Константин Кропоткин - Призвание: маленькое приключение Майки
— Отличились, — заметил Никифор, любуясь картинкой.
— Чем отличились?
— Ударностью. Обнулили некруглую величину. Нашли, донесли, призвали, — ответил он что-то невразумительное.
Уходя, Майка успела заметить, что флажки заполняли собой контуры геометрических фигур:
И — треугольник,
Р — круг,
Д — параллелепипед,
В — пятиконечная звезда,
Т — многоугольник, похожий на экзотический цветок.
…Только последняя буква — «П» — никакого геометрического контура не имела.
А флажок на ней был всего один — заметно больше остальных, на вид он был совсем старенький, будто его поместили сюда в незапамятные времена. Вместо цифры на белом поле был нарисован глаз в желтом треугольнике.
Настоящий ребус.
«Вот вечно так, — сожалела девочка, следуя за Никифором. — Стоит приметить что-нибудь интересное, так сразу, „нельзя-маленькая“. Как про вундеркиндеров рассказывать, так она большая, а как раскрывать тайные тайны, так сразу маленькая. Да, какая же она маленькая? Уж почти состарилась вся. Целых десять лет! Вон за десять лет страны пополам ломаются и нарождаются новые, а тут все одно, да потому».
— Все выше, выше и выше, — пропел Никифор.
Они подошли к подножию лестницы, которая выглядела в точности, как у Майки в гимназии — не хуже и не лучше: ступеньки каменные, а перила толстые, деревянные — на таких кататься удобно.
Пифагоровы штаны
— Странно, мир называется «детским», а детей нет, — сказала Майка, поднимаясь вверх по лестнице.
— Да, — со вздохом признал Никифор. — В нашем «Детском мире» ребятишек наперечет. Мы пускаем их сюда только по особым, исключительным случаям. Что будет, если пальцы в розетку сунуть?
— Нельзя совать, — юыстро ответила Майка. — Ни в коем случае, в розетке — электрический ток.
— Так точно, — он радостно покивал. — Туда посторонним пальцам вход воспрещен. Незачем лезть пальцами в розетку, чтобы пользоваться электричеством. А чтобы быть счастливым ребенком, не обязательно совать нос в «Детский мир». Понятно?
— Про розетку — да, про «Детский мир» — нет, — честно ответила Майка.
— Здесь у нас энергетический центр. Сюда стекается вся информация о маленьких дароносцах России и здесь решается их судьба. Вывод: мы называемся «Детским миром», но дети тут — нежелательны. Чтобы узнать вкус яичницы, не надо быть курицей. Теперь понятно?
— Это как в учительской? Вы здесь разные игры придумываете для детей, пишете воспитательный план, — об этом Майка не раз слышала от Лины-Ванны.
— Да, пишем, и такое бывает, — признал ученый. — Только у нас немного иная задача, чем у твоей Лины-Ванны.
— А какая у нее задача?
Майка и впрямь не очень хорошо представляла себе учительские задачи.
— Как и всякому педагогу, ей хочется, чтобы дети все схватывали на лету и не задавали глупых вопросов.
— Разве плохо?
— Хорошо, но не всегда. Хорошо, когда хорошо. А когда отлично, то уж и не всегда хорошо, — произнес он очередную странность.
Майка поднималась вверх по лестнице, но голова ее, кажется, погружалась в потемки.
— Мы помогаем отличным детям.
— То есть только пятерошникам?
— Почему? Всем подряд. Кто дароносец — тому и помогаем.
— Это как?
— Даровитый поэт не всегда хорошо играет в футбол. Но хорошо уже то, что он вообще в него играет, потому что нельзя ограничивать свою жизнь одним лишь служением дару.
— Динь-дон, — послушно звякнул невидимый колокол.
— Вот именно, — сказал Никифор, радуясь своей мысли. — Очень часто нам надо не подстегивать тягу к знаниям, а наоборот ее слегка придержать. Такая у нас миссия. Задержать дароносца.
— Где задержать? — Майке не нравилось это слово.
— В развитии. В детстве. В мире с собой и с окружающим миром. Мы стремимся к тому, чтобы юный талант успел вдоволь пожить в детстве и хорошенько подготовился ко взрослой жизни.
Он говорил что-то диковатое, а сам, как ни в чем ни бывало, маршировал вверх по лестнице.
Все выше и выше. Майке не оставалось ничего другого, как идти за ним. Сомневаться, но следовать.
— Да, точно так. Мы занимаемся торможением. Задерживаем развитие дара, — он ухмыльнулся, — «Детский мир» — тормоз прогресса!
— Вы вредители? Враги народа? — сами собой соскочили с языка давно устарелые слова.
