Анастасия Черкасова - Палочки на песке (сборник)
«Что бы ни случилось…», — я снова и снова проворачиваю в голове все ее фразы, пытаясь понять, узнать что-то, вот только теперь, по сути дела, уже многое понято, но легче мне от этого понимания не становится.
Наташа! Как она могла бросить меня? Как могла не подумать обо мне, как могла оставить меня одного, как могла бросить, обрекая не вечную муку, как могла не подумать, как же мне дальше жить с тем, что случилось, жить без нее? Жестокая. Эгоистка.
Впрочем, нет. Она не была жестокой. Просто ей было плохо. Стоило ли ей думать обо мне, если я сам не подумал о ней, не спас? Наташа! Я мог бы ее вылечить. Я мог бы следить за ее состоянием, я мог бы толкать ее к жизни, мог бы научить ее радоваться, интересоваться, мог бы выслушивать ее рассуждения, главное — мог бы дать ей понять, что я рядом, что она не одинока, что ей есть ради чего жить. А если бы я не справился… Я бы отвел ее ко врачу, я бы заставил ее лечиться, и она вылечилась бы, поправилась!
Наташа… Я столько бы всего мог, столько… Но мог я это все и раньше, у меня было предостаточно на это времени. Почему я не сделал для нее всего этого, почему не разглядел, не понял? Почему не отнесся к ее болезни серьезно, почему не послушал, не поверил ей?
Возрастное… Пройдет… Нет, это было не возрастное, и уже никогда не пройдет, как и не изменится цифра ее нежного возраста.
Мне вспоминается Наташка, которая сидит на стуле, поджав под себя ноги, и раскачивается из стороны в сторону в слезах, ее дрожащие губы: «Я психопатка, психопатка…».
Может быть, она и правда была психопаткой. Только ничего уже нельзя вернуть назад, ничего нельзя понять наверняка — и теперь я даже боюсь представить, как плохо было ей, как больно все это время. Трус! Я боюсь это представить, боюсь понять, а ведь она жила с этим, и жила долгое время, моя Наташка.
Я живу один в пустой квартире. Мне уже двадцать четыре года, а ей — как было, девятнадцать. Я жду ее, мне так хочется, чтобы она явилась ко мне, чтобы я увидел ее хотя бы ночью, во сне — но она не приходит. Я не знаю, простила ли она мне свою смерть, я не знаю, как мне жить с этим дальше — но стены моей квартиры безмолвны, а Наташка, как прежде, молчит.
Она была лучше всех. Она просто была самым лучшим, самым важным человеком в моей жизни, а я ее так глупо, так ужасно потерял, и теперь никогда ничего уже нельзя будет вернуть, и никогда ничего нельзя будет изменить.
Я никогда не прощу себе ее смерти. И я никогда не забуду ее — я буду вечно помнить ее такой, какой она хотела, чтобы ее запомнили — живой и веселой, какой она всегда и была, пока болезнь не сточила ее, не отняла окончательно ее силы.
Она была лучше всех, она просто была лучше всех, моя Наташка. Я знаю, ее больше нет, но я всегда буду любить ее, и я всегда буду ждать, когда же наконец она явится ко мне, когда приснится. И я хожу по пустой квартире и говорю в пустоту все эти нежные и горькие слова, каких не успел сказать ей раньше — но звуки их лишь гулко отлетают от стен пустой квартиры — или же от истощившихся прозрачных стенок моей опустевшей души. Я жду, я желаю, чтобы Наташа услышала меня, ответила мне — но я брожу один по опустевшим комнатам, бесцельно слоняясь взад и вперед — а Наташа по-прежнему молчит.
2008Половинки
Я люблю тебя. Этот мир является порочной ямой, черной дырой, окутанной злом, пропахнувшей омерзительной вонью порочного человеческого бытия, но этот мир — он создал тебя. Он подарил мне тебя. И я люблю тебя. Я тебя спасу.
Я смотрю в окно. Там кромешная тьма. Там — это зло, там пустота и одиночество. Там мразь. Бездонный колодец. В комнате тоже темно, но мой стол освещен. Это не лампа, так как я не люблю ламп — у меня горит свеча. Ты не хочешь быть со мной бесконечно, непрестанно. Ты не хочешь понять, как мне это нужно. И тебе, тебе тоже. Ты говоришь, мы и так часто видимся. Нет, для двух половинок души этого недостаточно. Мы же — две половинки, две части. Мы одно существо, одно целое. И ты поймешь, ты поймешь когда-нибудь это. Тебе никуда от меня не деться. Даже если ты очень этого захочешь. Только тебе не нужно этого хотеть, потому что ты не можешь меня не любить. Ты без меня погибнешь. Сердце умрет, если его распороть пополам. И погибнут обе его половины.
Ты не уйдешь от меня. Ты везде — в дыхании легкого сквознячка, в тихом шорохе вечерних теней на дне квартиры. Где ты? Ты вдыхаешь вечерний воздух? Это я в нем. Я в тебе. Касаются ли твоей кожи эти невесомые дуновения воздуха, теребят ли твои волосы, прикасаются ли они нежными поцелуями твоих трепетных ресниц? Это я, это я с тобой. Ты видишь тени, отбрасываемые чем-то, материализующиеся в свете вечерних фонарей, скользят ли они за твоей спиной, слышишь ли ты рядом с собой звуки, шорохи? Не бойся. Это я. Все это — я. Тебе не о чем беспокоиться. Это я с тобой. Тебе никуда от меня не уйти. Мы не расстанемся.
