Дина Ратнер - Бабочка на асфальте
— А где работает?
— Ну ты даёшь! — Захохотал Лёня. — Разве такие красивые женщины работают!
За несколько дней до свадьбы сын повёл меня знакомиться с будущей роднёй.
Увидев Розу, я забыл обо всём на свете. Я смотрел на неё, не в силах отвести глаз, при этом понимал: моё внимание становится неприличным. О чем-то спрашивала рядом стоящая бабушка. На улице я к такой жар-птице не решился бы подойти, но прояви она интерес, клюнул бы на голый крючок. Хуже безмозглой рыбы, та хоть на наживку идёт. Роза знала реакцию на неё мужчин, и молодых, и старых.
— Дед, — вернул меня на землю сын, он меня так никогда не называл, — распаковывай свой сундук.
Я стал доставать из портфеля бутылки, промасленные свёртки с сёмгой, бужениной.
— Коньячок! — Обрадовалась усатая бабушка и чуть ли не запрыгала на месте. — У вас хороший вкус. Армянский коньяк лучше французского. Невежи этого не понимают.
Один аромат чего стоит. Какой букет! — Маленькие чёрные глазки заискрились, и бабушка кокетливо представилась: — Слушательница высших женских курсов, дочь известного купца — Берта Моисеевна Дейтш.
— Необычная фамилия, — проговорил я.
— Мой дед из Вены, — пояснила Берта Моисеевна. — когда Розочка сказала, что фамилия вашего сына Рабинович, так я, представляете, всю ночь от радости не спала. Я тоже, как вы понимаете, не Пепердюкова-Сметанкина. Сметанкиным был мой муж из Вологодского края. Он, конечно, не нашего круга человек, но что вы хотите, после революции, когда у отца не стало его мануфактурного магазина и часовой мастерской, и такой жених на улице не валялся. Между прочим, у него на боку висел револьвер, и это мне нравилось. Почему нет? Если мужчина может постоять за себя, какой женщине это не понравится? Хочу вам сказать, у меня до него был молодой человек…
— Про своих женихов потом расскажешь, — перебила Роза, — давай на стол накрывать.
— Конечно, конечно, — засуетилась бабушка.
Молодые наскоро поели и ушли.
— Вы не думайте, Розочка не бесприданница, — просительно заглядывала мне в глаза Берта Моисеевна, — я ей подарю свои золотые часики. Золотую брошку с эмалью тоже ей отдам. У нас и серебро есть. Ничего не пожалею, только бы вместе были.
Мне показалось, что бабушка опасается, не отговорю ли сына жениться. Когда, распрощавшись, я спускался по лестнице, навстречу поднималась благообразная седая дама.
— Сватаетесь, что ли? — неожиданно спросила она.
— Да не я. Сын. Я уже старый.
— А тут всякие были, и молодые, и старые. Сын ваш сам в петлю лезет. Вы, я вижу, человек приличный, надо его отговорить. Пойдёмте, посидим в сквере, я вам такое расскажу. Нет, она не проститутка, денег не берёт. Хороша, конечно, ничего не скажешь. Стоит ей выйти на улицу, сразу кто-нибудь увяжется. Рано начала, в пятнадцать лет уже очередь стояла. Сначала мальчики, теперь всё больше седые бобры. Недавно армянин был, на улице слышали как кричала: «Самвел, ещё! Хочу ещё! Ещё, Самвел, ещё!» Бешенство матки у неё, что ли. Работает без простоев.
Никто, конечно, на такой не женится. Жильцы из нашей квартиры, что напротив их двери, недавно милицию вызывали. Так она придвинулась к участковому и прямо в наглую спрашивает: «Хочешь?» Тот, дурак, рот разинул: «Сейчас» — говорит. Бабушка с ней не может сладить. Нигде она, красавица, не учится и не работает. А замуж выйдет, так её, замужнюю, за тунеядство не упекут.
Вечером я спросил сына: Не строишь ли ты свой дом на песке?
— А ты сам на гранитном фундаменте построил? — Вскинулся Лёня. — Молчишь. Где моя мать? Показал бы её могилу, знал бы — умерла. Дети повторяют ошибки родителей. Теперь ты благоразумный. И я поумнею, только потом, не сейчас.
Ничего я не мог изменить, разве что спрятать паспорт сына, и тогда бы не состоялась брачная церемония в ЗАГСе. Я этого не сделал. И, спустя две недели, зимним вечером мы стояли во дворце бракосочетаний — ждали невесту. Лёня несколько раз без пальто выходил на мороз и вглядывался в темноту — не появится ли царская карета с его принцессой. У сына — окаменевшее лицо. Я же, обессиленный сознанием невозможности как-либо повлиять на события, ко всему безучастен. «Едут!» — радостно сообщил выступающий в роли свидетеля Лёнин приятель — немолодой бездомный поэт в давно не стиранном, рваном на локтях свитере.
