Михаил Гиголашвили - Чертово колесо
— Выкатил он вечером кокон в комнату и говорит: «Сейчас жене позвонишь, чтоб завтра пятьдесят тысяч в сумке принесла к садику у городской стены». Про этот гартен[136] мы еще раньше шпрехали[137], тихий, людев мало. «Не принесет — крышка тебе: селедкой с солью кормить буду без воды, сигареты в ушах и глазах тушить, а потом в бетон кину... Если она в полицию цынканет — всю семью изведу!» Прорезали на коконе рот, набрали телефон. Андреас сказал, как ему велено было. Жена кричит: «Принесу, не проблема, только его не трогайте, звери!» Стрелку забили на двенадцать часов. Кинули кокон в загон, в карты доиграли. А утром в садик пошли. Видим — стоит жена Андреаса, и сумка рядом. «Вот, принесла!» — обрадовался Сатана. Тут Юраш каску за бушем углядел, на солнце блесканула. «Були! Бежать надо!» А Сатана — вперед. Я ему: «Цурюк!» А он: «Какой урюк?» — и вперед, к сумке. А мы — назад, и деру. Издали увидали, как на него полицаи кинулись.
— Да, по-глупому все, — согласился Нугзар и спросил (скорее у себя, чем у этих пацанов): — Как же это Сатана так просто стрелку назначил? Без всяких уловок? Без подстраховок?
— Да уж не знаю... Поверил, видать, ей... А нам куда? Что с этим коконом делать? К Юрашу забежали, кокон из окна выбросили — там невысоко, трава. Машину подогнали, кокон в багажник, а потом на улице, где меншен[138] мало, вывалили около мусорного ящика, небось, найдут по крикам. .. И прямиком сюда, к тебе.
— Прямо? Ко мне? А вдруг за вами слежка? — недовольно сказал Нугзар и встревожено выглянул с балкона. Как все нелепо сделали! И Сатана тоже хорош — простых вещей не знает! С заложниками надо ласково говорить, а не сигареты у них в ушах тушить! В кино каком-нибудь, наверно, дурацком насмотрелся. Ну да что теперь: Сатана залетел, и надолго, если разбитый кокон умрет на той безлюдной улице.
— А он вообще жив был?
— Да еще как, всю дорогу материл нас из багажника...
— Не, кукон живой был будь здоров, только крякнул, когда мы его на тратвар скинули, — уверенно сказал Юраш.
— Масок, конечно, не надевали?
— Какое там! Ширялись до утра. И это тоже ошибки Сатаны.
— И где он сейчас?
— У булей, где еще... Или в тюрьме. А нам что делать, Нузгарь, к хуям на хуй? — спросил Васятка.
— В побег идти, что еще. Если ваш кокон жив — он все расскажет. Если умер — еще хуже, найдут и квартиру, и ленты, и вашу селедку...
— Селедку Сатана слопал, после третьей ширки, нас чуть не стошнило, — вступил Юраш.
— В общем, понять, кто был с Сатаной, нетрудно. Сатана ментам ничего не скажет, будьте уверены, но там и так все ясно, — заключил Нугзар.
— Это конечно, не сдаст. Да он и имен наших толком не знает: меня то Валеркой, то Витюшкой звал, а его имя вообще запомнить не мог — то Елдашом, то Юзгашом...
— Вы много пили?
— А то...
— И фиксались по-черному, — добавил Юраш, задирая рукава пижамы и показывая исколотые руки. — Ну он и глот! Каждый полчас ширлавку вытаскивал, мазаться...
— Вот в этом и вся беда, это все сгубило. — И Нугзар опять пожалел, что не удержал Сатану, наоборот – послал его, одного, с этими птенцами... Со вздохом спросил: — Тут, в тюрьмах, много наших?
— Наших — это каких?
— Русских, грузин, армян, молдаван, украинцев... Советских.
