Два лебедя (Любовь, матрица и картошка) - Сергеев Иван Владимирович
– У тебя отменный вкус! – обрадовался Сергей. – Запомни имя, ее Светой зовут. Я поднялся неуклюже с ящика и пошел в сторону леса. Проходя мимо девушки, в нерешительности остановился. Света стоила того, чтобы возле нее постоять, заглянуть в глаза, глубокие, как чистый колодец. Взгляд у нее был доверчивый, веселый и смелый. А во взгляде вызов всем настоящим мужчинам. Произнес я мысленно ее имя. Растянуто произнес, будто пропел. Сразу ее кавалером себя почувствовал и к лесу направился. Вот так и шел к лесу, опустив голову от стыда. Пройдя метров сто, я вновь мысленно позвал девушку за собой. Звал настойчиво, жадно, упрямо. Каково же было мое изумление, когда Света догнала меня и пошла рядом. Стало быть, это знакомство тоже было необходимо для мозгового штурма.
Не разговаривая, дошли мы до леса. Лес близок, а войти в него валуны не дают. Лежат камни громадные с давних пор, да еще лишайником покрыты. Взобрался я на валун и руку девушке протянул. Она тут же ухватилась за нее, благодарно посмотрев в глаза.
– Какая ты красивая, – подумал я. Ей бы сказать эти слова, да не мог произнести ни словечка, настраиваясь на информационный поток. Правила игры мне были еще не ясны, но главный участник предстоящего мозгового штурма был мною выявлен. Им был Сергей Писарев. И удивительное дело – голос Писарева более не подгонял меня и не мешал нам со Светой любоваться друг другом.
– А ты действительно хороша! – мысленно сказал я.
– Знаю, – также мысленно ответила Света.
– Странный у нас разговор. Говорить – не говорим, а понимаем друг друга, – вновь живо подумал я.
– А почему ты съел сырую картошку? Тебе Сергей велел? – мысленно спросила девушка. Что она себе позволяет? Неужели Писарев говорил правду? И мне стало интересно такое необычное общение. А еще захотелось девушку поцеловать.
За валунами располагалась круглая лужайка. Высокая трава поднималась на ней по пояс. Спрыгнули мы с валунов на сокрытую от посторонних глаз лужайку и с упоением посмотрели друг на друга. Такая неземная радость охватила меня. Только светлые образы и причудливые видения проносились в моей возбужденной голове. И тут я увидел, что в самом центре лужайки появились спелые дыни. Самые настоящие – сочные и золотистые. Я не удержался, подбежал к ним и потрогал их руками, чтобы убедиться, что это не сладкая галлюцинация, не Торжковский рынок и не «дядюшкин сон». Только успел во всем основательно разобраться, как одна из дынь оторвалась от земли и легла мне на плечо. И так пружинисто, словно грудь женщины. Затем другая дыня последовала примеру первой. Дыни, оказывается, умели летать. А потом они начали увеличиваться в размерах. Света стояла рядом, уткнувшись в мое плечо. Она и глаза приблизила к моим глазам близко-близко, отчего они превратились в море васильков. А дыни все росли, и вдруг взмыли в воздух. Я вцепился в эти дыни обеими руками, чтобы самому насладиться необыкновенным полетом. И тут под моими ногами разверзлась земля и поглотила валуны, на которых мы недавно стояли.
А когда гладкие валуны ушли в землю, успел ухватиться я за сухие стебли, и потянули меня стебли вслед за дынями в небеса. Полетел я, словно на воздушном шаре. Мне казался непостижимым мой полет, но тем не менее летел высоко и все глубже проникал в самое существо полета. С высоты неимоверной лужайка уменьшилась до размера медного пятака. Вот когда мне стало хорошо. От счастья я закричал, и чуть было стебли из рук не выпустил. Но очень скоро руки мои одеревенели от напряжения. И не только руки. Мои ноги болтались из стороны в сторону, пытаясь найти точку опоры. Я летел по восходящей спирали и чувствовал себя соколом. Приятнейшее ощущение полета, при одновременном погружении в медитацию делало меня счастливейшим из людей. А дыни стали почти прозрачными и лопнули в наивысшей точке восторга, обдав меня ароматом любви. Я начал стремительно падать, изображая из себя крест. В ушах раздался тугой, мелодичный, давно позабытый звон. Словно церковные колокола звонили, сзывая паству на вечернюю молитву. И звонил в колокола, может быть, будущий юный Ломоносов. Не знаю, что меня спасло от падения, однако полет мой замедлился. Плавно опустился я на зеленую лужайку. Страх окаянный прошел, и неизъяснимое блаженство охватило мои ноги, живот и высоко вздымающуюся грудь.
