не поймать…
Ты помнишь надеюсь Альберта
он и теперь мой друг
когда я рассказала ему о воровстве
он все понял ведь за это время
многие вещи и у него пропадали
Альберт понятливый человек
только его советы Никчемуне пригодны
будешь смеяться когда узнаешь
какое его предложение
а именно связать все что под угрозой
ведь Ниукакого вора нету времени
развязывать сотни узелков…
Но это не столько смешно сколько грустно
бедный Альфред
у него мысль острая как нож
но только в одном направлении вовнутрь
а вовне Ничего ему придумать не удается…
В столовой я слышала что других тоже обокрали
это радует втомсмысле
что я не единственная жертва
сначала я решила посоветоваться с другими
как заманить вора в ловушку
но потом подумала
что тот может тоже сидеть тут за столиком
только когда у персонала чтонибудь пропадет
будут приняты какието меры
надеюсь тогда уже будет поздно…
Хватит об этом как там твой главный экзамен
отец рассказывал
что тебе много приходится заниматься
что он уверен ты сдашь
конечно я Нестала его разочаровывать
но я Нетак в тебе уверена как он
по правде ты работаешь немного
учеба тебе дается легко
у тебя мозги прямо созданы для школы
ты удивительно хорошо запоминаешь
но у тебя есть другое свойство
которое этому противоречит и тебе мешает
ты знаешь о чем я
это поверхностность
ты всегда думаешь что в другом месте
найдешь больше чем там где ты есть
ты ни на чем не задерживаешься
в этом смысле брал бы пример с Сестры
ведь я до сих пор в этом безумном доме
хотя уже очень давно. Но так хорошо ночью
вора что ли благодарить за это такое всем надо бы пережить
и тебе тоже
за открытым окном поет эта птица
я читала как славится ее голос но не знаю почему
в этих хвалах думаю учитывается ночь
а я напротив слушала бы лучше шум деревьев
теперь я уже и не знаю стоят ли у тебя деревья под окном…
Под конец хочу тебя попросить
сохранить это дело с воровством при себе
иными словами держать его в тайне
я ведь не знаю что из этого выйдет
не хочу быть среди тех
кто делает из мухи слона
вдруг все кончится ничем
хотя сама я в это не верю…
Между нами
я давно пережила свою потерю
но пусть никто об этом не узнает
Твоясестра
Никогда я не дарил Элле никакой картинки.
***
Отец открыл дверь ко мне в комнату, не постучавшись. Я еще лежал в постели. Перечитывал письмо по четвертому или пятому разу, вставать было незачем. Он зашел, чтобы сделать выговор: хозяйство я запустил, вся посуда грязная, мебель покрылась пылью и прочее. Дескать, следил бы я лучше за квартирой, чем совать нос в дела чужих людей. Честно, так и сказал: чужих людей.
Запершись в ванной, я просидел там битый час. Непонятно, то ли он действительно злится из-за запущенной квартиры, то ли хочет заткнуть мне рот на весь оставшийся день. Потом меня осенило, что заодно я получил зашифрованное сообщение: знай он про мою поездку на дачу, так с нее бы и начал.
Я вернулся в комнату, он вошел следом за мной с чашкой чая в руке, сел.
— Нашел все-таки чистую чашку? — поинтересовался я.
— Пришлось вымыть, — сказал он.
Я стал одеваться, но чувствовал себя неловко: с одной стороны, после всех оскорблений мне не хотелось стоять перед ним голышом, с другой — не хотелось торопиться. Выпроводить его из комнаты я никак не мог, такое недопустимо.
— Будь так любезен, расскажи мне, что у тебя с выпускными, — заговорил он.
— Они закончились.
— Каков же результат?
— Сам не знаю, — ответил я. — Вроде все хорошо.
На несколько секунд я отвлекся на одежду, а когда взглянул на него снова, он уже отставил чашку и углубился в чтение письма от Эллы. Казалось, он перечитывает дважды каждую строчку. Заметив в его глазах интерес, я почувствовал приступ зависти. И ушел на кухню.
Взялся за мытье посуды. Нет для отца никого на свете важнее Эллы, хотя ездит он к ней реже моего. Его задевало, что Элла не испытывает к нему глубокой сердечной привязанности. Поняв, что я для нее на первом месте, он стал ездить к ней в лечебницу только сам, без меня.
Пока вода наполняла раковину, я тихонько пробрался в комнату, а он все так же сидит с письмом в руке. Сидит ко мне спиной, но видно, что взволнован.
Путем долгих переговоров мы распределили работу по дому, точно оговорив, кто ходит в магазин, кто вытирает пыль, моет посуду и пылесосит. В этом месяце моя очередь покупать продукты и мыть посуду, нельзя давать отцу оснований упрекать меня по любому поводу.
