Дениел Уоллес - Рэй задним ходом
Она дотронулась до его руки, и Рэй вдруг осознал, что дрожит всем телом, даже гудит, действительно гудит, наподобие кровати, предназначенной для расслабления мышц, но у него в свое время вызывавшей такое ощущение, будто номер отеля находится прямо над тоннелем подземки, по которому с грохотом проносится поезд.
– Немножко. – Теперь он жалел, что рассказал Дженнифер про звонок. – Все-таки это Питер Бойлан.
– Я знаю, глупый.
Она по-прежнему не отнимала ладони от руки Рэя, уже давно переставшей дрожать. Ее зеленые глаза блестели. Рэй признавал, что Дженнифер красива в своем роде. Иногда он просто любовался ею. Он вытащил свою руку из-под ее ладони – якобы для того, чтобы помахать уходящему клиенту, – а потом положил на прилавок подальше от нее. Так оно лучше.
– Ты помнишь, когда мы с тобой в первый раз увидели картину Бойлана, Рэй? Мне вдруг пришло в голову вчера ночью, когда я уже засыпала. Помнишь?
Рэй помнил. С тех пор минул уже почти год, но Рэй помнил все так отчетливо, словно все случилось вчера: свое Фиаско. И действительно, над кроватью там висел Бойлан – то есть репродукция картины Бойлана; над кроватью в номере отеля, снятом Дженнифер в тот вечер; над кроватью с автоматом у изголовья, в прорезь которого по наущению Дженнифер он опустил четвертак; над кроватью, на которой они переспали, или попытались переспать, в первый, последний и единственный раз, совершив ужасную ошибку, как он надеялся (тщетно), уже забытую и прощенную, хотя и не столь давнюю.
– Я правда очень занят, Дженнифер, – сказал Рэй. – Я расскажу тебе все при следующей встрече. Поэтому, если только ты не собираешься купить брюки, тебе лучше…
Но фраза осталась незаконченной. Поскольку в этот момент в магазин вошел он. Дверной колокольчик вызвонил две ноты, высокую и низкую, – «динь-динь» – под тягучее пение виолончелей, исполнявших «Love Me Tender» [1]. Питер Бойлан нетерпеливо покрутил головой, осматриваясь по сторонам, увидел наконец Рэя и улыбнулся. Дженнифер подмигнула Рэю и медленно отошла в глубину зала. Когда Питер Бойлан – в старых брюках цвета хаки, вылинявшей голубой рубашке, легкой куртке типа рабочей и в дешевых мокасинах – приблизился, Рэй собрался выйти из-за прилавка, чтобы тепло поприветствовать гостя. Вероятно, чуть теплее, чем он приветствовал, например, Дженнифер. Но обнаружил, что не в состоянии ступить ни шагу. Рэй не мог пошевелиться. Не мог покинуть свое безопасное убежище за прилавком с выставленными под стеклом запонками, наручными часами и зажимами для галстука. Возможно, Рэй испугался и исполнился дурных предчувствий; а возможно, просто испытал естественное волнение при встрече со знаменитостью. Во всяком случае, он был рад, что между ним и Питером Бойланом находится прилавок, и положил на него ладони, словно заверяя и деревянную стойку, и себя самого, что не сдвинется с места. – Рэй Уильямс? – Он протянул руку. – Я сразу понял, что это вы. Питер Бойлан. Перейду сразу к делу: вот та самая куртка.
Он говорил о потрепанной рабочей куртке, в которой пришел. Светло-коричневого цвета, явно очень старая, заштопанная и залатанная в полудюжине мест, с обтрепанными обшлагами и воротником. Принадлежи она Рэю, она бы давно упокоилась в мешке для тряпья. Но она принадлежала одному из величайших художников страны – художнику, который сейчас стоял перед ним с просительным видом, показывая пальцем на место, где отсутствовала пуговица.
Рэй не мог не заметить, что Питер Бойлан весьма привлекательный мужчина. Действительно очень привлекательный. Сам по себе. Точеные черты лица, восточный разрез глаз, небрежно откинутые назад волосы (остатки оных) серебристого цвета. Рост шесть футов без малого и чрезвычайно доброжелательный вид. Фотографии, которые Рэй видел в журналах, не отдавали Бойлану должного. Просто интересный мужчина. И все. И довольно.
– Как вы видите, пуговицы сделаны из какого-то дерева, – сказал Бойлан. – Я точно не знаю…
– Дуб, – сказал Рэй, перебивая человека, написавшего «Сиенскую фреску», художника, работы которого изучали в университетах во всех странах мира.
– Дуб? – переспросил он. – В самом деле? Вы уверены?
– О да, – сказал Рэй. – По цвету видно. И по узору прожилок на пуговице: концентрические круги с крохотным сердечком посередине. Это Филип Хартли, а Хартли работал исключительно с дубом.
