Канта Ибрагимов - Седой Кавказ
– Полла, – она тоже улыбнулась, – Байтемирова Полла.
– Очень приятно, – Султанов протянул для пожатия руку, де-вушка свою не подала, от этого хирург чуточку смутился, но быстро взял себя в руки и как ни в чем не бывало, будто они знакомы уже вечность продолжил,- сама судьба вас мне послала, понимаете, у ме-ня в больнице ни одного врача-кардиолога… Поехали, прямо сейчас я вас устрою на работу. Мне позарез нужен специалист. Здорово вы урезонили эту старую дуру. – Султанов шел впереди, Полла за ним. – Ведь она сама как врач – ноль! Взяточница! Садись, – он открыл пе-ред ней дверь «Жигулей».
– Нет, нет, – воспротивилась Полла, – я на автобусе приеду.
– Да ты что? – удивился Султанов, и очки его сползли вниз по вспотевшему носу. Не как в приемной, а с суровой серьезностью он посмотрел в лицо Поллы и совсем с иным выражением лица и даже голоса, сказал: – Ладно… Тогда сделаем так. Завтра в десять приходи устраиваться.
Окрыленная Полла поехала в Ники-Хита, а на следующее утро, в десять часов стояла у приемной главного врача. К этой встрече она надела свое любимое, туго облегающее грудь, приталенное, легкое цветастое платье. На шею, игриво, вкось повязала замысловатый пла-ток из той же ткани, а вместо косы соорудила очаровательную пыш-ную, богатую прическу из густых, мягких, шелковистых волос. И ес-ли бы не толстые, черные, не по сезону, ботинки на ногах и не такая же ношеная сумка в руках, можно было подумать, что она сошла со страниц журнала мод.
– Добрый день, – сухо поздоровался Султанов на протяжном вдохе, он мгновение любовался Поллой, но потом не без труда отвел взгляд. – Личный листок по учету кадров заполнила? Разведенная? Детей – нет? Хорошо. Халат есть? Тогда пойдем в хирургию.
Они вышли из административного здания, минут пять шли по ухоженному, аккуратному, зеленому парку до другого корпуса. Сул-танов шел торопливо впереди, от вчерашней любезности и следа не осталось: он источал строгость, дисциплину, власть. Полла еле по-спевала, сзади, наблюдая за его твердой поступью, уверенными взма-хами рук и крепко слаженной спиной, она не могла представить, что только вчера брезгливо морщилась от взгляда этого «старого, лысого очкарика».
Перепрыгивая через ступеньки, Султанов вбежал на третий этаж. Теперь Полла за ним не успевала и, когда его догнала, удиви-лась: у главврача не было и намека на одышку, он был натренирован и имел прекрасную физическую форму.
– Вот мои пациенты, – они вошли в палату, – мы их готовим к операции. Так… Вот их кардиограммы. По характерным пометкам на ленте Полла поняла, что кардиограммы обработаны врачом и в дан-ный момент Султанов ее экзаменует.
– Вот вам четыре пациента, сейчас я вас познакомлю с завотде-лением и старшей медсестрой, в твоем распоряжении время до трех часов и все лаборатории, дай мне к этому времени предварительный эпикриз о состоянии сердца к предстоящей операции.
– За четыре часа обследовать четырех пациентов? – поразилась Полла.- Это будет головотяпство.
– Молодец! – скривил довольно губы Султанов. – Тогда вот этого. Послезавтра я его оперирую. История болезни у меня, так что щупай вслепую. В три жду.
Ровно в три Полла сидела в кабинете главврача. Султанов про-сматривал ее заключение.
– Для врача у тебя красивый почерк, – сказал он, и следом. – Ну, что скажешь?
– Не зная истории, не имея лабораторных данных, делать выво-ды нелегко. К тому же, прослушав и сняв еще раз кардиограмму, я побоялась больного обследовать под нагрузкой. Там у меня все запи-сано. И я думаю, что для операции сердце слабовато. Степень риска велика, и надо бы терапией, витаминозно подкрепить сердце хотя бы в течение двух недель.
– Умница Байтемирова! Похвально. Твой эпикриз точь-в-точь совпадает с выводами целого консилиума… Но ждать нельзя, мета-стазы разбегутся. Будешь мне ассистировать послезавтра. А завтра возьми под наблюдение и остальных больных… Кадры, – он нажал кнопку селектора. – Зайдите, пожалуйста… Так, Байтемирова, я хотел взять тебя как стажера на полставки, но сейчас устрою по второй ка-тегории с полным окладом… А где ты жить будешь?
