Алексей Слаповский - Поход на Кремль. Поэма бунта
Вагон качнуло, Дениса прижало к Майе вплотную, он тут же отшатнулся, уперся в потолок обеими руками, покраснел. Но Майя успела почувствовать. Ей стало неприятно. Но тут же она с ужасом поняла, что хочет еще раз это испытать.
Майя начала шевелиться, чтобы встать боком, избежать этого. Но не получилось – именно в это время опять качнуло, на этот раз с ее стороны, людская масса надавила, прижала, теперь Майя подалась вперед. Она уперлась руками в Дениса, чтобы не допустить слишком тесного сближения, но не удалось.
И с Майей произошло то, что бывало у нее с Саней – правда, не каждый раз, и не так сильно.
Она не просто обиделась на себя, она возмутилась, она, если бы смогла, ударила себя по щеке за это паскудство, то есть не себя, а то в себе, что так грубо вышло из-под контроля. Она глянула на Дениса с досадой, с возмущением, а тот вдруг склонился и что-то прошептал.
– Что?
– Я не нарочно, извини! – громче сказал Денис.
Вот дурак-то, ну и дурак, подумала Майя.
Но эта мысль ее немного успокоила. Да, дурак. А с дурака какой спрос? То, что она тоже стала слегка на миг дурочкой – ну бывает. С кем поведешься, от того и наберешься.
Наконец они вывалились из вагона, распаренные, мокрые, растерянные, но с таким видом, что это просто жара и давка, больше ничего. Остальное – случайность.
– Куда теперь? – спросил Денис.
– Сейчас решим.
Майя достала телефон, позвонила Сане. Выяснилось, что тот не добрался до метро, подходы к «Шаболовской» со стороны Ленинского проспекта оцеплены наглухо по неизвестной причине. Или, наоборот, подходы к Ленинскому со стороны «Шаболовской», откуда смотреть. Но Саня преодолеет, он уже видит грузовик, под которым можно пролезть.
– Никуда не лезь, а жди меня, я сама туда приеду, – сказала Майя. – Иначе мы никогда не встретимся.
После этого она спросила Дениса:
– Где у тебя номер твоей девушки?
– В телефоне.
– Само собой, где в телефоне, покажи.
Денис стал нажимать на кнопки, показал: «Маша» – и номер. Майя набрала этот номер на своем телефоне, дала трубку Денису.
Тот поговорил с Машей. Оказалось, что она тоже застряла где-то примерно в том же месте, что и Саня.
Майя тут же перезвонила Сане и велела ему отыскать Машу, продиктовала телефон, чтобы он с ней созвонился. Женщина в Москве одна совсем, ничего не знает, ей надо помочь.
– Спасибо, – поблагодарил Денис.
И они пошли дожидаться поезда. Поезд подошел, Майя выглядывала, какой вагон посвободнее, и направилась к нему. Денис шел за нею, стараясь на нее не смотреть, хотя глаза воровским образом все-таки скользнули сверху вниз.
Виктор Дмитриевич Мосин не любил, чтобы его называли по отчеству: был моложав, выглядел едва ли на сорок, хотя ему под пятьдесят, виски только тронуло серебряными искорками, но это даже красиво – оттеняет моложавость лица и выглядит, как ранняя, не соответствующая возрасту седина. В его энергичной организации свежесть и здоровье всегда ценились, молодость никогда не была помехой. Приятно ежедневно слышать от коллег похвалы, а от молодых сотрудниц комплименты. Впрочем, и не от молодых тоже.
Но, несмотря на это, последние годы Виктор Мосин чувствовал постоянную усталость, будто он прожил не одну жизнь (вернее, половину ее), а уже целых две. И новая семья не спасала, наоборот, стала тяготить бесконечными домашними заботами, к которым Виктор потерял интерес. Раньше с головой увлекала работа, в мероприятиях которой виделся большой государственный смысл, стимулируемый кое-какими и личными интересами – плюс интерес движения по служебной лестнице. Теперь не то. Раньше получишь задание, информацию к размышлению, указание, прямой приказ – и соображаешь, как лучше выполнить, как представить результаты в выгодном свете. Соберешь подчиненных, устроишь мозговой штурм. Все серьезно, четко, приятно смотреть на дельные серьезные лица…
Не то, все стало не то. Вместо служебного возбуждения – вялый вопрос: а зачем, собственно? Давным-давно, когда он только пришел в эту систему, ему досталось задание, в котором он постиг содержание, то есть что делать, но не вполне уяснил цель, то есть зачем. И спросил об этом начальника своего, Жевтоватого, царство ему небесное, Василия Трифоновича.
Тот постучал пальцами по столу и задал встречный вопрос:
– А что именно делать, ты понял?
– Понял.
– Тогда зачем тебе знать зачем?
– Для лучшего выполнения.
