Борис Евсеев - Юрод
- Ну тогда скажите только, где они спрятаны... А жену заберите... Или обманите их! Обманите! Скажите: листы там-то! А их там и нету! Они поверят, поверят!
Ной Янович от радости и возбуждения дважды подпрыгнул на месте.
- Скажите им, что листки у вас в Москве припрятаны! Они шасть туда! А вы - тикa ть, тикa ть! Подъем, пошли!
Ной Янович опять засмеялся, крепко ухватил коричневой лапкой Серова и сквозь толпу зевачьего люда медленно поволок его к стоявшей у аптеки, близ выезда с лавринской площади "скорой".
Из-за машины ловко вывернулся наблюдавший за приближавшимися Серовым и Академом Хосяк.
- Ну, наконец-то. Здравствуйте, пропажа!
Хосяк попытался улыбнуться, но улыбки у него не вышло. Лицо заведующего отделением выражало нетерпение и злость.
- Лена здесь?
- Здесь, здесь. Можете забирать свою драгоценную! Мы ведь ей только помочь хотели, извелась она с вами вконец! Так что берите! - Хосяк кивнул небрежно на задернутые занавесочки "скорой". С переднего сиденья, сквозь открытое ветровое стекло сладко и загадочно улыбалась и кивала утвердительно головой, словно подтверждая: "здесь Лена, здесь", Калерия. Серов подошел к двери, ведущей в салон, подумал о том, что и в самом деле извел жену, рванул дверь на себя и, получив сзади короткий, хорошо рассчитанный удар костяшками пальцев в затылок, провалился в небытие.
Очнулся Серов где-то за Сергиевым, кажется, в районе Семхоза, так ему во всяком случае угляделось через окошко, сквозь теперь уже неплотно задернутые занавесочки.
- ...надо было сюда завернуть. Место "по вызовам" знакомое, эфир проницаемый, не то, что в Посаде... Может, выйдем на кого-нибудь новенького, - услышал он носовой, приглушенный голос Калерии.
- Не хватало тут еще застрять! Прямо! Потом налево! Через Хотьково и на основную дорогу! - огрызнул Калерию из салона через растворенное в кабину окошко Хосяк.
Серов из-под полуприкрытых век оглядел "скорую". Он лежал на спине, почему-то ногами вперед, в кабине на высоко поднятых и хорошо укрепленных над полом носилках. Руки его связаны не были. Рядом, на откидном стульчике, сидел, сгорбясь и выставив далеко вперед остро-костистые колени, Хосяк. Больше никого в салоне не было: виднелся лишь край брошенного на пол белого халата, да близ боковой стенки стояла широченно-высокая бельевая плетеная корзина. Корзина была прикрыта такой же плетеной крышкой. Похожие корзины выставлялись по утрам на каждом этаже 3-го медикаментозного. Вел "скорую" Полкаш. Его Серов узнал по детскому застенчивому месяцевидному шраму на затылке, по бычьей шее.
"Где Лена? Они не взяли ее с собой! Оставили в Абрамцеве? Узнали, где я, и отпустили? Подняться, подхватиться! Впиться Хосяку в горло! Пусть скажет, гад, где!" Легкий шорох отвлек Серова от мучительных мыслей.
"Так. Корзина! Кто?.. Кто там может быть?" Шорох, длясь, как-то скруглился, потом слегка вытянулся в длину, потом перерос в трепетанье крыл, и из корзины раздалось злобное, хриплое, Серову до дрожи знакомое клекотанье. Но тут же петух, засаженный почему-то в корзину, выкрикнув обиженно два первых слога своей обычной песни, и смолк.
- Слышу! Слышу, что очнулся наш больной!.. Хорошего мы себе сторожа завели?
Вмиг оборотился Хосяк к Серову.
- Ты-то, небось, все поликлиники обегал: что-то с головой, помогите, петух спать не дает! Галлюцинации вербальные! Правильно, галлюцинации. Только галлюцинации эти мы тебе внушали. Да и "бред преследования" тоже. Ты ведь интеллигентик, хлюпик! Чуть что - бежать! Чуть что - тебя преследуют! Ну вот тебе и бред готовый! А петька настороже: надо - бред открыл, надо - закрыл! А если думаешь, что петух электронный, - Хосяк как-то беспокойно дернулся, глянул с подозрением на изящно выгнутую шейку Калерии, - то, как говорят наши будущие пациенты-сатирики: попал ты пальцем в небо! Был, был у нас электронный. И летал, и кукарекал, и клевался как надо. Но в мозг чужой его настройка, его крики проникали слабо. Ну, мы и отказались. Вернул я его обратно в институтишко наш рассекреченный, вернул вместе со всей техникой, со всеми проводками, из петушиного гузна торчащими. Нам для вызовов живой, живой нужен был! Вот и выдрессировали, вот и переделали петьку... А хорошо мы это сообразили, по вызовам ездить! Калерия Львовна пациента "вызывает", кой-чего внушает ему, потом он уже сам нас кличет, мы едем, да прямо на дому болезнь в нем как следует и проясняем. А потом, конечно, к нам, к нам в стационар! А? Ничего? Есть, есть у нее такая способность с вами-каплунами связываться. А уж психический больной в каждом из нас...
