Татьяна Соломатина - Акушер-ха!
Ординатор выхватил из папки у медсестры историю болезни и в наступившей тишине экстатически зачитал какую-то трудновоспроизводимую славянскими органами речи имя-фамилию и рассказал анамнез. Мол, приехал этот господин из Турции с целью проверки чего-то там и, как водится, пил с русскими товарищами. Похмелиться с русскими товарищами не успел, потому что не то чтобы умер вчера, но приключилась у него почечная колика. Это только на первый взгляд словосочетание «почечная колика» весьма невинно. Для тех, кто не знает, поясняю, чем пациент с почечной коликой отличается от всех остальных в приёмном покое. Остальные стонут и плачут, а этот бьётся об стены, бегает, прыгает, падает, встаёт и бежит быстрее врача и персонала.
Заведующий принял весьма серьёзный вид. Все последовали его примеру. Он буравил глазами бородатого брюнета. Тот отвечал взаимностью. Только ординатор, не заметив неожиданно помеждународневшей обстановки, продолжал весело выкрикивать, чего сделано и как состояние иностранного товарища. Жестом остановив потоки слов, заведующий зловеще изрёк, глядя прямо в третий глаз брюнету:
— How are you?
— I’m fine! — ответил брюнет и натянул одеяло до подбородка.
— Where are you from? — не сдавался заведующий
— I’m from Krasnoznamenka! — не отступал брюнет.
— What is your name? — Анатолий Иванович достал из рукава последний козырь.
— His name is Vasya. His surname is Volobuykin, — доверительно сообщил заведующему ординатор.
Заведующий немедленно эвакуировался в коридор, чтобы сладко и в голос поржать. Вся толпа последовала за ним. У кроватки бедного Васи Волобуйкина осталась только я.
— Ой, — сказал мне Вася, — я и не знал, что теперь в больницах надо по-английски говорить.
— А не хрен чужие журналы брать! — веско сказала я Васе.
— Ну так турок… того… спит.
— А чего ты там читаешь, Вася?
— Да не читаю я. Картинки смотрю. — И Вася показал мне журнальный разворот, где во весь рост маячила сиськастая девица в легком намёке на новогодний прикид.
— Happy New Year, Vasya…
— Same as… — на автомате мучительно прошептал белокурый турок с соседней койки из сладких постпроцедурных обезболивающих омнопоновых грёз. Наверняка ему снились русские товарищи. Вася сочувственно поглядел на него и, состроив мне рожицу, веско заявил: «Новый год, блин!»
P.S. — И самое смешное, никак не пойму, какого хрена я с ним по-английски заговорил, если, кроме этих фраз, я больше ничего не знаю?! — утирал слёзы заведующий, угощая меня кофе с коньяком у себя в кабинете. После того, конечно, как мы отправили Олега Ивановича в роддом на консультацию.
Pubofemoral ligament
(К некоторым особенностям интракоитального[27] шпагата)
Когда-то давным-давно, когда я ещё мерила шагами путь от больничной стоянки до приёмного покоя, жил-был на свете, как и полагается, один прекрасный юноша. Он и правда был ничего себе. Знал, что такое «становая тяга» и чем отличается трицепс от пиццы. И была у него девушка красоты неземной — не то гимнастка, не то балерина, не то с суставно-мышечным аппаратом что-то было не так. Неважно. Зато любил он её — как на заре времён. И сзади, и спереди, и сбоку в прыжке через «козла» на брусьях. А потом она то ли перчатки потеряла, то ли полюбила другого — в общем, в Америку укатила с родителями, поступила там посудомойкой в ресторан и в Гарвардкий университет студенткой. Нет, вру. В Гарвард эмигрантов не берут. Ну, пусть она поступила в BU[28], а в снобском этом занюханном Гарварде факультатив какой-нибудь взяла. Или в Йельском университете — в принципе, если пробок нет и с утра пораньше, перемыв всю посуду в Бостоне, выехать — то и до Йеля рукой подать. У них там в Америке всё сплошь автоматические коробки передач — им ноги особенно не нужны. Особенно такие, как у этой гимнастки-балерины были.
Прекрасный юноша погрустил положенное под комедии Гайдая, а когда пиво закончилось, вышел за пиццей. И тут его измученную пивом и страданиями красоту заметила одна. Да как стала приставать с непристойными предложениями любви, счастья и сексуального благополучия, что он от неожиданности и отказать не смог. Потому что от долгого лежания на диване у него застой в малом тазу случился и мозг уже не кровоснабжался, а половые органы, напротив, как шланг под напором. Пощупал он кубики на пузе под водолазкой и принял решение завязать с пиццей, пивом и горем. Купил бутылку виски себе, шампанского — даме, презервативы на закуску, и отправились они вместе на диван, чтобы любить друг друга отсюда и до конца текущей недели.
