Олег Гладов - Любовь Стратегического Назначения
ALLA: Мне, например, с детства нравится «Я помню чудное мгновенье, передо мной явилась ты; как мимолётное виденье, как гений чистой красоты». Красиво же?:)
MORDA: И опыт — сын ошибок трудных, и кто-то там — парадокса DRUG:)
LULU: Дурак. Это из другого произведения.
SWAN: Вот честное пионерское, не вру, но слышал где-то, что Пушкин написал эти стихи после того, как отодрал одну графиню прямо на полу в своём кабинете.
RADIK: Ну и что? Очень даже может быть.
LULU: Любовь и страсть, а значит, и sex — понятия практически неразделимые.
MORDA: А я, кстати, что-то совсем не могу припомнить произведение о любви, которое произвело бы на меня впечатление. Стихи или еще чего. Слова всё это. Шелуха.
JOOD: Ну да. Мне тоже как-то не очень.
ALLA: А Булгаков? Любовь Мастера и Маргариты!
SWAN: После того, как усатый педофил Николаев, отодравший малолетку Наташу Королёву, спел «Мастер и Маргарита жили в Москве былой», я долго думал, что книга Булгакова — попса махровая с соплями.
JOOD: Королёва давно уже не малолетка. Там такие сиськи, что любо-дорого:)
SWAN: Но отодрал-то Николаев её, когда ей лет 14 было:)
ALLA: Кстати. От того, кто именно подаст тебе информацию, зависит, как ты её воспримешь. Вот скажет Николаев, которого ты не перевариваешь: «Булгаков IS THE BEST», — а ты, наоборот, нос отвернёшь.
RADIK: Фиг его знает. Может так и есть. Если задуматься, серьёзные, уважаемые люди о любви говорят и пишут редко. Ну там, у клёвых музыкантов 1—песня о любви в альбоме. А у всяких «Ноги врозь» — целуй меня везде, 18 мне уже, в каждой строчке:)
JOOD: Я тебя любила— ты меня не любил. Я тебя разлюбила— ты меня полюбил:)
LULU: Вот-вот…: (
MURMUR: Hi, все.:)
ALLA: Всё-таки у классиков много хороших стихов.
SWAN: Hi, MURMUR!
JOOD: Привет, MURMUR:)
MORDA: Ну какие, например? Приведи пример. Пару строчек. Чтобы и меня зацепило.
MURMUR: О чём это вы?
LULU: Да пытаемся выяснить, можно ли словами передать, что это такое — «любовь».
ALLA: Ну Пушкин, например. Чем плох?
RADIK: Всем хорош. Но в школе нас им так пичкали, что сейчас я не могу его воспринимать как нормального чела.
SWAN: Я, если честно, вообще не могу воспринимать поэзию. Читать стихи. Или слушать их. Вот выходит какой-нибудь хрен перед залом и час с лишним читает рифмы. А все рубятся. Как от Мэнсона. Не понимаю.
MORDA: А чё? Маяковский в своё время был типа рок-звезда. Фанаток трахал. И вообще — пулю в башку, как Кобейн. Круто.
RADIK: Маяковский типа рок-н-рольщик, да?:)
SWAN: Да и вообще. Единственная рифма к слову «любовь» — «кровь». Чё тут особо напишешь?:)
LULU: А морковь?:)
MURMUR: Любовь. Пуля со смещенным центром из чистого золота. Вошедшая в сердце и, походя, вскользь, разрушившая всю жизнь.
ALLA: WAW! Неплохо. Это кто придумал?
MURMUR: Любовь — это когда между ног дымит Освенцим. Когда ты хочешь женщину так, что не можешь с собой совладать.
LULU: Ух ты. Клёво:)
MORDA: Ну да. Цепляет.
MURMUR: Любовь, это когда каждый поцелуй не просто механическое действие, а проникающее ранение прямо в сердце. Когда штыком высших сил тебе дырявят грудь. И оставляют рану длиною в жизнь.
SWAN: Ну не сам же сочинил, а? Колись, где прочёл, а?
MURMUR: Любовь — это когда РЕАКТИВНЫЕ чувства разрывают тебя на миллиард маленьких осколков. И каждый, даже самый маленький осколочек, продолжает любить. Вот «это» и есть «ЛЮБОВЬ».
RADIK: Ха! Круто! Это ты сам, что ли?
MURMUR: Ну… Нет, если честно.
ALLA: Правда, неплохо. А кто написал-то?
MURMUR: Кто изначально написал — не знаю. Мужик какой-то. Это я в особой конференции общался с Мухой.
SWAN: С этой припадочной?: (
LULU: Сам ты припадочный, SWAN: (Она клевая!
MURMUR: Я согласен — она странная. Но не дура. Очень оригинально барышня на мир смотрит. И знакомые у неё такие же, кстати.
SWAN: Не знаю, как знакомые, а ей с психиатром пообщаться не помешало бы: [
MURMUR: Подход к жизни у неё такой просто. Мысль о том, что можно поклоняться человеку, её «вымораживает». Как она «Битлов» опускает — наркоманы и всё такое — вы бы слышали:)
MORDA: Да мы-то как раз и слышали. Вернее, читали:) любимого тролль-бота нашего SWANа)))
MURMUR: У неё был один то ли друг, то ли родственник, я не понял толком. Чем он там таким уж занимался я не понял тоже, но, по словам Мухи, он был человеком, серьёзно повлиявшим на её жизнь. И жизнь её семьи. Вот этот-то хрен и сформировал её мировоззрение. Он, кстати, про «Реактивные чувства» и написал.