Но мне нужно, мне нужно тебя видеть! Я чувствую твою незримую душу чутким слухом, но мне нужно тебя видеть! Моя любовь должна быть материализована. Пойми, как мне важно тебя коснуться, ты не можешь без меня! Мы должны быть с тобой вместе. Всегда. Мир жестокий. Он давит маленьких и беззащитных. Но мы с тобой вместе. Мы — одно. И мы сильнее. Мы сумеем противостоять. Только ты должна быть рядом. Духовно. Телесно. Мы будем счастливы. Единственные в мире. Мы знаем закон. Он един для всей вселенной. И мы его знаем. Соединиться. Навсегда. И мы всегда будем защищены. Защищены от тьмы и злости. Тьма глотает только половинки. Мы — целое. Целое не трогает. Мы знаем этот секрет. Никто больше не знает. Только мы знаем, как спасти мир. Тише, это секрет. Я открыл его. Мы всех спасем, всем поможем. Представляешь? Целый мир. Только не говори пока никому. Мы потом это скажем. Ты не представляешь, как тебе повезло. Но ты поймешь это, ты тоже поймешь. Я спасу тебя. Я хочу быть с тобой бесконечно, непрестанно. Я люблю тебя. И ты тоже все поймешь. Я тебя люблю.
Приди, приди ко мне, Даша. Я жду тебя. Мы спасем этот мир. Мы спасем себя. Мы должны быть вместе. Я объясню тебе. Ты все поймешь.
Иду к тебе. Зачем иду, сама не знаю. Как ты мне надоел. Ты бы знал, Миша, как ты мне надоел. Твои непонятные россказни сведут меня с ума. Конечно, ты мне нравишься, но что-то в тебе не так. Талант писателя в тебе пропадает, что ли? Хоть бы ты сегодня не наскучивал мне своими странными, ненужными рассуждениями. Почему у тебя опять не горит свет? Я вижу, окна темные. Надеюсь, это всего лишь элемент романтики, что ты ждешь меня при свечах. Надеюсь, что ты не сидишь один за столом, погруженный в свои бредовые идеи. Что ж, я тут.
Я люблю тебя. Ты не хочешь быть со мной бесконечно, непрестанно. Я пытался тебе объяснить, но ты не хотела слушать. Но ты поймешь. Потому что я уже вложил в тебя программу. Мы всегда с тобой будем вместе. Мы — две половинки. Ты смотрела на меня удивительным взглядом, и я понял — ты мою программу приняла. А значит, поймешь. Мы спасем этот мир. Мы спасем себя. Пока что ты не хочешь быть со мной бесконечно, непрестанно. Ты ускользнула в легкой дымке рассвета. Ты летишь, скользишь по воздуху, впитывая мою душу. Касаются ли твоей нежной кожи эти невесомые дуновения, теребят ли твои волосы, дотрагиваются ли они нежными поцелуями твоих трепетных ресниц? Это я, это я с тобой. Я в тебе. Я люблю тебя, Даша. И ты любишь меня. Ты поймешь, ты скоро все поймешь.
Скорее домой. Бегу чуть ли не со всех ног. Нет, Миша, ты ненормальный. Ты мне нравишься, но мне тебя никогда не понять. Мы живем в реальном мире, Миша! Зачем выдумывать что-то, чего нет? Хотела вечер и ночь провести нормально, так нет, не получилось. Так наскучил мне своими сказками! Лучше бы книжки писал. Пытался что-то объяснить, я ничего не могла поделать, смотрела как на больного. Чуть начало светать, пришлось бежать домой. Терпения не хватило дальше все это выслушивать. Ветер на улице, дует, противно. Ничего, уже почти дома. Так впечатлилась, даже добежала быстро. И ты еще хочешь видеться чаще. Нет, не нравится мне все это. Надо сегодня куда-нибудь пойти, отвлечься от тебя.
Я жду тебя. Я люблю тебя, Даша. Почему ты не приходишь? Летаешь ли ты по воздуху, словно снежинка, ловя мои мысли? Звонил тебе несколько раз. Обратила внимание на количество звонков? Обратила, знаю. Ты все поймешь. Мы не можем друг без друга. Цифры, цифры. Везде цифры. Число звонков, цифры телефонных номеров. Везде цифры. Ты поняла мое послание? Оно зашифровано, но ты поняла. Ты мчишься ко мне — значит, поняла. Я — это ты, ты — это я. Я в тебе, ты во мне. И нам с тобой все понятно. Мы не можем друг без друга. Мы — две половинки одного целого. Мы спасем мир. Ты наконец все поняла, ибо это и было в моем послании, а ты его расшифровала. Ты мчишься ко мне. Ты приняла мою программу. Она уже запущена. Я жду тебя. Я люблю тебя. Спасем мир.
Бегу, бегу к тебе, Миша, прекрати названивать. Ну что опять нужно этому сумасшедшему? Весь день мне телефон обрывал, а что надо — непонятно. Мне начало это действовать на нервы. Твоя причудливость, Миша, мне надоела. Бегу к тебе, пока еще по улицам меня искать не начал. Молись, Миша, чтобы у тебя было ко мне что-то важное. Я злая.