Никифор аж затрясся от хохота.
— Как ты сказала? Враги? Чего? Народа? Да-да, так нас тоже называли, — утирал он слезы. — Были времена. Ты потом у Софьи Львовны спроси, она тебе многое расскажет.
— Нет, слушайте! А это по закону? — десятилетней школьнице не нравилось, что лысый умник потешается над народом.
Никифор посерьезнел.
— Не запрещено. Конечно, остановить прогресс невозможно. Трудность в том, что иногда он разгоняется до таких скоростей, что способен нанести вред. Если человечек посвящает себя дару слишком рано, то он рискует перестать быть человеком.
— Как это?
— Именно так: дароносец есть, а человека в нем — почти не осталось. Давай представим себе такую историю. Майка Яшина показывает исключительные успехи, ну, например, в математике. Задачки своего четвертого класса щелкает, как орешки.
— Здорово! — воскликнула она. Математический талант ей, вот, ну, совсем бы не помешал.
— За отличные успехи ее досрочно переводят в пятый класс, затем в шестой-седьмой… И вот она — от горшка два вершка, а уже школу закончила. На Майку Яшину все смотрят, ею гордятся, ей завидуют, ее носят на руках.
От новых перспектив голова девочки слегка закружилась.
— …любые задачки Майе по плечу. Дар математика расцвел в ней так, что ради Яшиной собираются ученые конгрессы, и весь научный мир наперебой предлагает ей свои кафедры, гранты и первые премии. «Пифагор двадцать первого века» — так теперь ее называют.
«Нет, математику надо подтянуть», — мелькнула у Майки задняя мысль.
— Надо-надо, — покивал чуткий Никифор. — Математика — чудесная наука, как, впрочем, любая другая, если имеешь к ней неподдельный интерес. Если занимаешься ею не для галочки… Но вот в чем беда. В случае с новоиспеченным гением Майкой Яшиной-Пифагор наблюдается одна трудность. Математические задачки наша особа решает легко, а поход в магазин составляет для нее серьезную проблему. Яшина-Пифагор не знает, что любит кушать на завтрак. Она одевается лишь бы прикрыться. Она принимает душ потому только, что запах пота отвлекает ее от любимой науки.
Майка брезгливо поморщилась.
— Друзей у нее нет, потому что по-человечески разговаривать она не научилась, — Никифор рисовал жуткую картину. — Мальчики никогда не дарили ей цветов, не писали стихов в ее честь, не дежурили под балконом. Мимо нее прошли и школьные балы, и студенческие дискотеки. Она не знает как весело бывает на классных экскурсиях, как здорово ходить с подружками в кино и встречаться в кафе, чтобы обсудить самые глупые глупости. Служение дару, начавшееся слишком рано и безоглядно, вытеснило из ее жизни все остальное. В смысле математическом Майка Яшина — крупнейшая величина, а по-человечески?
— Ноль без палочки, — буркнула Майка. Блистательный путь, который Майка себе так живо представила, вдруг потускнел.
— Или «пятерка», если считать с другой стороны, — добавил Никифор. — Пифагоровы штаны на все стороны равны. Есть такое математическое правило. И оно справедливо не только для математики, — бородач был серьезен. — Наш «Детский мир» пытается сделать человеческий размер дароносца равным его дару. Чтобы все стороны были одинаково развиты — и душа, и тело, и поступки, и мысли. Для этого мы часто вынуждены тормозить развитие большого таланта.
— И как же?
— Сколько даров, столько и способов. Обычно мы стараемся переключить внимание дароносца на другие предметы. Если он слишком много сидит и думает — завлекаем в подвижные игры: в соседнем от дароносца доме вдруг открывается секция дзю-до или клуб юных следопытов. А если наш гений даровит телом, то мы придумываем ему интересные умственные занятия. Его лучшая подружка ходит в кружок юных библиотекарей, а он, как настоящий рыцарь, не может не последовать ее примеру.
— «Даровит телом», — повторила Майка, пытаясь прояснить смысл. — Как это?
— Непросто. Телесных гениев очень немного. Они способны совершать своим телом чудеса: дивно танцуют, выступают в цирке, ставят спортивные рекорды, красуются на подиуме. Великие балерины, легендарные спортсмены, чудесные циркачи и знаменитые манекенщицы — все они имеют телесный дар.
— И манекенщицы? — Майка не поверила.
— Да, и манекенщицы, — кивнул Никифор. — Необычные черты лица, грациозная походка и незабываемый шарм — это дается далеко не каждому. Красота — великий дар, — мечтательно произнес чудак, на глазах у Майки уносясь мыслями куда-то высоко-высоко.