SWAN: Поэт, мля.
LULU: Кстати, неплохо написано: «И когда реактивные чувства разрывают тебя на миллиард маленьких осколков, каждый, даже самый маленький осколочек, продолжает любить». Неплохо.
JOOD: Да, и мне понравилось:)
MURMUR: Там ещё разные стихи были. Мне один понравился. Но он не до конца. Потому что Муха его и сама до конца не знает.
ALLA: Про любовь?
MURMUR: Скорее, наоборот:)
MORDA: А ну-ка?
MURMUR: «У моей ненависти
Как минимум четыре цвета:
Первый — цвет моего пистолета,
Хранящего холод правой руки.
Чёрный — как цвет моих глаз — смотри». И, короче, дальше она не знает.
JOOD: Неплохо, неплохо. Мне нравится.
URAN: А почему не знает?
MURMUR: Да тот чел его не закончил, этот стих.
SWAN: А где это сама Муха? Чего это она нас тут дерьмом не поливает?
MURMUR: Да она, я так понял, на моря поехала. Отдыхать. В Крым, в Ялту. С племянником, что ли. Так что недели три чатиться не будет:|
SWAN: Ну и слава Богу.
ALLA: Хотя без неё скучновато:)
URAN: Особенно SWANу:)
MORDA: Ха-ха. Это точно)))
LULU: А кто куда летом в отпуск? И когда?
JOOD: Да я, наверное, вообще летом не пойду в отпуск. А вот осенью…
Это темнее самой тёмной темноты, в ней-то хоть есть отблеск далёкого — фонаря, созвездия, молнии, близкой зари — источника света…
Чернее самого чёрного куска черноты, увиденного январской ночью, в том закутке коридора, где нет окон. И рядом — дверь в туалет. И кажется, что там, в этом углу, где происходит макрохимическая реакция теней…
ПРОВАЛ.
ВХОД.
ЗДЕСЬ.
Нет визуального восприятия, нет температурного режима.
Я стою посреди гулкого пространства, гадая о его размерах. Тьма заполняет его осязаемыми чёрными чернилами…
Огромный пустой ангар.
Моя память.
Чёрная стерильная пустота.
Она огромна, но не безбрежна.
Где-то у неё есть границы.
Где-то есть стены.
Где-то высоко, под потолком, висит дюжина светильников дневного света. Многие лампы перегорели, конечно, но некоторые ещё вполне ничего.
Густо покрытые пылью белесовато-молочные длинные цилиндры.
И есть рубильник.
Не где-то. Здесь. У меня под рукой. Прямо сейчас. Я могу сдвинуть рычаг вверх, и тогда медные контакты, позеленевшие в ожидании, блеснут короткой искрой. И, может быть…
Я слишком долго ждал. Я не думаю. Я просто двигаю рычаг вверх. Навстречу.
Секунда — и вспышка выжгла мои глаза, испепелила сетчатку, расплавила хрусталики и роговицу… Даже сомкнутые изо всех сил веки не помогли…
Вспышка.
Меньше мгновения, коему КТО установил рамки? Ты?!
Это сон? «Это» и есть сон?!
Странная зудящая эфирность происходящего?!
Это привиделось?
Эта нереальность?
Я понимаю: я впервые не провалился в чёрное небытие для того, чтобы через мгновение открыть глаза утром.
Мне впервые снится сон.
И снится мне
Ангар.
Огромное пустое помещение.
Стерильное. Герметично закупоренное.
Без следов и запахов.
И под потолком.
Медленно. Очень медленно. Мигает почти перегоревший светильник. И в его неверном свете…
Дверь.
В самом дальнем конце ангара.
Дверь без ручки, щеколды и замочной скважины.
Маленький, свёрнутый в тугой квадратик, лист бумаги. Втиснутый в щель между дверью и косяком.
Жёлтый. Полуистлевший кусок пергамента.
Возьми его.
Разверни, опасаясь, что — тссс! тихо! — и он рассыплется пеплом у тебя в руках.
Разверни и прочти:
Умоей ненависти
Как минимум четыре цвета:
Первый — цвет моего пистолета,
Хранящего холод правой руки,
Чёрный, как цвет моих глаз, — смотри;
Сердце — чёрного льда в груди кусок.
Пуля. Затвор. Ствол. Висок.
ВСЁ…
Оборвался волосок…
Чёрный.
Прочти и пойми — Ты тот, кто однажды, ломая грифель, написал эти строки кривыми буквами на заднем сиденье мчащегося фрррррррррррррррррррррр…
Я заляпал простыню тёмным: кровь пошла носом. Я проснулся и вскочил, хватая ртом воздух, судорожно проскрипев пружинами кровати. Я невидяще уставился в стену и схватился за левую сторону груди. Да. Я проснулся.
Я не испугался.
Я знаю.
Я тот.
Кто написал это стихотворение.
И где-то в далёком Крыме, в Ялте, есть тот, кто знает про меня. Муха.
Я человек, серьёзно повлиявший на её жизнь?
Тогда она должна мне помочь найти мою.
