Однажды я станцую для тебя - Мартен-Люган Аньес

Я наверняка резко побледнела, меня затошнило, захотелось молотить себя кулаками. Сама во всем виновата. Сама топила себя. Разрушала. Сама и только сама. Без чьей бы то ни было помощи.

– Ну что ж, не будем терять время! Наложим фиксатор, и вам станет легче.

Боль немного утихла, как только щиколотку зафиксировали. Мне выдали костыли, и безумный профессор, имени которого я так и не узнала, проводил нас к ожидающему у входа такси.

– Я на вас надеюсь, дорогая, ведите себя разумно. Пусть детьми занимается муж! Как-нибудь да справится!

Что это ему взбрело в голову? Ну да, в его понимании мой возраст автоматически предполагает наличие мужа и семейной жизни. Сам того не желая, безумный профессор окончательно добил меня. Как если бы я и без этого не была раздавлена. Ничего не поделаешь, придется разбираться самой, не дожидаясь помощи. У Эмерика есть собственная семья, и он о ней заботится. Я для него на втором месте.

– Хорошо, спасибо, – сухо ответила я.

Оставив Огюста прощаться с врачом, я уселась на заднее сиденье. Если он так хорошо знает танцовщиков, его не оскорбит моя невежливость и нежелание разговаривать. Пока я оставалась в клинике, я не догадывалась, что мы просидели там практически целый день. Эмерик настойчиво пытался до меня дозвониться на протяжении нескольких часов. Я надеялась, что до возвращения домой он сделает еще одну попытку. На обратном пути Огюст сел рядом со мной. Воспитательные меры завершены. Я огребла по полной. Первые километры мы проехали в гробовой тишине, я уставилась в окно и не отрывалась от дороги. Затем, чтобы не думать о ближайших неделях и не рисовать себе ужасные картины ожидающей меня неподвижности, я решилась раскрыть рот:

– Вы его давно знаете?

– Многие десятки лет, он спас мое колено, и благодаря ему я продолжал танцевать до солидного возраста.

– То есть он и впрямь так хорош? – В моем голосе прозвучала легкая ирония.

Огюст усмехнулся:

– Я знаю, в это трудно поверить, но да, он один из лучших.

– Нет, поверить не трудно… Просто он в некотором роде оригинал.

– Ты знаешь, что тебе делать?

Я посмотрела вверх, чтобы сдержать слезы, после чего перевела взгляд на Огюста. Его лицо было ласковым.

– Послушайся его, обойдись без глупостей.

Мне как-то удалось засмеяться. Правда, горько.

– Не знаю, что еще мне остается.

– Ты меня поняла, не геройствуй. Потерпи… не порть все. Несколько недель жизни – не так уж много. Жертва того стоит.

– Я знаю…

– Ты прекрасная танцовщица и признанный педагог, ученики тебя обожают. Если ты будешь вести себя разумно и позаботишься наконец-то о себе и своем теле, эта история скоро станет всего лишь неприятным воспоминанием и не более.

– Я не подведу, буду разумной.

Я сказала это искренне, без притворства. Я только что получила невероятно болезненную пощечину. Я страдала не только физически, мне как будто воткнули в грудь нож. На протяжении всей своей жизни я даже помыслить не могла, что однажды не буду танцевать. Невообразимо. Отказаться от танца означало для меня отказаться от себя. Лишить мое тело его естества, смысла его существования. Без танца я буду пустой оболочкой. Все предельно просто: я отказываюсь подвергать опасности свое равновесие, всю мою жизнь. Такой вопрос даже не стоит. Да, я ответственна за то, что со мной случилось, но теперь я обязана нести ответственность за свое выздоровление. Никто не обещает, что мне будет легко, но это уже другой вопрос, придется собраться с силами и хотя бы притвориться, будто я со всем справляюсь, чтобы никого не напрягать. Мой мобильник завибрировал, пришло сообщение от Эмерика:

Я написала:

Ответ:

Стоило мне узнать, что я его увижу, пусть и ненадолго, и тиски, сжимавшие мое сердце, разжались. Мне нужен был глоток его сочувствия, тепло его рук, чтобы поверить, что в ближайшие недели все будет хорошо, что скоро никаких последствий случившегося не останется. Я почувствовала на себе взгляд Огюста и уверенно ответила на него. Он ободряюще дотронулся до моего плеча:

– Если я понадоблюсь, обращайся, не стесняйся.

