Стефан Брейс - Создатель ангелов
Глава 9
Большинство жителей Вольфхайма, у которых были маленькие дети, с пониманием отнеслись к чрезвычайным мерам, предпринятым доктором Хоппе на следующее утро после дня рождения его сыновей. Пожилые жители деревни, пусть и в расплывчатых выражениях, ссылались на смерть отца доктора и говорили, что несчастье с его собственным сыном наконец предоставило ему предлог окончательно замести все следы. Но какова бы ни была истинная причина, все были единодушны в том, что решение доктора может принести еще больше бед и несчастий. О том, что предшествовало этому решению, существуют многочисленные свидетельства, которые, будучи связаны воедино, образовывают, подобно лоскутному одеялу, цельный рассказ.
Борис Круазе, которого из-за вывихнутой лодыжки привезли на машине, оказался в тот день, 29 сентября 1988 года, первым гостем на празднике. Он принадлежал к числу пяти счастливчиков, которые за несколько дней до этого, к своему величайшему удивлению, обнаружили в почтовых ящиках приглашения от братьев Хоппе. Шестилетний Олаф Звесте с Кирхштрассе и его ровесник и сосед Рейнхарт Шонбродт тоже были в списке гостей, как и пятилетние братья-близнецы Мишель и Марсель Морне, с видимой гордостью показывавшие свое приглашение завсегдатаям кафе «Терминус». По неумело выведенным печатным буквам можно было понять, что приглашение было написано собственноручно кем-то из виновников торжества.
Фрау Манхаут отвела Бориса в кухню, где трое сыновей доктора Хоппе в коронах из золотой бумаги сидели и читали книжки, которые им из-за прихода гостя пришлось закрыть и спрятать. Это они сделали с явной неохотой.
— Вот такие толстые книжки, — рассказывал потом Борис, показывая большим и указательным пальцами расстояние сантиметров в пять. И так как он сам только начал учиться читать, то не мог сказать название книги, но на обложке заметил воздушный шар.
Рейнхарт и Олаф прибыли вместе и пожали именинникам руки. Рейнхарту бросилось в глаза, что у всех троих были на руках коричневые пятна.
— Это веснушки. Как у самого господина доктора, — объяснила ему его мать.
Само рукопожатие было очень слабым.
Жителям деревни, которые хотели узнать побольше подробностей о внешности тройни, впоследствии не удалось услышать больше того, что они и так уже знали.
— Они маленькие и худенькие. Ветром сдует.
— У них лица такие белые, как у клоунов.
— А глаза — как у лягушки.
— А рты — кривые.
Как только пришли Мишель и Марсель Морне, появился и доктор Хоппе. Дети впервые видели его без халата, и на шее у него висел не стетоскоп, а фотоаппарат «полароид», для которого фрау Манхаут накануне купила в магазинчике еще три новые кассеты.
Потом именинники распаковывали подарки, а их отец беспрерывно фотографировал. Борис подарил игру в гуськи, Олаф — набор костяшек для домино, а Мишель и Марсель — альбомы для раскрашивания, которые братья отложили в сторону, не проявив к ним никакого интереса. Рейнхарт, чей отец был дальнобойщиком, принес для каждого из именинников по матрешке, деревянной куколке, внутри которой сидят еще несколько, одна в другой.
— Это папа привез из России, — сказал он, когда они начали разворачивать подарок.
Братья очень заинтересовались матрешками.
— Из Москвы? — спросил один из них. — Или из Ленинграда?
— Нет, из России, — повторил Рейнхарт.
После подарков наступило время торта, который фрау Манхаут испекла сама. Она внесла его, напевая песенку, и все дети стали петь вместе с ней. В торт были воткнуты двенадцать горящих свечей.
— Для каждого новорожденного — по четыре свечи, — сказала она. — Их надо задуть на одном дыхании.
Михаил, Гавриил и Рафаил встали и взялись за руки. Другие дети досчитали до трех, и именинники стали дуть. Но больше половины свечей остались гореть.
— И это все? — воскликнул Мишель Морне и сам одним духом задул оставшиеся свечи.
— Он только хотел помочь, — вступилась впоследствии за сына Мария, когда ей рассказали, что дети доктора расстроились до слез.
Затем все пошли взглянуть на классную комнату на втором этаже. Бориса из-за его вывихнутой лодыжки фрау Манхаут несла по лестнице на руках.
После того как каждому ребенку разрешили посидеть за партой, дети разделились на группки. Гавриил и Рафаил подошли с Рейнхартом к карте Европы, чтобы посмотреть, где расположена Россия. Они интересовались, в каких еще странах бывал его отец, и рассказали, что сами приехали из Германии.