Двери дворца бракосочетаний широко распахнулись, и ослепительная в своём великолепии Роза, окружённая подругами и кузинами, вплыла в зал. Служительница по записям гражданского состояния засуетилась, стала выдавать свидетелям бракосочетания реквизит — широкие красные ленты через плечо, что, очевидно, соответствовало русской традиции — сваты завязывали через плечо расшитые петухами полотенца.
«Жених и невеста, подойдите ко мне, — официальным голосом объявила соединяющая пары дама в тёмном, строгом костюме. — Свидетели, два шага назад. Свидетели жениха, станьте справа». Зажглись все люстры, заиграл марш Мендельсона. Жених и невеста стояли рядом. Она — высокая, величественная, в золотом, вышитом стеклярусом муаровом платье, с обнажёнными плечами. Он — на голову ниже её, в чёрном смокинге с бабочкой. В чёрном смокинге с бабочкой мой сын, будучи мальчиком, мечтал дирижировать оркестром в зале Чайковского. И я мечтал: сын вырастет и будет счастлив. Ради будущего счастья водил его в музыкальную школу, на концерты симфонической музыки. Да и не в этом дело, не важно, в конце концов, чем жив человек, не обязательно становиться музыкантом или поэтом, можно найти себя и в семейной жизни. Только не получится семьи из этой пары. Совсем затосковал, когда представил венчание Пушкина и Натали, она тоже была на голову выше его.
Молодые уехали жить к Розе, там отдельная квартира, а я, вернувшись в свою комнату, подумал: «Не завести ли котёнка, всё же живое существо будет рядом».
Будучи подростком, Лёня спросил однажды: «Чем один человек отличается от другого, ну, вот ты, например, и я?». «Ты хочешь сразу видеть результат своего труда, тебе кажется: взял живописец кисть и нарисовал пейзаж. А я — взрослый и знаю, сколько труда вложено в его мастерство. Всякое настоящее дело требует терпения, отстранённости от мгновенного результата». Сын слушал и понимал. Знает он, что из чего происходит, но теперь ему слава нужна сегодня, сейчас.
Безвестный поэт Розе ни к чему. Не надо быть провидцем, чтобы предвидеть крах их семейной жизни. Если бы только семейной, Лёня терял самого себя. На деньги, которые долго копились на кооперативную квартиру, тут же купил машину — светло-серую серебристую «Волгу». Не могла же Розочка, будучи замужней дамой, ездить в переполненном автобусе. Вот и распределял сын своё время, согласно планам жены. «Красавиц развлекать нужно, выводить в свет» — говорил он мне. «Но нельзя же посвящать свою жизнь прихотям женщины»- возражал я.
Часто звонила Розочкина бабушка, жаловалась:
— Ваш сын лентяй! Вместо того, чтобы быстро писать стихи, он ходит по комнате из угла в угол. А то уставится в одну точку и сидит как ненормальный. Вдохновения, видите ли, у него нет. А ведь за одну строчку два рубля платят. Сколько бы мог заработать за целый день! Так я вам скажу, ваш сын просто бездельник.
— Вдохновение — дело тонкое, — защищаю я Лёню, — тут особые условия нужны.
— Какие такие условия?! О чём вы говорите? Всё для него делается. Розочка уходит из дому, чтобы освободить ему свою комнату, только бы работал. И я не знаю чем угодить, вчера картошечку свежую сварила с маслом, укропчиком посыпала. Так он поел, слава Богу, на аппетит не жалуется. Поел и снова стал ходить из угла в угол.
— Берта Моисеевна, откуда вы взяли свежую картошечку в феврале месяце? — Перевожу я разговор на кулинарную тему.
— А что — вы хотите сказать, в феврале она уже не свежая?
Бабушка обычно звонила домой, а тут вдруг звонок на работу, начала с того, что я плохой отец и не знаю, что Лёня поехал в роддом забирать Розочку с нашим маленьким. Я помчался тут же. По дороге купил бабушке её любимый армянский коньяк, коробки с пелёнками, распашонками и кучу всяких сладостей. Рождение сына и внука — самые радостные дни в моей жизни. Счастливые, мы с бабушкой обнялись и расцеловались. Пока она разворачивала свёртки, я отнёс бельё в прачечную, вытер пыль, вымыл пол в комнате, где уже стояла кроватка для малыша. Тут Берта Моисеевна объявила: «Всё есть, всё хорошо, вот только не хватает сметаны для борща». «Сметаны так сметаны», — покладисто согласился я и отправился в гастроном. Потом мы вместе с бабушкой стояли у окна — ждали детей. Впивались глазами в каждую выруливающую из соседнего переулка серую «Волгу». Наконец увидели нашу. Лёня вышёл из машины первым в распахнутом на морозе пальто, без шапки. Роза подала ему завёрнутого в пухлое одеяльце ребёночка. Смеющиеся, довольные они помахали нам в окно и вошли в подъезд. Мы с бабушкой тут же бросились к двери.