Света стояла рядом на помятой траве. Между нами определенно произошло какое-то таинство, соединившее нас навеки. А потом она обняла меня и крепко поцеловала. И лишь тогда я смог заговорить нормальной человеческой речью.
Со Светиным поцелуем завершилась моя подготовка. Теперь я был готов к познанию Матрицы. Мне показалось, что Света с Сергеем как-то между собой были связаны, потому что именно им я был обязан невероятно сложной подготовкой к мозговому штурму. На земле было очень много людей, гораздо более талантливых, чем я.
Но почему-то именно меня судьба готовила к познанию Матрицы.
Я проводил Свету до женского барака. Он находился рядом с нашим, но был гораздо меньших размеров.
Уже смеркалось. Багряный диск солнца висел над лесом. Дул теплый ласковый ветерок. Свежим воздухом легко и глубоко дышалось. С наслаждением я вспоминал валуны и лужайку. Поглощенный этими мыслями, я зашел в столовую перекусить, а затем вышел на шоссе и направился в сторону деревни Яблоницы. Я шел медленно по дороге и с улыбкой вспоминал этот суматошный день. Меня подготовили, как космонавта, к познанию Матрицы. В этом я теперь не сомневался. Я еще не знал, с какой стороны взяться за решение этой сверхсложной задачи современности, но не сомневался, что от меня потребуется вся моя изворотливость, находчивость и гибкость, на которые я был способен.
Глава шестнадцатая
Мозговой штурм
Долго я не мог подойти к погруженному во мрак бараку. Тропинка, ведущая в деревню Сырковицы, все уводила меня в сторону, и я оказывался вновь на пустынном шоссе, над которым висел молодой месяц.
Когда я вошел в барак, многие уже спали, намаявшись на картофельном поле за день. Спал и Сергей Писарев. Я лег на пружинную кровать и постарался заснуть. Но сон не шел ко мне. Напряженный, трудовой день стоял перед моими глазами. Мне виделись покрытые лишайником валуны, сладкие дыни на зеленой лужайке и очаровательные девушки, передающие друг другу маленькую синюю картошку, которую мне предстояло съесть. Тревожная романтическая ночь была в самом разгаре, когда можно было на извилистой тропинке повстречаться со своей судьбою (многие девушки из женского барака еще гуляли), увидеть в небе шлейф пролетающей кометы Галлея и успеть загадать на эту ночь сокровенное желание. Все вперед гнала меня неуемная жажда знаний, ставшая с годами еще неодолимее и прекрасней. И тут я услышал тончайшее пение херувимов. Их легкое многоголосие не нарушало томной тишины ночи, сливаясь с далекими голосами планет. Их мелодия дошла до меня в виде голосов десяти планет солнечной системы, и передо мной предстала во всей своей первозданной красе Матрица. Символы, числа и знаки проходили передо мной, как на экране монитора, бесчисленными рядами. И когда я понял, насколько я еще далек от познания Матрицы, заговорил в моей стойкой душе невидимый помощник. Заговорил, как я и ожидал, голосом Сергея Писарева. А затем я увидел его серебряный ореол в образе сидящего Будды, который висел над безмятежно спящим Сергеем. Я мог себя поздравить: мозговой штурм начался. Высший Разум Вселенной сделал все, чтобы это познание состоялось. Для успешного познания Матрицы было использовано сразу два выдающихся интеллекта: мой, владеющий знанием «Двух точек» и, значит, наделенный способностью быстрого восстановления логического мышления с помощью вертикальных и горизонтальных колебательных систем, и Сергея Писарева, позволяющего мне выйти мысленно за пределы границ этих «Двух точек», чтобы найти неизвестные точки Матрицы.
– Виктор, ты меня слышишь? – раздался возвышенный голос Писарева в моем сознании. Его серебряный ореол парил во мраке барака и был мне хорошо виден. Я понимал, что начал получать информацию о вещах мне совершенно незнакомых. Сергей крепко спал, а подсознание его бодрствовало. Так угодно было Богу соединиться со мной. И, наверно, ничего не было совершенней этой информации. Светящееся хрупкое существо Сергея могло быть уничтожено во время нашего необычного эксперимента. Зато у меня было больше шансов добиться успеха.
