Пол Боулз - Под покровом небес
Она вся промокла, дрожала, но продолжала держаться за холодный металлический поручень, глядя прямо перед собой – то в это жуткое лицо, то мимо, впериваясь в серый, полный дождя воздух ночи за ним. Она так и ехала с ним почти глаза в глаза, пока поезд наконец не подполз к вокзалу. Он подползал к нему долго, со скрежетом и стонами, преодолевая при этом еще и довольно крутой подъем. Пару раз чугунное громыхание, сопровождающее рывки и тряску, на несколько мгновений сменялось звуком гулким и пустым – это когда под вагоном оказывался какой-то короткий мостик. Временами Кит казалось, что она движется где-то высоко в воздухе, а далеко внизу в скалистой теснине с громом несется поток. Проливной дождь все не унимался. Возникало такое впечатление, будто она наяву видит кошмарный сон, который никак не желает кончаться. Хода времени она не сознавала; наоборот, чувствовала, что оно замерло и что сама она превратилась в статичную вещь, подвешенную в каком-то… вакууме, что ли. А все же в глубине души оставалась уверенность в том, что в определенный момент это прекратится, но дальше она не хотела и думать – из страха, что опять надо будет возвращаться к жизни, что время снова должно будет прийти в движение, а ей вновь придется сознавать умирание каждой из бесконечно сменяющих одна другую секунд.
Так она и стояла – вечно дрожащая, недвижимая, держась так прямо, будто проглотила аршин. Когда поезд совсем замедлился и остановился, человек с львиным лицом исчез. Она сошла и, торопясь, побежала под дождем назад к хвосту поезда. Забираясь в вагон второго класса, она вспомнила, что тот мужчина посторонился, как сделал бы любой другой нормальный человек, давая ей пройти. Ее стал разбирать беззвучный смех. Потом она остановилась, постояла. В коридоре были люди, разговаривали. Она развернулась и побрела обратно к туалету, там заперлась и при свете висящего над головой мерцающего фонаря принялась поправлять макияж, поглядывая в небольшое овальное зеркало над раковиной умывальника. Она все еще дрожала от холода, по ногам бежала вода, стекая на пол. Когда почувствовала, что опять готова видеть Таннера, вышла, прошла по коридору и через межвагонный лязгающий мостик попала в вагон первого класса.
Дверь их купе была отворена. Таннер сидел, уныло уставясь в окно. Когда она вошла, он повернулся и аж подпрыгнул.
– Боже мой, Кит! Где ты была?
– В вагоне четвертого класса. – Ее всю трясло, так что не было никакой возможности говорить небрежно, беспечным тоном, как она хотела.
– Да ты взгляни на себя! Ну заходи же. – Его тон внезапно стал очень серьезным.
Он решительно затащил ее в купе, закрыл дверь, помог сесть и немедленно принялся рыться в своих вещах, что-то вынимая и раскладывая на сиденье. Она наблюдала за ним в каком-то ступоре. Вот он уже держит перед ее лицом две таблетки и пластмассовую чашку.
– Вот, прими-ка аспирин, – приказал он.
В чашке оказалось шампанское. Она сделала, как было велено. Затем он указал ей на фланелевый халат на сиденье напротив:
– Я выйду в коридор, а ты должна все до последней нитки с себя снять и надеть вот это. Потом стукнешь в дверь, я приду и разотру тебе ступни. Давай-давай, без отговорок. Просто сделай это.
Он вышел и задвинул за собой дверь до щелчка.
Она опустила штору на окне и сделала то, что он велел. Халат был мягким и теплым; она немного посидела в нем, съежившись и поджав под себя ноги. Налила себе еще три чашки шампанского подряд, быстро выпивая одну за другой. После чего тихонько постучала по стеклу. Дверь чуть-чуть приотворилась.
– Все в порядке? – спросил Таннер.
– Да-да. Входи.
Он сел напротив.
– Ну вот, теперь давай сюда ноги. Я буду их натирать спиртом. Да ладно тебе, что такое? Ты с ума сошла? Хочешь воспаление легких получить? Что с тобой стряслось? Где ты была так долго? Я тут чуть не спятил, бегал туда-сюда по всему поезду из вагона в вагон, всех спрашивал: не видели? не видели? Не мог в толк взять, куда, к черту, ты подевалась.
– Я же тебе сказала: была в четвертом классе – это общий вагон, где местные. А обратно попасть не могла, там межвагонного перехода нет. Халат чудный. Ты не устал еще?
Он рассмеялся и принялся тереть еще крепче.
– Пока нет.
Когда она окончательно согрелась и разнежилась, он потянулся рукой вверх и прикрутил фитиль лампы так, что стало почти темно. Потом пересел к ней. Рука обняла ее, опять началось давление. Что сказать, как это прекратить, она не могла придумать.
– Тебе хорошо? – спросил он тихим, осипшим голосом.
– Да, – ответила она.
Через минуту она занервничала, зашептала:
– Нет, нет, нет! Вдруг кто-нибудь сейчас дверь откроет?