– Э-э-э, – растерялась Полла, – пока буду ездить, а потом что-нибудь найду.
– Ну ты даешь! – впервые за день улыбнулся Султанов. – В на-шем отделении нянечка Масар – моя тетя. Живет одна здесь рядом, пока поживи у нее, а там видно будет… А деньги у тебя есть?
– Есть, – вскрикнула Полла, что главврач аж встрепенулся.
– Хорошо, хорошо… Иди устраивайся на работу и с жильем.
Покидая кабинет, Полла спиной чувствовала, как пожирающим взглядом провожает ее главврач, и ей тяжело понять, что это за чело-век – ее благодетель и спаситель или расставляющий капкан охотник.
В любом случае – выбора нет, и она привыкла к таким взгля-дам. «Все пройдет!» – вспомнила она выражение Арзо, его самого: молодого, красивого, кудрявого, и ей стало нестерпимо грустно, тоскливо.
«Зачем мне эта специальность, эта работа, этот город? – впер-вые подумала. – Давно, когда он предложил мне выйти замуж в пер-вый раз, послушалась бы его, сейчас жили бы, как нормальные люди, и уже детей имела бы… А теперь что? Ну, стала я врачом… Ну и что? Да ничего… Сто семьдесят рублей оклад, ночные дежурства, эти по-хабные взгляды и приставания… Это жизнь врача – молодой красивой девушки… Жеро!»
* * *
Время в тюрьме тянется медленно, очень медленно. Но как бы оно ни тянулось, все равно на месте не стоит, куда-то бежит.
Сидит Арзо целыми днями в камере, бесцельно смотрит в под-потолочное, обрешеченное окно. То видел он голубое летнее небо, и казалось, что это видение не изменится; ну нет, поплыли вскорости облака, а потом плотным слоем легли сумрачные тучи, зачастил бес-прерывный, нудный дождь, и, как напоминание об осени, хлесткий ветер в открытое окно занес измятый, легкий, пожелтевший листок тополя.
Как диковинную редкость подобрал Арзо осенний лист, долго, будто видит впервые, рассматривал его, изучал, потом с чувством сентиментальности, которое все чаще и чаще посещает его в послед-нее время, спрятал желтенький листок под подушку, как письмо лю-бимой девушки.
Уже четыре месяца Самбиев сидит в тюрьме, ему кажется, что он здесь должен провести всю жизнь, и что он больше отсюда не вы-берется. И одна отрада – это встречи с односельчанином Тавдиевым. Каждый раз Арзо с потаенной надеждой спрашивает: «Как там в се-ле?» А что в селе, нормально. Все заняты крестьянским трудом, гото-вятся к зиме, как всегда, боятся суровых морозов. Днем сельчане в поле, а по вечерам кучкуются: кто на майдане, кто у ворот, а моло-дежь и вовсе за селом, у родников.
Разговоры ведутся разные, но одна тема не сходит с уст. Любо-пытно всем, как закончится противостояние тандема – Шахидов-Самбиев – Докуевы. Поначалу казалось, что большой шахидовский род при поддержке дерзких Самбиевых сможет дать отпор богатым Докуевым. Однако время идет, а бедные все в тюрьме сидят, и теперь очевидно, что у Докуевых не только деньги, но и огромная власть в руках. Да и как же иначе, ведь старший сын Албаст – первый секре-тарь райкома КПСС, младший Анасби – замначальника управления МВД, а сам Домба с виноделием покончил, на пенсию вышел, одним из первых в республике благословенный хадж совершил, и теперь ходит к нему на поклон полреспублики, по четвергам, вечером по те-левизору религиозные очерки читает, людей на путь истинный, вер-ный наставляет. Домба даже лицом изменился: благообразная бород-ка украсила его благочестивое лицо, маленькие холеные пальчики, ловко считавшие деньги, теперь так же ловко перебирают четки под неугомонное бормотание – молитвы читает, о людях заботится, не о себе печется! А что ему о себе волноваться – у него всего в достатке, он этого не скрывает, говорит, что теперь, на старости лет, хочет, чтобы и все остальные так же хорошо жили, и будут жить, если его мудрым и благочестивым мыслям будут следовать, ими руководство-ваться.
