Юрий Герман - Я отвечаю за все
— Ну, это ты, батя, — попробовал было возразить адмирал, однако без всякой пользы, старик только распалился в своем наступательном порыве и рассказал еще две притчи — одну про мухоморный отвар, а другую про мышей, на редкость отвратительную.
— Не к столу, конечно, будь сказано, — деликатно добавил он.
Позвонила по телефону с горячими поздравлениями Ираида, сказала, что должна еще «подойти» к комиссионному, и тогда поцелует в обе щечки «папочку».
— Ждите! — крикнула она. — Я — мгновенно!
— Йес! — ответила Варвара. — Папа с ума сходит, так хочет тебя увидеть.
Павла в медицинском белом халате (у Евгения их накопилось порядочно, и теперь было решено, что в гигиенических целях следует готовить пищу только в докторском обличье) подала большое блюдо жареных пирожков.
— Гуляем, братва! — объявил дед Мефодий. — Давненько чтой-то такой подачи не было.
— Там до вас, Родион Мефодиевич, пионеры опять пришли, — сказала Павла, — просят к ним выйти.
— Какие еще такие пионеры? — удивился Степанов.
— А они который раз заявляются, — объяснила Павла. — Когда вы в Москву ездили — наведывались, и когда в больнице были — тоже посещали.
Адмирал повернулся к Варваре:
— Чего им надо?
— Откуда мне знать? — не глядя на отца, ответила она.
— Пусть сюда идут! — велел адмирал. — И почему с черного хода?
— Робеют. Их Евгений Родионович не велели пускать, — со странным выражением приторности и злорадства произнесла Павла. — А они и услышали — ребятишки-то, как Евгений Родионович распорядились гнать их в шею.
— Варвара, приведи их сюда, — уже круто распорядился Родион Мефодиевич.
Варвара поднялась, быстро посмотрела на отца и вышла. Степанов повернулся к двери, за которой слышались голоса. Дед Мефодий, воспользовавшись удобным мгновением, опрокинул в пасть стопку коньяку, проводил движение коньяка по пищеводу ладонью до самого желудка, сладко сморщился и стал нарезать себе поджаристый пирожок.
— Вот, папа, к тебе, — сказала Варвара, пропуская в столовую двух высоких голенастых девочек и широкоплечего, очень, видать, крепкого мальчика в очках, серьезного и напряженного. И девочки и мальчик были в пионерских галстуках, наглаженные, подтянутые. Степанов поднялся им навстречу.
— Товарищ Герой Советского Союза, — сказал мальчик, — простите нас за такое вторжение, но мы не сами от себя, а по поручению пионерских организаций Приреченского района…
— Ну, что ж, — ответил адмирал. — Давайте знакомиться. Степанов.
— Винокурова Валя, — сказала черненькая девочка с челкой.
— Бойченко Саша, — произнесла другая, блондиночка, очень розовая, смущенная, с крепко заплетенной, тугой, длинной косой.
— Штуб Алик, — сказал мальчик в очках, и Степанов почувствовал, какая у него жесткая, твердая, крепкая ладонь.
Варвара положила Бойченко Саше на плечо руку и сказала:
— Давайте-ка, ребята, садитесь к столу, будем пирожки есть и чай пить. И пожалуйста, не говорите: нет, спасибо!
— Оно так, оно правильно, — обрадовался дед, — пирожки Павла Назаровна пекёт высококачественные, вы все довольны будете…
Алик немножко смутился и представился деду, которого от волнения не заметил сразу:
— Штуб.
И девочки тоже представились.
— Ему в брюшко, етому блинчику, нужно масличка пихнуть, — сказал дед. — Конечно, сейчас еще трудности наблюдаются, но вы пихайте, потому что у нас нынче праздник — адмирал, сын мне, только из больницы вернулись. Вот — отмечаем в семейном кругу. Выпиваем по малости!
И дед щелкнул ногтями по графину.
— Может, и вы желаете, молодой человек? — обратился Мефодий к Алику.
— Нет, благодарю вас, я не пью, — вежливо ответил маленький Штуб.
Варвара разлила чай, предложила ребятам еще пирога с творогом. Странная, несвойственная ей, выжидающе-плутоватая улыбка то появлялась, то исчезала на ее губах. И глаза блестели не по-обычному, не ровным, мягким светом, а недобрыми, вспыхивающими огоньками.
Степанов попил чаю, с опаской взглянув на Варвару, не торопясь, с наслаждением закурил папиросу. Дед Мефодий тоже закурил из его портсигара, отметив со значением в голосе, что такой табак стоит бешеные деньги.
— Еще? — спросила Варвара гостей.
— Нет, что вы! — воскликнула беленькая Саша Бойченко. — Мы и так, даже неудобно…
— Ничего неудобного нет, — попыхивая папироской, заявил дед Мефодий. — Который человек к столу приглашен, тот от стола голодный не уходит. Для того и к столу приглашают…
Свои воззрения насчет гостеприимства дед Мефодий излагал довольно долго, пока не влетела в комнату пожилой птичкой Ираида. Пионеры ей тоже представились, глаза у Варвары блеснули уже сатанинским огнем, а Ираида вдруг скисла и заторопилась. Свои покупки она забыла на диване, чмокнула Родиона Мефодиевича в щеку и опять исчезла, сказав, что будет к обеду.
— Теперь разрешите вкратце изложить наше дело, — слегка заикаясь от волнения, начал маленький Штуб. — Я, может быть, буду не совсем последовательным, потому что говорить должен был Леша Крахмальников, но у них ужасное несчастье…
Штуб махнул рукой и помолчал.
— Да, я слышал, я как раз в это время в больнице находился, — кивнул Степанов. — Все хорошо шло, совсем хорошо и вдруг…
Алик поправил очки, никак, видимо, не мог совладать с охватившим его волнением.
— Который человек предназначен, тот все едино помрет, — сказал дед. — Вот, к примеру, в японскую находились мы в Мукдене при разгрузке…
Японская война увела деда далеко в сторону, и вышло так, что старый Степанов совершенно запутался и сбился на Куропаткина.
— Ладно, батя, — ласково сказал адмирал, — это мы впоследствии разберем. А теперь я вас слушаю, ребята…
Варвара пошла в комнату Евгения, отыскала валерьянку с ландышем, поставила на видное место. И другие сердечные средства тоже приготовила на всякий случай.
— Мы насчет дома, — сказала Винокурова Валя.
— Нет, не в смысле дома, — перебил, слегка заикаясь от волнения, Алик Штуб, — а в том смысле, что нам теперь некуда деваться.
Беленькая Саша подтвердила со вздохом:
— Мы как бы беспризорные.
— Ничего не понимаю, — сердясь, сказал Родион Мефодиевич.
Вернулась Варвара, встала за спиной отца, наклонилась к нему сзади. Отец покачивал ногой, затягивался табачным дымом.
— А вы, товарищ Герой Советского Союза, разве не в курсе дела? — спросил Алик. — Совсем не в курсе?
— Ни в каком я не в курсе, — окончательно рассердился Степанов, — и не тяни ты, друг сердечный, кота за хвост, докладывай по порядку.
Алик Штуб поправил пальцами очки, пошевелил носом, словно проверяя, крепко ли они сидят, вдохнул воздух в широкую грудь и на одном дыхании, все еще заикаясь, сказал:
![Борис Хантаев - Праздник живота [СИ]](/uploads/posts/books/87303/87303.jpg)