Вероятно, словоохотливость Рэя объяснялась тем обстоятельством, что между ними находился прилавок; но он твердо решил показать себя с лучшей стороны, блеснуть знаниями, хотя сердце у него подкатывало к горлу при каждом слове. Что же касается Питера Бойлана, то он слушал с неподдельным вниманием и интересом рассказ о мельчайшем из мелких предметов, изучению которых Рэй посвятил значительную часть своей жизни.
– Филип Хартли, – сказал он. – Я понятия не имел, что пуговицы изготавливали вручную. Для меня это новость. – Он рассмеялся. – Просто замечательная новость.
– Не правда ли?
Рэй позволил себе улыбнуться. Ибо это на самом деле было замечательно. Дженнифер бродила в глубине зала, с притворным вниманием рассматривая смокинги. Она медленно приближалась к прилавку, и Рэй чувствовал, как она мучительно напрягает слух в попытке уловить хоть слово. Дженнифер интересовалась пуговицами не настолько сильно, как хотелось бы Рэю, но с другой стороны, ими мало кто интересовался. С чего бы вдруг? Рэй показал ей несколько сотен своих пуговиц, в том числе редчайших, и она кивнула, вежливо улыбнулась и назвала их «симпатичными». Она хотела говорить об одних только птицах. И все же ее присутствие в магазине в данный момент действовало на Рэя успокаивающе. Чему он удивлялся.
В отличие от Дженнифер, Питер Бойлан обнаруживал искренний интерес к предмету разговора. Его поразила, глубоко поразила мысль, что раньше пуговицы не всегда штамповались на фабриках (да и поньше не всегда штампуются), но порой являются творением смятенной души художника. Рэй рассказал, что Филип Хартли жил один на чердаке в Бруклине, изготавливая пуговицы для итальянского модельера, который платил поштучно. На одном наборе пуговиц он вырезал миниатюру на сюжет Тайной Вечери, на другом – рельефный портрет себя самого в детстве, зрелости и старости. Пока Рэй рассказывал, темные глаза Бойлана становились все шире и шире. Наконец он потряс головой.
– Миры, – сказал он. – Рядом с нами существуют целые миры, а мы даже не замечаем их.
– И это далеко не все, – сказал Рэй, поскольку Филип Хартли являлся лишь верхушкой пуговичного айсберга.
Питер Бойлан кивнул, пристально глядя на Рэя с улыбкой, какой и положено улыбаться художникам. Рэй уже подумывал выйти из-за прилавка, но выход находился слишком далеко от него. Он боялся, что, если он отойдет в сторону хоть на секунду, Питер Бойлан сразу удалится или, что еще хуже, просто исчезнет. Поэтому он оставался на прежнем месте. Питер Бойлан положил ладони на прилавок и подался к нему ближе. У него было одно из тех лиц, которые ассоциируются у вас с любителями верховой езды. Смуглое и хорошо вылепленное. Но все равно очень дружелюбное. Он тихо проговорил:
– Я должен увидеть вашу коллекцию. И Рэй ответил почти шепотом:
– Конечно.
– Вы не возражаете?
– Возражаю? Да я почту за честь. У меня здесь есть несколько экземпляров, и если вам угодно…
– Нет. – Он бросил взгляд на свое запястье, хотя на нем, странное дело, не было никаких часов – Мне нужно идти. Важная встреча, которую, боюсь, я не могу отменить. Но я могу зайти еще paз. Или, если вы не против, почему бы вам не принести пуговицы ко мне домой? Вы можете?
– С удовольствием, – сказал Рэй. – Когда вы?… – Завтра, – предложил он. – Или вам неудобно? Около шести. Фоллз-авеню, сто десять. В самом конце улицы. Замечательно.
Когда Питер ушел, его место у прилавка заняла Дженнифер: встала напротив и уставилась на Рэя. Она перетрогала почти все вывешенные в зале вещи, изображая интерес, болтаясь поблизости с вибрирующими ушами. Лицо у нее хранило серьезное выражение.
– Ты идешь к нему домой? – спросила она.
Очевидно, ей удалось подслушать что-то – возможно, все. Таким острым слухом она обладала.
– Да, – сказал Рэй. – Он хочет посмотреть мою коллекцию.
В голосе Рэя слышались самодовольные нотки. Он не хотел говорить таким тоном, но раз уж так вышло, он ничего не мог поделать. Однажды посмотрев пуговицы, Дженнифер больше ни разу не заводила о них речи, хотя после Фиаско едва ли ей было удобно расспрашивать о них или о других столь же личных вещах. То обстоятельство, что она по-прежнему оставалась в его жизни, казалось Рэю своего рода загадкой. И все же он не особо расстраивался по этому поводу. Он чувствовал безотчетное влечение к ней. Он хотел показать Дженнифер, что Питер Бойлан заинтересовался пуговицами, а следовательно, и самим Рэем.
– Ты думаешь, тебе стоит, Рэй? Идти к нему домой?
![Валентина Шигина - Просто танцуй [СИ]](/uploads/posts/books/no-image.jpg)