Но они же, мужчины, сношать могут всё. А вот любить — только одну. Ну, двоих-троих, если состояние Дао позволяет. А в тот день то ли Дао по студентке-посудомойке заскучал, то ли вероисповеданиями они с прекрасным юношей не сошлись. А только говорит он: «И детям Германии сочувствую, и полтинника не жалко. Но понимаешь, какая загогулина, — не хочу…» «Сам ты загогулина паршивая! Саботажник!!!» — сказал ему прекрасный юноша. Дао обиделся и совсем в норку уполз плакать сухими мужскими слезами от обиды и недопонимания. Прекрасный юноша крикнул даме, мол, стаканы на кухне, «Война и мир» — все три тома — на полке, я щас, только душ приму!
Воду включил погромче и давай свой Дао уговаривать — и жёлтые штаны ему обещал, и кацэ сколько захочет, приседал и хлопал себя по щекам и даже туда-сюда его за шкирку тягал, как щенка неразумного. А Дао — ни в какую. «Ты, — отвечает, — меня не любишь! Свои интересы завсегда превыше ставишь! Злой ты! Уйду я от тебя, и будешь ты совсем один-одинёшенек задыхаться в темноте неопределённости! Мне, что ли, одному тут день-деньской сидеть, чтобы ты меня на свет божий извлекал только над унитазом или умывальником! А как до дела — так вообще пластиковый пакет на башку! Тоже мне — Чикаго тридцатых годов, я так и задохнуться могу, между прочим!»
Так стыдно стало прекрасному юноше перед своим Дао, что присел он на краешек унитаза, буйну голову повесил и залился слезами отчаяния и неопределённости.
А Дао хитрый был. Он на прекрасного юношу глянул глазом своим циклопьим и говорит голосом: «Ладно, ладно, братец. Не горюй раньше времени. Пусть та вот, что стаканами на кухне бренчит, в шпагат сядет — я, может, и расправлю плечи. Мне, понимаешь, больше всех та студенточка, родину продавшая за гамбургер, нравилась. Подсоби моим сложным причинно-следственным связям, а я уж для тебя расстараюсь».
А прекрасный юноша хоть и прекрасен был, как положено, а дурачок. Да не сказочный герой — а самый что ни на есть обычный дурачок: послушался.
В общем, долго сказывается, да быстро делается — присела девица в шпагат продольный. Еле-еле и не до конца. Юноша-то был действительно прекрасный, а они под заборами не валяются. Ради них иногда и на тридцать кило похудеть можно через фитнес-клуб вперёд ногами.
В общем, всё у них заналадилось, и Дао не только плечи расправил, а прям-таки нормы ГТО решил сдать. А прекрасный юноша пришёл от этого в такое прекрасное расположение духа, что девицу красную взял да и растянул прямо и поперёк — то есть прямо на себе. То есть в поперечный шпагат. Говорю же, здоровый конь был!
А она как заорёт! А Дао-то с расправленными плечами и накачанной дельтой, гордый такой, юношу с толку сбивает — мол, это ей так хорошо. Хоть узлом её вяжи — только лучше будет.
Кончила наша прекрасная незнакомка.
И что правда, кончила плохо. Прямо скажем — в травматологии она кончила.
Единственное, я не поняла, зачем прекрасный юноша приволок её в гинекологию. С перепугу, видимо. Мужикам ведь всегда кажется, что у них не Дао, а просто-таки меч обоюдоострый и обоюдодлинный и они все как на подбор вожди сексуальных революций. «Ха-ха!» три раза. Связка у неё порвалась об бицепсы воина неразумного через шпагат неуместно-поперечный. Вот та самая, что в названии этой байки. И всего делов.
Ну, мы с приглашённым из главного корпуса травматологом дело на контроль взяли, конечно. Но и коньячку хлопнули за «хлопок одной ладонью», разумеется.
А прекрасный юноша потом даме апельсины носил в травматологическое отделение.
Я бы, конечно, и рада вам сказать, что они женились долго и жили счастливо, но врать не приучена. Потому что хоть девица и оправилась, а прекрасный юноша не стал менее прекрасным, да только Дао как её видел — так в ужасе прятался. Никакие посулы и посылы не помогали. Такая вот история.
P.S. Берегите pubofemoral ligament[29] и Дао, если он от вас ещё не ушел, конечно. Не путайте фитнес с Камасутрой. Ну, и с любимыми не расставайтесь!
C-Section[30]
В те времена, когда железный занавес сдали в химчистку, а берлинскую перегородку разобрали на кирпичи, я полетела самолётом в большие и радужные Соединённые Штаты Америки учиться, учиться и ещё раз учиться. Хотя, если честно, чему могли меня научить доктора одного из самых благополучных штатов Массачусетса, в одном из самых благополучных в медицинском отношении городов мира — Бостоне? Вот и я о том же. Мне все время чего-то не хватало. То ли нехватки белья, медикаментов и «такой-то матери», то ли…