– Не хитри. И запомни: как только ты начнешь себя спрашивать зачем, лучше сразу уходи из системы.
Жевтоватый был снисходителен, поэтому пояснил свою мысль:
– Пойми, чудак, мы на одном корабле. И плывем, естественно, в одну сторону. Это главное. Ты согласен?
– Да.
– Ты знаешь, куда и зачем мы плывем?
– Да.
– И все. Остальные вопросы от лукавого. Скажут тебе спуститься в трюм, поймать семь крыс, трех утопить, а остальных изжарить, значит – надо. Может, боцман ненавидит крыс, но обожает их кушать. Неважно. Боцман от этого станет веселее, команда под его руководством будет бодрее работать, мы поплывем с раздутыми парусами!
Вот что всегда любил в своих коллегах Виктор и сам этому научился – умение красиво, образно рассуждать, умение блеснуть, не стесняясь, оригинальностью ума, то есть тем, в отсутствие чего до обидного часто подозревают их организацию. А тут элита собралась, если вдуматься.
И вот пришло время, вылез этот проклятый вопрос. Три дня назад, например, надо было встретиться с директором одного из больших строительных рынков, который, директор, давно уже ведет себя неправильно. Сначала поговорить о погоде, о футболе – никак не меньше минут десяти, чтобы директор весь извелся, три раза вспотел и просох, а потом сказать:
– Появились сведения, дорогой Эн Энович, что на территории вашего рынка складируются взрывчатые вещества. Надо бы осуществить проверку, как вы думаете?
Эн Энович понимает, что никаких взрывчатых веществ, кроме китайских петард, никто не складирует и сведений таких у организации нет. Зато много складируется того, чего не надо бы складировать – или хранится не так, или хранят не те… Ну и так далее. Он начинает предлагать варианты, Виктор, сочувственно покивав, говорит, что, к сожалению, занят, пусть этим займутся помощники: ибо не царское это дело марать руки в чем-то слишком конкретном. И помощники занимаются, и вскоре имеем результат. Раньше было ясно, что польза всем: и государству (потому что директор на всякий случай все же наведет относительный порядок), и директору (поживет еще на свободе), и организации (укрепляется авторитет), и Виктору, и его помощникам.
А сейчас в голове: зачем? Порядка через неделю опять не будет, директор прикупит недвижимость за рубежом и перед уездом возьмется грабить просто-напросто с истерической жадностью, помощники развращаются, а Виктор – что? Ну достроит он дом и переедет из городской квартиры – для чего? Для жены, которую, как выяснилось, он не любит? Для дочки, которую любит, но она все равно не так близка, как был близок сын Димка? Так зачем это все, для чего это все? И Виктор сидит вот уже который день за компьютером, играя в простенькие игры и раздумывая, не попроситься ли в отпуск? Или пойти по врачам с неопределенными жалобами, а они уж что-нибудь да найдут? И даже – а не уволиться ли отсюда вообще к чертовой матери, не бросить ли жену и не уехать ли в какую-нибудь Австрию, Швейцарию или Чехию, купить там домишечко на берегу озера, завести барышню без претензий, читать книги и… И, собственно, все. Почему бы нет?
Тут без звонка пришел Бакишев, сотрудник совсем молодой, но наглый, потому что выдвиженец. На этот раз почему-то без обычной своей улыбочки, озабоченный и, почудилось, даже какой-то ненатурально печальный – как чужой человек, попавший на чужие похороны и хмурящийся для приличия.
– Новости смотришь? – кивнул на монитор компьютера.
– Да, посматриваю.
– И сейчас?
– Сейчас нет.
– Загляни.
Виктор открыл сайт, где онлайн передавались новостные телевизионные программы. Везде показывались толпы, толпы, толпы. Виктор, собственно, это знал и ждал с утра каких-то распоряжений, но пока ничего не было.
– Я знаю, – сказал он. – Но мы же не мусорщики, всякую гниль подчищать.
– Все знаешь?
– А что?
Вот на экране появилась политически озабоченная рожа комментатора в дурацкой красной футболке. Он говорил с очень сильным акцентом:
– Все больше выясняется подробности причин и уже намеченных последствий того, что сегодня происходит. Да, это правда, что Шелкуновым был сбит и скрылся с места происшествия молодой человек, но он не имеет отношения к покойным трупам, которых сегодня несут здесь. Главное заключается в молодом человеке по имени Дмитрий Мосин, который входит в молодежную организацию патриот-либералов и был ближайший соратник человека, который тут носит имя Йогурт, я не знаю, это фамилия или партийная кличка, я выясню, а пока так. Они примыкают к движению за зону свободы известного Игната Кабурова, который сейчас возглавляет похоронную процессию. Выяснилось, что на активистов было под руководством все-таки Шелкунова, генерала Челобеева и других организовано нападение с последующим применением пыток к Дмитрию Мосину, отчего он скончался…
