Алина Знаменская - Дочки-матери
Обследовав угол, Юля двинулась из предбанника в баню. В самой бане весь закопченный потолок был увешан пучками трав, валялось несколько старых березовых веников. Юля повертела в руках кусок потрескавшегося хозяйственного мыла и потрогала пеньковую мочалку с одной лямкой. Мочалка оказалась влажной! Юля отбросила ее, словно дохлую мышь. Она вылетела в предбанник и остановилась, с трудом переводя дух.
Но уйти не смогла. Словно находок, обнаруженных в бане, ей показалось мало, как сыщику — улик, она подошла к дивану и попыталась приподнять его. С трудом ей это удалось. Она заглянула в ящик под диваном, где обычно хранят одеяла и подушки, и увидела там небольшую стопку газет. Придерживая диван одной рукой и бедром, Юля свободной рукой достала газеты. Уселась на диване и стала листать. Издания были разные. Здесь имелись страницы “Аргументов”, несколько фрагментов “Пульса Поволжья”, аккуратно оторванные странички “Комсомолки”. Номера были относительно свежие, в основном за последний год. Учитывая тот факт, что последние полтора года в доме официально никто не проживал, Юля пришла к выводу, что газеты собирал ее невидимый квартирант. Собирал просто так? На растопку? Почитывал? Почему не полностью газеты, а только отдельные страницы? Юля еще полистала, ничего особенного в них не нашла. Загадки, цепляясь одна за другую, громоздились в голове. Сердце торопливо прыгало в груди.
— Мама!
Голос дочери вернул Юлю к действительности. Она распахнула дверь бани.
— Иду, Оля! Уже иду!
Дочка подбежала и заглянула внутрь.
— Ну вот, я так и знала. Читаешь. А у нас гости. Котенка принесли.
Лариса пришла вместе с детьми. Непоседа Вовчик держал в руках палевого, с черными ободками вокруг глаз, котенка. Окрас напоминал сиамский, но шерсть у котенка была пушистая, мягкая.
— Осенью в своем доме нельзя без кота, — пояснила Лариса. А вглядевшись в бледное Юлино лицо, сообразила: — Снова гости к вам наведывались, что ли?
Юля кивнула. Усадив детей ужинать, она повела Ларису в баню.
— Он всего лишь перебрался из дома в баню, представляешь? Видимо, дождется, когда мы спать ляжем, и потихоньку через нижнюю калитку — сюда.
Юля выглядела совершенно потерянной. Лариса деловито осмотрела баню, изучила все представленные Юлей улики и уселась исследовать газеты.
— Да газеты-то так… Вероятно, заворачивал что-нибудь. Я в них ничего интересного не обнаружила.
— Не скажи… — неторопливо возразила Лариса, изучая какую-то статью.
— Главное, если обычный бомж, то где бутылки? И перегаром в бане не пахнет, и шприцев нигде не валяется.
— А ты в печке смотрела? — не отрываясь от статьи, поинтересовалась Лариса. — Наркотики — это не только шприцы. Там могут быть упаковки от таблеток.
Юля взяла кочергу и пошарила в поддувале. В мягкой древесной золе не обнаружилось никаких предметов. Она открыла дверь топки и заглянула внутрь. Среди пепла и черных угольков валялась сиреневая бумажка. Юля присела на корточки и осторожно, двумя пальцами, достала бумажку. Это была обертка от шоколадки. Еще не развернув, Юля определила марку. “Сударушка”. С орехами и изюмом. Она осторожно развернула обертку, предполагая, что бумажка могла послужить лишь оберткой для чего-то постороннего. Фольга зашуршала, Лариса оторвалась от газет. Глаза ее были наполнены страхом. Юле мгновенно передалось состояние приятельницы.
— Сомнений не остается, — заключила Лариса, протягивая Юле прессу. — Он террорист!
— Что?! — Юля выронила бумажку, схватила газеты, но буквы перед глазами запрыгали, она села на пол. — Почему ты так решила?
— Почему, почему? Статьи все о боевых действиях в Чечне! Вот почему.
Юля теперь уже и сама видела, чем связаны статьи из “Комсомолки”, “Аргументов” и местного “Пульса”: на вырванных, страницах имелись фотографии с мест боевых действий и статьи о буднях бойцов. Попадались и статьи о заложниках и натуралистические описания их мучений. Юлю передернуло…
— Меня тошнит! — сообщила она.
Лариса открыла дверь настежь. Свет из бани квадратом лег на темную траву.
— Видишь, собирает статейки. Чтобы быть в курсе, как там у них все движется. Нашел заброшенный дом и готовит потихоньку свой теракт. Ты в сарае не смотрела? Может, он у вас тротилом забит?
Юля чумными глазами посмотрела на соседку.
— Что у вас тут, в Вишневом, взрывать? — со слезами в голосе взмолилась она, внутренне уже обессилев от страха. — Домов-то больших полтора строения.
— Посмотри на Волгу-то! Разуй глаза!
Юля послушно переместила свой взгляд на черную гладь реки. Ее поразила красота увиденного. Железнодорожный мост в четырнадцать пролетов, который днем казался совершенно обыденным, привычным взгляду и потому — незаметным, теперь весь играл огнями, освещаемый мощными прожекторами с правого берега и отражая всю иллюминацию в зеркале реки. По мосту бежала светящаяся электричка, и стук ее казался веселым и даже легкомысленным. Вся эта красота не помышляла, что на нее уже готовится покушение! И где готовится? В старой бане у нее, Юли Скачковой, молодой вдовы…
Она покрылась мурашками.
— Это стратегический объект! Его по приказу какого-то царя строили, кажется, Александра, — вдохновенно продолжала Лариса. — Немцы его в войну бомбили. Он Азию с Европой соединяет. Поняла?
И тут Юле на глаза подалась сиреневая бумажка от шоколадки. Она торопливо развернула ее. Там среди смятой фольги еще остались крошки молочного шоколада.
— Если он террорист, то почему шоколад? — выставила она против Ларисиных предположений этот зыбкий факт.
Лариса повертела в руках бумажку, проверила дату изготовления.
— Свежий. А может, это Оленька забежала и кинула?
— Оля не ест шоколад. Совсем, — отрезала Юля.
Лариса пожала плечами. Еще раз осмотрела бумажку и даже понюхала ее.
— Ну и что. Летчики тоже едят шоколад, он очень питательный, это всем известно; А чем, по-твоему, должен питаться скрывающийся в подполье террорист? В бане суп варить?
Юля не мигая смотрела на Ларису. Возразить было нечего. Хотя версия о бомже ее привлекала больше.
— Что же теперь делать? — забрасывая фантик от шоколадки обратно, спросила она.
— Сообщить надо, — со вздохом посоветовала Лариса. — В милицию.
— Я и ночевать теперь не смогу здесь! Ни за что не усну! — громко зашептала Юля, отодвигаясь от газет. — И в милицию не хочу, я устала от милиции! Когда Никита погиб, они замучили нас своими вопросами. Все искали виновного. — А теперь? Только Оленька успокоилась, забывать стала, и опять?
Юля была почти на грани истерики. Лариса торопливо разложила все по местам. Газеты — в диван, спички — на окно. И вывела подругу на воздух.
