Бланка Бускетс - Свитер
Мне хотелось бы иметь сына, и я огорчен, что Синта так поступила. Но ведь все еще можно устроить, правда? Долорс удивила перемена в тоне Эдуарда. Что ты имеешь в виду? — осторожно спросила она. Ну как что… Пусть твой Антони освободит дом, мы будем там встречаться, и все увидят, что ты не имеешь с ним никаких дел, только со мной… А значит, ты беременна от меня и я могу на тебе жениться. Как тебе такой план?
«Как тебе такой план?» Господи, какой-то театр абсурда. Естественно, отныне ты не будешь с ним видеться. У меня будешь ты и сын, которого я так хочу. Мы немедленно поженимся, и больше никаких проблем ни с твоей семьей, ни с моей. С каждым его словом Долорс все больше цепенела. А тебе не помешает, наконец спросила она, то, что я беременна от другого и люблю его? Эдуард помедлил. Я не говорю, что мне это все равно, но чувства меняются со временем, постепенно ты привыкнешь и полюбишь меня. Такие вещи быстро не делаются.
Позднее Долорс поняла, почему он так ее уговаривал: служанка Синта разболтала всем, что сын хозяина фабрики сделал ей ребенка, и теперь ни одна уважающая себя девушка его круга не захотела бы связать с ним судьбу. Поэтому ему только и оставалось, что обратиться к Долорс, оказавшейся в такой же безвыходной ситуации. И устроить все так, чтобы окружающие считали, что она потеряла девственность не в объятиях фабричного рабочего, а в его собственных.
Долорс хорошо помнила отвращение, охватившее ее в тот момент, — из-за того, что она узнала про Синту, но еще больше из-за того, что ей сделал предложение человек, которого она не любила. Она уже встала, чтобы немедленно распрощаться с Эдуардом, ответив ему решительным «нет», но тут вспомнила о ребенке и сыром бараке Антони. Девушка вновь открыла коробочку с кольцом, посмотрела на бриллиант, и он снова ее ослепил. Сияние этого камня заставляло забыть о том, что где-то существуют голод, нищета и их неизменные спутники болезни. Она подняла голову и спросила: а если это девочка, тогда что? Эдуард даже не рассматривал такую вероятность, уверенный, что родится наследник. Несколько ошарашенный, он помедлил с ответом: ну, если родится девочка, значит, будет наследницей, такой же бойкой, как ты.
Тебе не кажется, бабуля… Ты не думаешь, что отец несколько подавляет маму? Марти подсел к ней, это было на прошлой неделе, после того как Жофре так своеобразно отреагировал на повышение своей жены. Долорс согласно кивнула. Я знаю, продолжал Марти, что ты разделяешь мое мнение, ты тоже считаешь, что новое назначение пойдет ей на пользу, потому что заставит ее больше себя уважать. Тут Долорс вновь кивнула, но уже не столь энергично, так что внук не совсем понял, что именно она хочет сказать, а она и в самом деле вовсе не чувствовала такой уж уверенности, что должность начальника отдела поможет дочери, однако Марти, конечно, и не догадывался о сексуальных домогательствах владельца предприятия. Внук посмотрел ей в глаза и сказал с некоторым разочарованием в голосе: ладно, бабушка, я вижу, ты не веришь, что мама может справиться с этой работой. Он вздохнул. Ну, поживем — увидим, надеюсь, ты ошибаешься. Я тоже надеюсь, подумала Долорс.
Все происходящее было совершенно сюрреалистично. Сюрреализм — движение, первоначально зародившееся в области поэзии и живописи, выдвинувшее идею передачи реальной работы мышления, основанной на сновидениях и подсознании, с помощью инструмента, получившего название психического автоматизма. Так, еще раз: сюрреализм — это движение, первоначально зародившееся в области поэзии и живописи, выдвинувшее идею… Ну и занудство. Осточертело уже, ходить по дому туда-сюда, талдыча одно и то же, но иначе не запомнишь, когда ты замолчишь, ворчал Эдуард, сил уже нет. Никогда, отвечала Долорс, вот нравится мне повторять эту формулировку снова и снова, пока не впечатается в мозг и не запомнится навсегда. Сейчас Долорс с трудом удерживалась от смеха, наблюдая настоящий, а не книжный сюрреализм: как Леонор радостно складывает чемодан, чтобы отправиться в Германию с этим мерзавцем директором и там через силу лечь с ним в постель. Напевай, дочка, напевай, кто тебя разберет: на прошлой неделе плакала, а сейчас рада уехать. В самом деле, век живи — век удивляйся, Долорс.
Гляди-ка, вот еще одна плакса появилась, глаза красные, опухшие — Сандра. Впрочем, Долорс не сразу обратила на это внимание, устремив взгляд на внучкину талию и выше, до подмышек — сколько петель прибавлять… Ну да, правильно, по одной в ряду. Наверное, это уже профессиональное отклонение, с иронией подумала старуха, сначала интересоваться, сядет ли свитер по фигуре, а уже потом смотреть на лицо. Она подняла голову и увидела заплаканные глаза.
