Патриция Хайсмит - Незнакомцы в поезде
— Что ты имеешь в виду, когда говоришь «независимо от того, что со мной было в этом городе»?
— Я имею в виду — ты заболел там или тебя обокрали. — Она подняла на него глаза и улыбнулась. Но свет лампы, причудливо отражаясь в форме полумесяца в ее дымчато-голубых очках, придавали непонятную печаль ее лицу. — Это контрасты, но они-то и привлекают. Как люди, сочетающие в себе неимоверные контрасты.
Гай пристально взглянул на нее, на мгновение застыв с чашкой кофе в руках. Или в ее настроении, или в только что сказанном было что-то такое, что заставило Гая почувствовать себя приниженным.
— Прости, что нет во мне этих «неимоверных контрастов».
— Ой-ой-ой! — Энн залилась смехом, своим знакомым веселым смехом, который доставлял ему такое удовольствие — даже если она смеялась над ним, даже если не объясняла, почему смеется.
Гай вскочил на ноги.
— А как насчет пирога, а? Я сейчас, как джинн, достану пирог. Чудесный пирог!
Он достал из угла чемодана металлическую форму. До этого момента он даже не думал о пироге. Этот ежевичный пирог испекла ему мать. Он всегда хвалил этот пирог за завтраком.
— Энн позвонила в бар и заказала известный ей особый ликер. Он имел густо-красный цвет — под цвет пирога, — и был налит в рюмочки с ободком диаметром чуть ли не в палец. Официант ушел, и только они подняли рюмки, как зазвонил телефон — нервно и настойчиво.
— Мама, скорее всего, — предположила Энн.
Трубку взял Гай. Он вначале слышал далекий голос, разговаривавший с оператором. Затем этот голос стал громче, он звучал нетерпеливо и пронзительно. Говорила его мать:
— Алло!
— Здравствуй, мама.
— Гай, тут случилось кое-что.
— Что, мама?
— С Мириам.
— Что с ней? — Гай плотнее прижал трубку к уху и обернулся к Энн, и Энн заметила, как он изменился в лице.
— Ее убили, Гай. Вчера вечером… — У матери прервался голос.
— Что, мама?
— Это случилось вчера вечером. — Она говорила пронзительным тоном, но старалась сдерживаться. Такой тон Гай слышал до этого от нее раз или два в жизни. — Гай, ее убили.
— Убили?
— Что такое, Гай? — спросила Энн, вставая.
— Вчера вечером на пруду. Ничего не известно.
— Ты…
— Ты можешь приехать, Гай?
— Да, мама. А как?.. — спросил Гай с тупым видом, сжимая трубку, словно хотел выжать из нее старомодных форм дополнительные сведения. — Как?
— Задушена.
Одно слово и потом молчание.
— А ты?… — начал было он. — А есть?..
— Гай, что такое? — Энн вцепилась в его руку.
— Я приеду как можно скорее, мама. Сегодня вечером. Не беспокойся. Очень скоро увидимся. — Он медленно повесил трубку и обернулся к Энн. Мириам погибла.
Энн прошептала:
— Та сказал, ее убили?
Гай кивнул, но тут ему в голову пришло, что это могла быть ошибка. Мало ли…
— Когда?
Это случилось вчера вечером.
— Вчера вечером, она сказала.
— А известно кто?
— Нет. Надо сегодня же ехать.
— Боже мой!
Он взглянул на Энн, неподвижно стоявшую перед ним.
— Мне придется сегодня вечером ехать, — снова повторил он задумчиво и пошел к телефону, чтобы заказать авиабилет, но это сделала за него Энн, которая бегло говорила по-испански…
Гай начал собирать вещи. Казалось, что потребуются часы, чтобы собрать в чемодан его небогатый багаж. Он уставился на коричневое бюро и попытался вспомнить, проверил ли он ящики. И теперь на том фоне, на котором у него недавно было видение белого дома, появилась хохочущая физиономия вначале рот полумесяцем, а затем и все лицо. Лицо Бруно. Язык непристойно выгнулся, облизывая верхнюю губу, потом раздался, снова и снова, конвульсивный смех, от которого запрыгали волосы на лбу. Гай хмуро посмотрел на Энн.
— В чем дело, Гай?
— Ничего, — ответил он и подумал, что вид у него был в этот момент был тот еще, если Энн задала такой вопрос.
Четырнадцатая глава
Предположим, это сделал Бруно. Он не мог этого сделать, но всего лишь предположим. Его поймали? И сказал ли Бруно, что план убийства был их совместным? Гай легко представил, как Бруно в истерике городит всё подряд. Нельзя предсказать, что этот молодой психопат может наговорить. Гай обратился к смутным воспоминаниям об их беседах в поезде и попытался восстановить, не сказал ли он в приступе злости или спьяна чего-нибудь такого, что могло бы быть истолковано как его согласие с безрассудной идеей Бруно. Ничего подобного в своих воспоминаниях он не нашел. Этому отрицательному ответу противоречили строки из письма Бруно, которые он помнил слово в слово: «…Идея, которая у нас была, насчет парочки убийств. Это можно сделать, я уверен. Не могу даже выразить Вам свою высочайшую уверенность…»
Гай смотрел в полную темноту, простиравшуюся за иллюминатором самолета. Почему он не испытывает большего беспокойства? На матовой поверхности облицовки салона отразился огонек спички: кто-то закурил сигарету. Из мексиканского табака — слабого, но едкого и тошнотворного. Гай взглянул на часы: было 4.25.