Михаил показывал Олафу и Борису тетрадки по арифметике и прореагировал очень недоверчиво, когда Борис признался, что умеет считать только до десяти. Тогда Борис ушел к Мишелю и Марселю, которым фрау Манхаут дала по кусочку мела, чтобы рисовать на доске.
А потом фрау Манхаут пошла ответить на телефонный звонок. Сначала она оставалась в классе и прислушивалась, не поднимет ли доктор трубку внизу, потом крикнула с лестницы: «Герр доктор!», но он, очевидно, не слышал ни звонка, ни ее крика. Она сбежала вниз по лестнице и взяла трубку в гостиной.
Никто так и не признался впоследствии, что это именно он звонил в тот момент в дом доктора и разговаривал с фрау Манхаут. Упоминалось имя Ирмы Нюссбаум, потому что она частенько звонила доктору проконсультироваться по телефону, но Ирма упрямо отрицала, что это была она. А Фредди Махон видел, что в тот полдень из кафе «Терминус» звонила по телефону Мария Морне. Мать Мишеля и Марселя настаивала на том, что она разговаривала с пивоваром, и позже подтвердила это квитанцией, на которой были записаны день и час ее заказа.
Вряд ли можно было ожидать, что кто-то возьмет на себя ответственность за тот телефонный звонок, потому что за то время, пока фрау Манхаут была внизу, на втором этаже разыгралась драма, вина за которую, по свидетельству Мишеля и Марселя, полностью лежала на самих сыновьях доктора.
— Марсель увидел через окно орехи на дереве, — рассказывал впоследствии Мишель своей матери. — Все дерево было прямо обсыпано орехами. Там их тысячи.
На старом ореховом дереве, росшем рядом с домом, действительно был в тот год невиданный урожай. Ветви сгибались под тяжестью увесистых скорлупок, некоторые из которых по размеру были почти с яблоко. Дерево не подрезали уже много лет, и самые высокие ветви возвышались над крышей. Незадолго до дня рождения первые орехи начали падать на шифер крыши и, по признанию пациентов, бывших в это время на приеме у доктора, гремели, как ружейные выстрелы.
— Мальчики, все трое, подошли к нам, — рассказывал Мишель дальше, — и один из них сказал…
— Гавриил… это был Гавриил, — добавил Марсель.
— Гавриил сказал, что он хочет сорвать для нас орех.
— Мы еще сказали, что он не должен это делать…
— …но тут другой мальчик уже взял стул и поставил его под окном.
— Гавриил встал на него и открыл окно.
— Он высунулся наружу и…
— …стул под ним опрокинулся, и он…
Доктор в тот момент был в лаборатории и видел, как в окне, кружась, пролетела корона из золотой бумаги, так он впоследствии рассказывал пациентам. Потом раздался ужасный треск ветвей, и вниз молниеносно пролетело тело ребенка, а потом раздался глухой удар. Доктор выбежал из дома, фрау Манхаут, должно быть, тоже испугалась, так как сразу же в панике прибежала в сад.
Ирма Нюссбаум практически в это же время вышла из двери своего дома (это усиливало подозрения, что именно она звонила по телефону) и по реакции фрау Манхаут поняла, что что-то случилось.
— Треск сучьев был слышен даже у меня в доме, — защищалась Ирма, но никто не верил, что звук мог донестись так далеко.
В любом случае, она могла правдиво засвидетельствовать, что видела двух других мальчиков доктора, в ужасе выглядывавших из окна второго этажа.
— Не высовывайтесь! — прокричал им отец. — Не высовывайтесь!
Ирма слышала также голос фрау Манхаут. Сначала просто вопль, а потом крик:
— Я вызову скорую помощь!
— Нет, никакой скорой помощи! — четко и ясно прокричал доктор Хоппе, ему пришлось повторить это два раза, потому что фрау Манхаут продолжала настаивать. Ирма посчитала позорным, что фрау Манхаут так мало доверяет опыту доктора. Потом доктор, должно быть, поднял мальчика с земли и взял на руки, потому что Ирма услышала, как он сказал:
— Фрау Манхаут, подержите дверь!
В этот момент наверху в окне показались Мишель и Марсель.
— Герр доктор, он хотел сорвать орех! Просто сорвать орех! — закричали они хором.
Доктор никак не прореагировал, и дверь за ним громко захлопнулась. Через некоторое время фрау Манхаут обзвонила родителей всех мальчиков и попросила их забрать детей по домам.
Всю оставшуюся часть дня многие жители деревни проходили мимо дома номер один по Наполеонштрассе, и все они видели толстую ветку, которая отломилась от орехового дерева и висела вдоль ствола, как парализованная рука.
