Тамрико Шоли - Внутри женщины
– В тринадцать греет ощущение свободы.
– И Пашкина куртка. Ближе к утру он всегда молча накидывал мне ее на плечи, – Лора вздернула правым плечом, как бы в доказательство. А быть может, она до сих пор ощущала, как ее обнимала теплая штормовка. У каждого есть такие прикосновения, которые не забываются, которые словно вчера. – Помню, как однажды он, забирая куртку, сказал мне: «Она теперь постоянно пахнет тобой». Нам было по тринадцать лет.
– Первый поцелуй?
– Он случился намного позже. Ты помнишь, что наши родители дружили? В девятом классе они отправили Пашу вместе со мной к бабушке – помочь выкопать картошку. Мы сидели на бревнах, выброшенных возле забора. У него пальцы были все в земле и мошка на щеке. Я начала стряхивать ее и вдруг он меня поцеловал. Это было мое первое прикосновение к мужчине.
Глинтвейн продолжал дышать на нас. От этого еще более казалось, что нас за столиком больше, чем двое. Так что если путешествия во времени и перемещения тел существуют – то они были перед нами. Порой мы и представить себе не можем, в каких уголках мира одновременно присутствуем – благодаря людям, которые нас вспоминают.
– Конечно, дальше поцелуя дело не зашло.
– Пока что все звучит очень хорошо. Я не могу понять, где подвох?
– Родители. Они решили, что мне нужно учиться за границей. Поэтому следующие несколько лет я безвылазно сидела над книгами и почти жила у репетиторов.
– Родители бывают просто удивительны в своем стремлении дать нам то, чего им не хватало в детстве.
– Абсолютно. Моя мама мечтала учиться в Лондоне. Так что она сама выбрала мне и вуз, и факультет.
– А ты не хотела этого?
– Я боялась, – Лора посмотрела на меня, и в эту минуту я увидела перед собой шестнадцатилетнюю девочку с неумело накрашенными глазами. – Я отлично знала английский, но мне было очень страшно ехать туда одной. До этого я никогда не выезжала даже за пределы города самостоятельно. Не то что на другой континент.
– А ты говорила об этом с мамой?
– Конечно. Она ответила: «А бегать по посадкам в короткой юбке тебе не страшно?» И в этом она была, кажется, права. Но это мне сейчас, в свои тридцать шесть понятно.
– А тогда? Душераздирающая музыка в плеере, слезы в подушку, решение ненавидеть родителей до конца жизни?
– Да.
Я знала миллион таких историй. В половине из них родители ломали жизнь своего же ребенка, в другой половине – выворачивали на нужную орбиту. И первые, и вторые при этом желали исключительно добра. Говорят, что угадать невозможно. Но мне почему-то кажется, что в итоге выигрывали те дети, которые не только прислушались к родителям, но и осознали, что это всего лишь толчок, а по жизни – все зависит только от их решения.
– Ты простила их?
– Давно. Все вообще сложилось очень хорошо. Паша сказал мне, что я вернусь, и все у нас будет прекрасно. Я поверила. Потому что он мало говорил, но если уж – то наверняка. К тому же в свои семнадцать он выглядел как вполне взрослый мужчина: высокий, крупный, с уверенной щетиной. Ему просто хотелось верить.
– Женщина всегда хочет верить мужчине, с которым она хочет быть.
– Я тогда еще как-то не думала о будущем и о семье. Но сейчас мне кажется, что уже тогда, подсознательно, я понимала – Паша будет в моей жизни всегда.
– А ведь, черт возьми, так бывает: некоторые вещи мы из ниоткуда знаем наверняка. Интуиция?
– Скорее вера.
– Безупречная уверенность?
– Да. Она самая.
Я глотнула глинтвейна. Между верой и уверенностью – пропасть. Уверенность основывается на фактах, а вера – в сердце. Именно поэтому она так часто бывает слепа. Первую можно воспитать, вторую только почувствовать. Разум, соприкасаясь с настоящими чувствами, и порождает то самое знание из ниоткуда.
– Мы переписывались, конечно. С начала два-три раза в неделю. Я писала трактаты, он – отвечал на них в паре предложений. И слава богу – ошибок у него было миллион! Он поступил на техническую специальность, но на втором курсе его отчислили за непосещаемость. Ну, он мне так написал, что по этой причине. Паша тогда занимался продажей частей к велосипедам и их ремонтом. Он все время проводил в этом «вонючем гараже». Так мне про него однажды сказала мама по телефону. Я не знала, что значит «вонючий гараж». Все свое свободное время я проводила вместе с друзьями в кофейнях, булочных и парках, которые пахли очень даже приятно. И я уже совсем не помнила, какой был запах у Паши.
По залу танцевали аккорды «Fly me to the Moon» Фрэнка Синатры. Отличный зимний выбор. Фрэнк, вместе с его интеллигентностью, звуками трубы и саксафона, а также легендарной «Let it snow» навсегда останется символом летающих в воздухе снежинок. Сейчас вместе с ними летали и мои мысли. Я пыталась вспомнить запахи людей, которые были мне дороги.
– Я все писала ему про своих друзей из Лондона, Гамбурга, Варшавы… Рассказывала о том, как там, в Англии, все здорово придумано, сколько фестивалей и концертов, сколько разных людей на один квадратный метр. И однажды он написал мне, что у него появилась девушка. Это было примерно спустя год, как я приехала туда учиться. И меня, знаешь, как будто ударили, – Лора на секунду закрыла глаза и снова открыла их. – Что-то опустилось из головы куда-то вниз, к низу живота, и стало тянуть меня к земле. Паша – другая девушка. Паша – другая девушка. Паша – другая девушка. Ни о чем другом я больше не могла думать. Как-то это было невероятно. Не хотелось в это верить, потому что я не предполагала такого расклада и не знала, как вести себя в такой реальности. Хотелось лечь на пол – не знаю, почему на пол – и уснуть, и проснуться так, чтобы все было совсем по-другому. А по-другому не становилось. А потом за мной начал ухаживать Алан. А потом Паша женился, потому что она ждала ребенка. Мы стали переписываться раз в несколько месяцев.
– Когда вы увиделись в следующий раз?
– На его свадьбе. Я приехала вместе с Аланом. Паша был почему-то в синем костюме, а на его белой рубашке были такие маленькие перламутровые пуговицы. Я заметила их, когда подошла ближе, чтобы поздравить и поцеловать в щеку. А свадьба была кошмарной – напились все, кроме невесты и меня. Она была беременна, а я… я просто не хотела. Когда родилась их дочь, мы с Аланом тоже поженились.
– Ты любила его?
– Алана?
Я кивнула.
– Да. Он потрясающий. Он надежный, сильный, заботливый, умеет делать сюрпризы, с ним хорошо в постели. С ним вообще хорошо. И так было с самого начала. Он любит носить шарф, когда становится холодно. У него ими целая полка в комоде забита. Он часто целует меня в затылок, обнимая за плечи. У него есть родимое пятно на груди – я обожаю его рассматривать и целовать, – Лора указала пальцем на кусочек сердца. – Похоже, Бог таким образом отметил Алана, наделив его умением любить. Он сделал мне предложение, когда мы поехали на каникулы в Португалию. Это случилось в кафе. Деревянные столики, полненькая женщина с длинными черными волосами исполняла фаду, мы пили вино. И вдруг он мне говорит: «Ты выйдешь за меня замуж?»