– Никто не откроет. – Он поцеловал ее.
Снова и снова в ее голове крутились, стуча на стыках, медленные колеса: «Не сейчас, не сейчас, не сейчас, не сейчас…» А на дне сознания, зажатый скалами, несся вспухший от дождя бурный поток. Вскинув руки, она погладила его затылок, но ничего не сказала.
– Милая, – прошептал он. – Просто расслабься. Отдыхай.
Думать она была уже не способна, и никаких образов в голове не возникало. Чувствовала только ворсистую мягкость халата на коже, а потом близость и теплоту существа, которое ее не пугало. И стук дождя по крыше вагона.
XI
Ранним утром, когда солнце еще не показалось из-за ближних гор, крыша отеля была и впрямь приятным местом для завтрака. От столиков, расставленных вдоль балюстрады, открывался вид на долину. В садах внизу рос инжир и чуть покачивались на освежающем утреннем ветерке высоченные стебли папируса. Ниже склон зарос деревьями побольше, на них вили свои огромные гнезда аисты, а в самом низу текла река с мутной красной водой. Порт сидел, пил кофе, с наслаждением вдыхая промытый дождем горный воздух. Прямо под ним аисты учили птенцов летать; похожее на звук трещотки клацанье, издаваемое клювами взрослых птиц, перемежалось взволнованным попискиванием малышей.
Пока он на них смотрел, с площадки лестницы в дверь вошла миссис Лайл. Порту показалось, что вид у нее какой-то растерянный, чуть не ошалелый. Он пригласил ее за свой столик, и, когда к ним подошел старый араб-официант в поношенной розовой униформе, она заказала себе чай.
– Батюшки! Какие мы расфуфыренные, прямо умереть не встать! – не удержалась она.
Порт обратил ее внимание на птиц; вместе смотрели на них, пока ей не принесли чай.
– Как ваша жена? Добралась благополучно?
– Да, но я пока с ней не повидался. Она спит.
– Понятно: с такой тяжелой дороги-то.
– А ваш сын? Еще в постели?
– Боже милостивый, нет! Он куда-то ушел уже, хочет встретиться с каким-то здешним каидом. У мальчика рекомендательные письма ко всем арабам-начальникам, правящим любым мало-мальски заметным поселением в Северной Африке. – Она задумалась. А после паузы вдруг говорит, многозначительно глядя на Порта: – Но вы, я надеюсь, к ним не приближаетесь?
– Это в смысле к кому? К арабам? Лично я ни с кем из них не знаком. Однако все же трудно к ним не приближаться: ведь они тут повсюду.
– Да ну, я говорю о знакомствах, связях. Эрик абсолютный идиот. Он не болел бы сейчас, если бы не эти грязные людишки.
– А он болеет? Выглядит, на мой взгляд, вполне здоровым. А что с ним?
– Он очень болен. – Она говорила куда-то в сторону, да и смотрела тоже вниз, на реку. Потом налила себе еще чая и предложила Порту печенье из жестянки, которую принесла с собой из номера. Справившись с голосом, продолжила: – Они здесь все заразные – вы это, конечно, знаете. Вот то-то и оно. А уж как я зверски намучилась, пытаясь организовать ему подобающее лечение! Молодой. Идиот.
– Я как-то не вполне понимаю, – сказал Порт.
– Ну, инфекция, заразился, – нетерпеливо повторила она. И добавила с удивившей Порта яростью: – А все из-за какой-то грязной паскуды-арабки.
– А-а, – неопределенным тоном произнес Порт.
Затем она продолжила, но уже без былого напора:
– Говорят, такая инфекция может передаваться напрямую даже от мужчины к мужчине. Вы верите в это, мистер Морсби?
– Да кто ж его знает, – ответил он, глядя на нее с некоторым недоумением. – Насчет подобных вещей ходит много пустых и нелепых слухов. Это надо врача спрашивать.
Она передала ему еще одну печенинку.
– Ну, не хотите это обсуждать, ладно. Я не виню вас за это. Но и вы должны простить меня.
– Что вы, я вовсе не возражаю, – запротестовал он. – Но я ведь не доктор. Вы ж понимаете.
Но она, казалось, его не слышала.
– Да, это отвратительно. Вы совершенно правы.
Из-за горы выглядывала уже половина солнечного диска; еще минута, и навалится жара.
– А вот и солнце, – сказал Порт.
Миссис Лайл стала собирать принесенные с собой вещи.
– Вы долго намереваетесь пробыть в Бусифе? – спросила она.
– У нас никаких планов нет вообще. А вы?
– Ой, Эрик разработал какой-то совершенно сумасшедший график маршрута. Кажется, завтра утром мы выезжаем в Айн-Крорфу, если он не решит вдруг выехать сегодня в полдень, чтобы ночь провести в Сфиссифе. Там вроде бы есть вполне приличный небольшой отель. Не такой шикарный, как этот, конечно, но…