— Полным-полно. Кто тут, кроме них, разбойствует и грабит?
«Ничего, значит, среди своих будет, займет свое место... Вот если одни немцы, а он — без языка, тогда худо... А так — устроится, не впервой... Эх, жаль, не успел ему про азил рассказать!.. Хотя при таком разбое и мародерстве никакой азил не поможет... Значит, я могу стать Кокой Гамрекели! — вздулась старая мысль на новый лад. — Паспорт чистый, с визой... правда, на Францию... но виза на Францию лучше, чем вообще без визы, как у меня...»
Ребята сидели молча, подавленно ковырялись в карманах, царапали стол и курили. Их положение было тоже незавидным. Потом Васятка сказал:
— Легко сказать — побег! А куда бежать-то? Где место, гельды? Немцы всюду выловят, ищейки, ебаный кебан, годами дела ведут, не забывают... Вот у Юраша случай был — он на диско кому-то мауль[139] намылил, так его три года искали — и нашли. Штраф пришлось цален[140].
— И пердупеждение, — с трудом выговорил Юраш.
— Есть у вас тут родственники? — Нугзар вспомнил, что в Тбилиси все тотчас уезжали к родичам в деревни.
— Все в Дюсике. Нас там — о-го-го!.. Бабка с дедом, четверо их детей да штук десять внуков. Еще танты, онкели... Не счесть... — ответил Васятка и начал вслух прикидывать, куда можно убежать: у Любки Шнайдер хахаль появился, не пустит, Лизка Геббельс замуж вышла, у Малого не дом, а там-тарарам, Ванька Шварц жил один, но теперь у него фройндинка объявилась, Марленка...
— Не, Марленка не его фройндюшка, а Джумы Косого, — возразил Юраш.
А Нугзар думал, что за человек этот Кока Гамрекели, чье имя он напялит на себя завтра, когда пойдет на «Кристи» — идти больше некуда...
«Без звания, без имени, без роду и племени, без денег и шансов...» — опять стали дробиться мысли. Не хуже ли эта зона тех, где он сидел? Там, по крайней мере, все было ясно. А тут, кроме тоски и одиночества, ничего нет — это он успел понять, когда прошли первые восторги и жизнь стала разворачиваться тылом и изнанкой.
Пока немрусы названивали кому-то: «Не, на одно вохе[141], не более... Я и Юраш... Були ищут...» — Нугзар полез украдкой в шкаф и, не вытаскивая оттуда паспорт, стал смотреть на фотографию. Лицо не похоже на гадину или педика... Хороший парень, студент, Кока Гамрекели, внук кремлевского гинеколога, получил в наследство марку, живу в Париже, приехал на «Кристи»...
Тут Васятка бросил трубку:
— Ну, козел, ты у меня поблеешь... — И хлопнул Юраша по плечу. — Вспомнил! У меня же тетка двоюродная в Баварии, в Мюнхике живет... Может, туда дернуть? У нее перекантоваться?
— Сколько прокантуешь? День-два? — безнадежно отозвался Юраш. — Да и пиво у них поганое, кислое...
— И то верно... Вот же ёб же... Если б он не попер к сумке — мы бы все сбежали, ей-богу!
— Куда? В комнату к кокону? Вас бы взяли через полчаса, — поморщился Нугзар, исподтишка проверив, на месте ли альбом, и шаря по карманам в поисках телефона переводчика, переводившего статью из каталога... «Кристи», марка... Надо идти!.. Нугзар не очень представлял себе, куда и зачем, но его охватил азарт, в нем заурчал мотор, движок, который сам собой включался при виде стены, ямы или тупика.
Он спросил, есть ли возможность связаться с Сатаной — тому будут нужны адвокат, передачи, деньги.
— А хрен его знает... В участке телефон есть, а где сам Сатана — кто ведает? Ты чего, сам туда сунуться хочешь? Не ходи, Нузгарь, погоришь...