– Да нет, все в порядке… Ой, есть одна просьба!

– Слушаю тебя.

– Можете сообщить все это Сандро и Бертий?

– Я и сам собирался заехать в школу и обрисовать им ситуацию.

– Большое спасибо. Скажите, я позвоню на выходных, и, главное, пусть они ни о чем не волнуются, к тому же у них и так прибавится работы.

– Похоже, ты никого не хочешь беспокоить.

– Стараюсь, как могу.

Он взял мою ладонь, о чем-то задумавшись. Он держал мою руку так, как мог бы держать отец. Или, быть может, добрый обеспокоенный дедушка.

– Ортанс, воспользуйся передышкой, чтобы все обдумать…

– Вы о чем?

– Ты в последнее время витаешь в облаках… Если честно, я тебя не узнаю… Бывая в школе, я за тобой наблюдаю, ты превратилась в привидение, бродящее по коридорам с потерянным видом. Ты от всего отстранилась… как если бы не знала, что делать дальше… Ты утратила свою искру…

Мне вдруг захотелось броситься в его объятия и заплакать, дать себе волю, и пусть он утешит меня. Но ничего такого я не сделала.

Довольно легко справившись с входной дверью, я подошла к лестнице и облилась холодным потом. О чем я думала, выбирая квартиру на седьмом этаже без лифта?! Наверное, о тренировке мышц и поддержании формы… Блистательная идея… Я набрала полные легкие воздуха и, ковыляя и опираясь на костыли, начала подъем. Я дышала, как в разгар спортивной тренировки, шла медленно – куда мне торопиться, – стискивала зубы, старалась не обращать внимания на боль в руках, в здоровой ноге, в голове. Кровь пульсировала в висках, капли пота выступили на лбу. Добравшись до четвертого этажа, я позволила себе короткую передышку – прислонилась к стене и опустила ресницы. Услышав шаги на лестнице, я решила еще немного отдышаться и не шевелиться: у меня не было ни малейшего желания встречаться с соседями и объяснять им, что стряслось, единственное, чего я хотела, – это чтобы меня оставили в покое.

– Ортанс?

Мое лицо озарилось улыбкой: это был Эмерик.

– О-о-о… черт возьми, – выдохнул он.

Он подбежал по лестнице ко мне. Я едва не потеряла сознание, почувствовала себя где-то в другом мире, а заодно и на грани обморока.

– Ой… не думала, что ты придешь так быстро.

Он без церемоний обхватил мое лицо. Ритуальное тестирование не порадовало его. Напротив, он казался все более озабоченным. Получается, я выгляжу не очень.

– В каком же ты состоянии… И плачешь… ты так редко плачешь…

А я и не заметила. Его беспокойство словно кольнуло меня раскаленной иглой и не позволило отключиться.

– Я просто устала, не обращай внимания. Все это полная ерунда, знаешь ли. Разрыв связок, всего-то.

– Я отнесу тебя наверх.

Он уже схватил меня за талию, но я его оттолкнула:

– Нет, не делай этого.

– Почему? Думаешь, не смогу?

Ну вот, реакция оскорбленного мачо. Это меня огорчило.

– Ты меня поддержишь, понесешь костыли, и я прекрасненько дойду.

Он нехотя согласился, подхватил мои ходули, а я обняла его рукой за шею. Мы не произнесли ни слова. Я дохромала до кровати и наконец-то села. Слезы высохли, и я нервно захихикала:

– Судя по всему, легкая жизнь меня не ждет!

Что до Эмерика, то он и не думал смеяться. Жесткое лицо было словно высечено в мраморе. Он метался взад-вперед по комнате, будто лев в клетке.