В эту минуту из своей комнаты вышла и Леонор.
— А, Сандра, ты здесь? Я тебя не заметила. Постой-ка… Что у тебя стряслось?
Она тоже заметила зареванные глаза дочери, и Сандра, прижавшись к матери, зарыдала в полный голос. Тут и Марти не выдержал и озабоченно начал выпытывать у сестры, что случилось.
— Ничего, ничего…
— Если б ничего, ты бы не разводила здесь сырость, Сандрета.
Марти иногда называл ее Сандретой.
— Экзамен завалила? И из-за этого расстроилась?
Леонор погладила дочку. Сандра, давясь слезами, помотала головой. Долорс сразу смекнула — дело в том парне, они расстались, вот девочка и получила первый жизненный урок.
— Что же все-таки произошло? Ну, успокойся, Сандра, успокойся…
Леонор встала, чтобы взять пачку бумажных платков, тот самый «Клинекс», который осушает слезы всем, и подала ее Сандре. Та высморкалась, вытерла глаза и насморочным голосом прогундосила:
— Ой, мама, у меня был парень, а теперь он меня бросил. Он теперь ходит с другой, потому что я ему больше не нравлюсь.
Как все просто. Леонор перестала гладить ее по голове, посмотрела ей прямо в глаза и несколько желчно произнесла:
— Не знала, что у тебя есть парень. Ты мне ничего не говорила.
— Я собиралась вас познакомить. Я хотела на следующей неделе пригласить его на обед.
— Вот как…
Только этого не хватало — теперь Леонор разозлилась. Она отстранилась от Сандры и вскочила на ноги, собираясь уйти, но перед этим не удержалась от суровой нотации:
— Если бы ты соизволила сказать мне раньше, я могла бы тебе помочь, как одна женщина другой. Для того и существует жизненный опыт! Разве мы учили тебя прятать свои проблемы, Сандра? У нас в семье никогда не было никаких табу, и, раз уж у тебя завелся парень, ты должна была не скрывать его, а рассказать обо всем мне, все-таки я твоя мать!
Леонор удалилась с видом оскорбленной королевы. Господи, сколько ерунды ты нагородила, дочка, и как ранила Сандру твоя глупость. В самом деле, разве это не глупость — нападать на тех, кто наиболее уязвим. Внучка вначале застыла в полной растерянности, готовая вновь расплакаться — то ли от горести, то ли от обиды. Потом рванулась было вслед за Леонор, но та уже скрылась в своей комнате, и хлопок двери ясно возвестил, что она не желает, чтобы ее беспокоили. Сандра посмотрела на старуху, и та сделала единственное, что могла, — улыбнулась. Напряжение спало, и внучка решилась:
— Думаешь, стоило все рассказать сразу, бабушка? Но откуда я знала… Наверно, я сама во всем виновата, но что же мне теперь делать, и я не люблю, когда мама сердится. Я чувствую себя просто ужасно, не знаю, может, пойти сказать ей…
Разумеется, нет, не согласилась Долорс. Есть вещи глубоко личные, в том числе такие, которыми можно поделиться с друзьями, но уж никак не с родителями, и пусть многие считают, что родитель и есть самый лучший друг, это не так; у детей есть свои друзья, и им их вполне достаточно. А вот кого им не хватает, так это нормальных родителей. Обращаясь с Сандрой как с дурочкой, дочь растит вторую Леонор. А что, она сама, Долорс, вела себя так же глупо? Она попыталась честно ответить себе на этот вопрос: нет, нет, она всегда обращалась с детьми по-другому, а то, что с Леонор все вышло так, как вышло, это уж Бог так задумал — и будет об этом. Ох, доченька, как же ты все запутываешь и усложняешь! К счастью, из комнаты с компьютером вышел Марти, уж он-то отнесется к сестре совсем по-другому. Этот мальчик — просто сокровище. Внук взял стул, присел подле Сандры, обнял ее за плечи и сказал:
— Ему же хуже, Сандрета! Ты-то найдешь себе другого, не волнуйся! Раз он ушел, стало быть, не понял, что у тебя в душе. Это значит, что он не стоит тебя и не достоин быть рядом с тобой. Правда, бабушка?
Долорс тут же согласно кивнула головой. Сандра смотрела на Марти во все глаза, потом улыбнулась и сказала: спасибо. Во взоре внучки светилось обожание, еще бы, Марти такой решительный и уверенный… Похоже, история повторяется: Марти-то любит Сандру, но парень, из-за которого внучка когда-нибудь на самом деле потеряет голову, любить ее не будет и, возможно, будет отдавать себе в этом отчет, во всяком случае, такое не скроешь, и все пойдет как у Жофре с Леонор, я же говорю, история повторяется…
