Ясунари Кавабата - Стон горы
– Зеленый чай – это ладно. Умереть в объятьях молодой женщины – что может быть прекраснее. Я слышал рассказы о такой смерти, но никогда не думал, что это может случиться с нашим Мидзута.
– Хм.
– Даже завидно.
– Ты тоже толстый и лысый – так что у тебя есть все шансы.
– Но зато у меня не такое высокое давление. А Мидзута всегда боялся инсульта и никогда не оставался один, особенно когда уезжал из дому.
Мидзута скоропостижно скончался в гостинице на горячих водах. На похоронах его приятели перешептывались, что он, если выразиться, как Судзумото, умер в объятьях молодой женщины. Мидзута умер оттого, что поехал с женщиной, – почему они предполагают, что он умер именно от этого, думал потом Синго и решил, что рассказ этот мало правдоподобен. Но все-таки тогда ему было любопытно – придет ли эта женщина на похороны: одни утверждают, что женщина – самое отвратительное, что есть в жизни, другие, наоборот, утверждают, что если женщина любит мужчину, то и она может быть желанной.
Синго считал, что это одно из проявлений старческого маразма – когда его шестидесятилетние приятели сыплют студенческими словечками на том лишь основании, что они когда-то вместе учились в университете. И сейчас называют друг друга по прозвищу или уменьшительными именами, запомнившимися со студенческих лет. Они знали друг друга с юности, это не только сближало их, но и вызывало взаимную неприязнь, – ведь каждый из них прочно укрылся в скорлупе замшелого эгоизма. Сейчас они острят по поводу смерти Мидзута, который недавно сам высмеивал умершего Торияма.
Судзумото и на похоронах с вожделением и завистью говорил о смерти в объятьях женщины,но Синго просто передернуло, стоило ему представить себе смерть этого человека по такой милой сердцу Судзумото причине.
– Нет, для пожилого человека такая смерть непристойна, – сказал он.
– Безусловно. Ведь нам уже не снятся женщины, – присмирел Судзумото.
– Тебе случалось взбираться на Фудзи? – сказал Синго.
– На Фудзи? На гору Фудзи? – На лице Судзумото было написано недоумение. – Нет, не случалось. А почему ты об этом спрашиваешь?
– Мне тоже не случалось. Так мы и состарились, ни разу не взобравшись на Фудзи.
– Что? Здесь какая-то двусмысленность, да?
– Не говори глупостей, – пренебрежительно бросил Синго.
Сидевшая за столом у двери и щелкавшая на счетах Хидэко тихонько прыснула.
Я убеждаюсь, что людей, которые оканчивают свои дни, так и не взобравшись на Фудзи, не повидав трех достопримечательных мест Японии, не так уж мало. Интересно, сколько процентов японцев взбиралось на Фудзи?
– Думаю, и одного процента не наберется. Судзумото снова вернулся к своей излюбленной теме.
– А таких счастливчиков, как Мидзута, один на десятки тысяч, да нет, пожалуй, на сотни тысяч.
– Хорошо, предположим, что ему повезло, но каково семье?
– Да, так вот как раз о семье. У меня была жена Мидзута, – сказал Судзумото, переходя на деловой тон. – Она обратилась с просьбой. – С этими словами ои стал развязывать фуросики, лежавший на столе. – Это маски. Маски Но. Она попросила меня купить их. Я приехал показать тебе.
– В масках я ничего не понимаю. То же самое, что с тремя достопримечательными местами: знаю, что в Японии они есть, но ни разу там не был.
В фуросики лежали две маски в футлярах. Судзумото достал их.
– Эту называют маской Дзидо, а эту – Кацусики. Обе – маски детей.
– Это дети?
Синго протянул руку к маске Кацусики, взял ее за шнурки, продетые сквозь дырочки в ушах, и стал внимательно рассматривать.
– На лбу нарисована челка. Формой маска напоминает плод гинго. Это ребенок еще, не прошедший обряда совершеннолетия. Улыбается во весь рот.
– Хм.
Синго, чтобы лучше рассмотреть маску, отвел ее на всю длину руки.
– Танидзаки-кун, у меня там очки, – сказал он Хидэко.
– Нет, нет, не надо. Лучше так. Маску Но лучше рассматривать, чуть приподняв ее вверх на вытянутых руках. Наша старческая дальнозоркость тут даже кстати. К тому же тогда маска смотрит вниз и затемнена.
– На кого-то она очень похожа. Как живая. Существуют термины «затемнить» маску, то есть наклонить ее вперед, и она сразу же становится грустной, и «осветить» маску – наклонить ее назад, и она кажется веселой, объяснял Судзумото. Повороты вправо и влево называют «принимать» и «отвергать».
– На кого-то она все-таки похожа, – снова сказал Синго.
– На мальчика она, пожалуй, не похожа, скорее – на юношу.
– В старые времена дети рано взрослели! К тому же это лицо сказочного персонажа. Даже в театре Но такая маска – редкость. Присмотрись как следует – ребенок. Дзидо – это, кажется, добрый дух. Его всегда изображали вечным ребенком.
Синго стал поворачивать маску Дзидо, как только что учил Судзумото.
У Дзидо волосы впереди коротко острижены, как у каппы[7].
– Ну так как? Входи со мной в компанию, – сказал Судзумото.
Синго положил маску на стол.
– Она обратилась к тебе, ты и покупай.
– Я и купил. Дело в том, что жена Мидзута принесла пять масок. Я взял две женские. Одну уговорил купить Умино. Предлагаю и тебе купить.
– Значит, мне – остатки. Себе выбрал женские маски – хитрец.
– А женские, по-твоему, лучше?
– Конечно, лучше. Но их уже нет.
– Хорошо, я их тебе принесу. Если ты их купишь – пожалуйста. Мидзута постигла такая смерть, и когда я увидел лицо его жены, мне стало жаль ее,и не мог отказать. Но эти маски сделаны искуснее, чем женские. Разве плох этот вечный ребенок?
– Мидзута умер, а еще до него умер Торияма, который много лет видел эти маски в доме Мидзута. Нет, мне это будет неприятно.
– Но, может быть, маска Дзидо все же хороша? Как-никак вечный ребенок.
– Ты был на панихиде по Торияма?
– Нет, послал извинения, что не смогу быть. – Судзумото поднялся. – В общем, оставляю их тебе, посмотри на досуге. Если не понравятся, можешь предложить еще кому-нибудь.
– Понравятся или не понравятся – не имеет значения, я не хочу связываться с этими масками. Они, кажется, действительно великолепные, но лишить их театр Но и держать мертвым грузом – значит просто убить их. Ты не согласен?
– Пусть это тебя не беспокоит.
– Сколько они стоят? Дорого, наверно? – сказал Синго.
– Да, чтобы не забыть, я попросил жену Мидзута написать цену. Вот она на этих бумажках. Маски примерно столько и стоят, но она, видимо, уступит.
Синго надел очки, взял в руки тесемку, к которой была привязана бумажка, и в тот миг, когда все предметы перед его глазами приобрели четкие контуры, он чуть не вскрикнул, увидев, как прекрасны черты лица и особенно губы Дзидо.