- Где Лена?
- Ну ты даешь! - Хосяк недовольно прервал свои разглагольствования и даже руки от удивления раскинул. - Отпустили мы ее, конечно! Давным-давно. Нам ведь она без толку. Просто связь с тобой потеряли, какой-то экран здесь непробиваемый.
Вот на крайний шаг и пошли. Надо же было узнать, где ты? А то ведь Каля, тебя вызывая, вымоталась вся.
Калерия обернулась и снова как-то виновато, но и сладко проворковала:
- Мы Елену Игоревну на Зеленоградской ссадили. Не захотела она в больницу.
Мужчины даже к электричке ее проводили. Так что здесь полный порядок, не волнуйся... Ты листочки, Дима, отдай... мы не хотим огласки. У нас опыты - европейские. А приедет какая-нибудь сволочь из Москвы, приползет какой-нибудь начальничек - все погубит. Мы ведь за побег на тебя зла не держим. Мы тебя к делу одному пристроить хотим. Как раз по специальности твоей да по наклонностям.
А Леночка твоя дома уже, наверное. Симпатичная она у тебя...
В корзине опять завозился, залопотал петух.
- Цыц, гад! - крикнул грозно и весело Хосяк. - Ужо теперь без тебя обмылимся!
Петух враз умолк, а Хосяк, все больше и больше от болтовни своей пьянея, продолжал почти в лицо Серову выкрикивать:
- Воротынцева ты зря послушался! Листочки взял... Что твой Воротынцев, что пидар твой этот гнойный знал? Да, народцу много сквозь нас прошло и всякого. Много впускаем - много выпускаем! Да это еще что! Через нас (петух в корзине забеспокоился опять), через нас тысячи пройти должны! Может, и сотни тысяч...
Человечек только почувствовал в себе сумасшедшинку - а мы тут как тут! Только в сознании своем усумнился - к нам, к нам! Мы - поможем! Вылечить ведь все одно нельзя. Но есть путь иной. Мы неврозик - расширим! Мы психозик - раздуем... А что в результате, ты, дурачок, спросишь? А то! Страна сумасшедших в результате.
И петух - сюда же! Раз люди с ума посходили - животные тоже обязаны. А как же иначе? Их мы тоже в силах инстинкта и этого самого слабо-вонючего животного разума лишить. Вот тебе и общероссийский зоопарк! Нашего, так сказать, переходного периода! И заметь! Мы не каких-то там "зомби" растить будем. Нет! И дорого, а размах хиловат. Нельзя ведь всех зомбировать. Пупок развяжется. А вот чтоб все свою исконную наклонность осуществили, то есть до конца с ума сбрендили
- это можно!
- Хватит, Афанасий Нилыч! - забеспокоилась на сиденье переднем Калерия. - Не переутомляй себя! Оставь сложные мате...
- Цыц, лямка, цыц!.. Да... Так о чем я? А! Вот! Дом сумасшедших! Мир сумасшедших! С таким-то товаром и мне, атеисту, перед Господом вашим предстать не стыдно будет. Все ведь к сумасшествию склонны! Весь мир дурдом, и люди в нем безумцы! Ну вот и предстанем, вот и скажем: задание твое, Всевышний, выполнено! Все спятили окончательно. А зачем спятили, ты опять, дурачок, спросишь? Да затем, чтобы мир спасти. Так-то он быстренько рухнет. Разум его быстро доконает. Вот Господь и вложил в нас сумасшествие - как возможность спасения! А дальше - Армия Спасения от Разума! АСОР. И ты тоже станешь офицером АСОР! Мы тебя к этому делу вполне приспособить можем... Пойми! В спиральку! В спиральку безумие в мозгу нашем свернуто! Нам бы только размотать ее как следует! Ну так помоги... А размотаем - вместе пожнем плоды золотые...
- Юродство в нас спиралькой свернуто... Юродство, а не сумасшествие. Да и не позволят вам сверху мир так-то поганить, петухов портить...
- Ты! Идиот! Молчи! Что ты знаешь! Мы с Калей горы книг перевернули! Ничего сверху нет! И юродства - тоже никакого! Выдумки Ивашки Грозного...
- При чем тут Грозный?
- Ну, Алексея Михайловича... Тишайшего вашего этого, или еще какая-нибудь собака это выдумала... А насчет петухов... Петух что! Вот паук с человеческими качествами - это да! Или...
- Афанасий...
- Молчи, прокладка!.. И еще - если уж говорить об основном - запомни! Раз есть сумасшествие - греха нет! Не убийца - а сумасшедший. Не грабитель - псих. Стало быть, и наказания никакого не последует. Вот это идейка! Значит, будем все и свободны, и ненаказуемы! Да! А то: сопли-вопли, христианская демократия, социализм, юродство! А мы - рраз, и мимо всего этого, в психи!
Серов пошевелился Хосяк, то ли отвечая на это движение, то ли пресекая возможные возражения, заговорил еще горячей, торопливей:
