Виктория Райхер - Йошкин дом
В той аварии, Господи, я Тебя не виню. Я понимаю, Тебе сложно следить за всеми. Но моя дочка Катя с тех пор раз в неделю прикладывается к вину. А моя внучка Соня плачет каждое воскресенье. То, что мой муж не дожил до старости, может случиться со многими, да и аварии нынче часты, просто не жизнь, а игра какая—то в дочки—матери. Знаешь, моя дочка Катя даже ходит в кино иногда. А моя внучка Соня — самая способная в классе по математике. У нее золотые волосы, Господи, и тонкие руки и ноги. Когда ей исполнится десять, мы отдадим ее в балет. Я когда—то подумала, знаешь, никто не ведает смысла своей дороги. Может, он есть, этот смысл. А может, его и нет.
Я хожу на их могилы по пятницам, мне так удобно, и на кладбище не очень шумно. Приношу с собой веник, хлеба — ну и Ты понимаешь, по мелочи. Я разговариваю с ними вслух, и меня уже дразнят безумной — но мне—то что, какая мне разница, что там орут голодранцы и неучи. Прошлой осенью я сшила две юбки из своего темно—синего платья и носила сюда, на могилу, в прозрачность и негу бессонья. Первая юбка, побольше, предназначалась, естественно, моей дочке Кате. А вторая, поменьше, конечно, моей внучке Соне.
Постоянно помнить про то, чего нет, неплохая кара, не хуже, чем, скажем, распятье. Но вот если выдумать то, чего нет, постепенно приходит успокоение и, как птица, садится и греет ладони. Господи, не беспокойся я прекрасно знаю, что не было у меня никогда никакой дочки Кати. И тем более не забываю, хотя это и больно, что не рождалось на свет никакой моей внучки Сони.
Господи, я не сошла с ума, не волнуйся. Ты меня знаешь. Я отлично помню всю свою жизнь и не пытаюсь выдать за правду то, чего не было и в помине. Я их просто придумала, просто нафантазировала и живу себе с ними, в полном единении и сознании. Мне так легче — так время не стынет и легче не думать ни днем, ни ночью о моем единственном, так и не виденном, даже и не зачатом, ни в любви, ни в терзании, так никогда и ни от кого не рожденном сыне.
РОЛЕВЫЕ ИГРЫ
РОЛЕВЫЕ ИГРЫ
У Нушнушика есть коробочка. Нушнушик всюду ходит с коробочкой, потому что без коробочки ему не прожить. Как только Нунушику становится грустно, или он на что—нибудь обижается, или чего—нибудь боится, он сразу залезает в коробочку и сидит в ней. Люди подходят и уходят, а Нушнушику хоть бы хны: он в коробочке. Выражения его лица никто не видит, его мыслей никто не слышит, его скорби никто не замечает: коробочка черная, закрытая, все секреты сохранит. Если вы захотите позвать Нушнушика в гости, не удивляйтесь, когда он придет с коробочкой. А если в середине вечера у вас в гостях Нушнушик почему—то исчез, просто вежливо улыбнитесь черной коробочке, оставшейся на его месте. Ничего страшного. Отсидится и придет. В коробочке успокаиваться очень хорошо, гораздо лучше, чем на свежем воздухе. И никому не приходится ничего объяснять.
А Кира—Кузя всегда носит с собой кулак на пружинке. Это из—за того, что Кире—Кузе часто хочется кого—нибудь ударить, а руки у нее нежные. Она вообще вся нежная, Кира—Кузя, трепетная и эфемерная, и никто не предполагает, что в любом разговоре рано или поздно из Киры—Кузи вылетит кулак на пружинке и — бац — зазвездит ее собеседнику точно по центру его «я». Кулак немаленький, свинцовый, синяки от него остаются надолго, бывшие собеседники Киры—Кузи так друг друга и узнают — по синякам. Они у них у всех в одном и том же месте, точно по центру их «я». Спасибо Кире—Кузе. Ее многое раздражает, она вообще раздражительная, ей без кулака никуда. Взорвется, и останутся от Киры—Кузи одни останки. Не дай бог.
Вот Зданиц постоянно таскается с лопатой: это он так общается. Вы ему — слово, а он ну копать! И копает, копает, копает, пока сам не устанет или вы не уйдете. Раскапывает ваши тайные порывы и мысли, ваши намерения, подтекст вашего текста, ваше прошлое, ваше будущее, ваше все. Выкопанную землю Зданиц внимательно изучает и с отвращением съедает. Он так питается, Зданиц, — тем, что выкопал о других. А почему вы сказали то, что сказали? А что вы этим хотели сказать? А почему вы сказали только эго, а ничего кроме этого, не сказали? А о чем вы при этом думали? А почему? Многие люди, завидев издали лопату Зданица, сразу убегают: им не нравится, когда под них подкапываются. А некоторые, наоборот, сами приходят и просят Зданиц, покопай!
Удана во рту вместо языка хранит бритву. Осторожнее общайтесь с Уданой: когда она открывает рог, все вокруг сразу покрываются порезами. Если стоять от нее подальше, это даже забавно: столько людей, и все в порезах. Но это если подальше. Риорита Удану не любит и называет брадобрейкой. Сама Риорита носит с собой тазик — для поплакать. Как только речь заходит о пропавшей Риоритиной жизни (а о чем еще может зайти речь при Риорите?) она тут же ставит перед собой тазик и принимается рыдать. Слезы падают прямо в тазик и не загрязняют окружающую среду, очень удобно. Поплакав, Риорита аккуратно выпивает содержимое тазика и вытирает губы платочком. Тазик нетяжелый и всегда сияет чистотой, потому что слезы Риориты — прекрасное моющее средство.
Если вы подружитесь с Нушнушиком, он даст вам посидеть в своей коробочке. Мне как—то раз давал, мне понравилось. От кулака Киры—Кузи лучше уклоняться влево — с той стороны у нее реакция хуже. Если Зданиц вас достанет, можете попросить Удану с ним побеседовать: после беседы с Уданой Зданиц становится тихим и какое—то время ничего не выкапывает. А вот если вы застанете Риориту в хорошем настроении, она позволит вам вымыть руки в своем тазике, полном слез. Или даже выкупаться в нем целиком. Только не забудьте потом попросить у Стенны полотенце.
Стенна с удовольствием даст его вам, оно всегда при ней. Стеннино полотенце чудесно, в него окунают лица все рыдающие и страждущие, и все находят утешение. К Стенне ходят и Нушнушик, когда устанет сидеть в своей коробочке, и Кира—Кузя после встреч с чьим—нибудь таким же, как у нее, кулаком, и Удана, если камни этой жизни затупят ее бритву, и Зданиц, уставший копать, и даже Риорита ходит тоже — вытирать свои заплаканные глазки до новых слез.
А сама Стенна не ходит ни к кому. Собственно, и Стенну—то никакую никто никогда не видел, так, присутствует некое ходячее полотенце, людям его хватает без всякой Стенны, они нелюбопытны. И ни один человек не знает, что ночами Стеннино полотенце превращается в крылья, которые тихо взмывают под купол очередного цирка и парят там бесшумно, парят себе сами, а потом находят лазейку, и вылетают наружу, и сливаются с небом, и уносятся в дикие запретные дали, в которых не бывал никто, никогда, никогда.
ЗЛОЙ И МЕРТВЫЙ
Сегодня дети придумали новую игру. Игра называется «Злой и мертвый». Один злой, он делает всякие гадости тому, кто мертвый. Второй мертвый, он лежит и не шевелится. Потом злому надоедает, и он становится мертвым. А мертвый встает и становится злым.
(Из моих записок)
— То, что ты сделал После того, что ты сделал При всем том, что было между нами И теперь, когда ты это сделал…
— Ты прав, я знаю Я очень виноват перед тобой я понимаю это.
— Да мне—то что с твоего понимания? У меня сердце в клочки.
— Я готов сделай, очень многое, чтобы исправить то, что случилось Пожалуйста, дай мне шанс.
— Да как это исправишь? Никак это не исправишь. То, что ты сделал После того, что ты сделал При всем том, что было между нами И теперь, когда ты это сделал Я больше никогда не смогу Исключено, чтобы я смог После того что ты сделал…
— Ты прав… Я прошу прощения. Пожалуйста, прости меня.
— Да блин, сколько можно извиняться. Что это меняет вообще?
— Увы. Не меняет ничего. Но может быть, все—таки что—то можно сделать…
— Да что тут сделаешь.
— Тогда я пошел.
— Стой! Ты куда?
— А что?
— Ты считаешь, после всего, что ты мне сделал можно просто так уйти?
— Нельзя. Ты прав. Давай поговорим.
— Не хочу я с тобой говорить.
— Тогда я помолчу тут в уголке.
— Понятное дело. Мне плохо, а он молчит.
— Ты хочешь, чтобы я что—нибудь сказал?
— А тебе есть что сказать?
— Мне кажется, что то, что случилось, произошло потому, что мы с тобой в процессе наших отношений…
— Эй: Прекрати толкать речи, делая вид, что ничего не случилось!
— Ты хочешь, чтобы я еще извинился?
— Достал извиняться!
— Извини. То есть извини, что я извиняюсь. Я хотел сказать, извини, я больше не буду извиняться. Так вот. Я думаю, что в нашей ситуации главное…
— Перестань делать вид, что ты ни в чем не виноват!
— Эээ… виноват…
— Вот именно! И я тебя за это ненавижу! И буду ненавидеть! И тебя, и всю твою родню до седьмого колена!
— Хорошо. Имеешь право.
— Да как ты смеешь соглашаться? Ты издеваешься что—ли?
— Нет.
— Спорить? Со мной? После всего?