Ближе к рассвету он заснул, поддавшись вибрации и рокоту двигателей, которые, казалось, хотели развалить самолет, раздробить мысли Гая, расколоть в куски небо. Проснувшись, он увидел серое утро, и сразу же появилась новая мысль: Мириам убил ее любовник. Это было так очевидно и так похоже на правду. Убийство в ссоре. Таких случаев хватает в газетах, и жертвы — женщины вроде Мириам. Да вот — такой же случай с убийством девушки на первой странице в таблоиде «Графико», который он купил перед посадкой в аэропорту. Американскую газету не смог купить, хотя в поисках чуть не опоздал на самолет. И тут же фотография ее улыбающегося мексиканского возлюбленного с ножом в руке, которым он убил ее. Гай начал читать об этом случае, но на втором абзаце ему надоело.
В аэропорту Меткалфа его встретил человек в цивильной одежде и спросил, не согласится ли он ответить на несколько его вопросов. В такси они сели вместе.
— Нашли убийцу? — спросил их Гай.
— Нет.
Человек выглядел усталым, как если бы он не спал всю ночь. Так же выглядели и остальные полицейские, репортеры и служащие в здании суда, куда приехал Гай. Он окинул взглядом обитое деревом помещение, и с опозданием понял, что ищет глазами Бруно. Когда он закурил, человек рядом с ним спросил, что это за сигареты, и Гай предложил ему. Это были сигареты Энн «Белмонтс». Он прихватил их, когда собирал вещи.
— Гай Дэниэл Хейнз, 717 Амброуз-стрит, Меткалф… Когда вы выехали из Меткалфа?.. А когда вы приехали в Мехико?
Поскрипывали стулья, тихо стучала пишущая машинка вслед за ними. Подошел еще один полицейский — толстобрюхий, в гражданском и с бляхой, с расстегнутым воротником.
— Зачем вы поехали в Мехико?
— В гости к друзьям.
— Кто они?
— Фолкнеры. Алекс Фолкнер из Нью-Йорка.
— Почему вы не сказали матери, куда вы едете?
— Я сказал ей.
— Она не знала, где вы остановились в Мехико, — сухо сообщил ему полицейский и обратился к своим записям. — Вы прислали жене в воскресенье письмо, прося развода. Что она ответила?
— Что хочет поговорить со мной.
— Но вы не удосужились поговорить с ней с тех пор, не так ли? спросил Гая высокий мужской голос.
Гай взглянул на молодого полицейского и ничего не ответил.
— Ребенок был бы ваш?
Гай начал отвечать, но его перебили:
— Зачем вы приезжали на прошлой неделе на встречу с женой?
— Вам до зарезу нужен был развод, мистер Хейнз?
— У вас любовь с Энн Фолкнер?
Смех.
— Вы знаете, что у вашей жены был любовник, мистер Хейнз?.. Вы ревновали?.. Ребенок влиял на развод?
— Ну, всё! — сказал кто-то.
Ему сунули в лицо фотографию. Он еще не успел как следует разглядеть ее, но уже уловил этот ненавистный образ — удлиненное темное лицо, красивые и глупые карие глаза, раздвоенный мужественный подбородок — такое лицо могло принадлежать и киноактеру, но Гаю не требовались пояснения: он видел, что это любовник Мириам, потому что такой тип лица ей нравился три года назад.
— Вы когда-нибудь разговаривали с ним?
— Нет, — ответил Гай.
— На этом всё! — сказали ему.
Он горько улыбнулся уголком губ, хотя чувствовал, что может заплакать, как маленький.
У здания суда он остановил такси. Пока ехал домой, прочитал заметку на две колонки на первой полосе «Меткалф Стар».
«ПРОДОЛЖАЕТСЯ ПОИСК УБИЙЦЫ ДЕВУШКИ.
Июнь, 12. — Продолжается поиск убийцы миссис Мириам Джойс Хейнз из нашего города, задушенной неизвестным на острове Меткалфа вечером в воскресенье.
Сегодня приезжают два эксперта-дактилоскописта, которые попытаются провести классификацию отпечатков пальцев, снятых с нескольких весел и лодок, имеющихся на меткалфском озере. Но полиция и детективы опасаются, что отпечатки окажутся некачественными. Власти высказали вчера предположение, что убийство совершено маньяком. Помимо сомнительных отпечатков пальцев и нескольких отпечатков ног на месте нападения полиция пока не имеет существенных улик.
