Алексей Кошкин - Люди и те, кто против них
Обыватель, поссорившийся с хулиганами, вызвал милицию. Хулиганы, дав милиции взятку, пришли к обывателю и потребовали откупного. Обыватель назначил им встречу и позвал знакомого спецназовца. Спецназовец избил хулиганов. Хулиганы позвали «крышу». В момент разборки «крыши» и спецназовцев появилась милиция и арестовала всех. В милиции обывателя побили, а спецназовца услали вне очереди на войну. Обыватель рассказал об этом газетчику, который написал ядовитую статью. После этого милиция побила и газетчика. Газетчик обиделся и написал еще более ядовитую статью про милицию, а заодно и про «крышу». «Крыша» объединилась с милицией и прикончила газетчика, а заодно и обывателя. В конце сюжета растет любовь между «крышей» и милицией, множатся связи, в будущее смотрится с надеждой.
Второй.Старичок со старушкой решили выпить водочки. Кряхтя и бранясь по поводу испорченного лифта, старичок спускается с шестнадцатого этажа на улицу. Грохочет трамвай, несется и смердит улица, сверху придавило неоновой рекламой, прохватило ветром, и старичок растерялся. Кто-то его немедленно толкает, кто-то посылает по матушке, кто-то, не стесняясь, лезет в карман, ребенок подошел и пописал на носки его ботинок — все смеются над некоммуникабельным старичком. Организм старичка не выдерживает, и последнего хватает кондрашка на виду у всего города.
Долго ли, коротко ли, нашелся один сердобольный еврей, поднявший старичка. Старичок благодарит еврея, плачет и зовет с собой пить водочку, которую еврей тут же и покупает. А к старушке в это время приехал на заработавшем лифте другой старичок, давний друг семьи, и принес свою водочку. Он пристает к старушке, она пристает в ответ, однако тут приходит первый старичок с евреем. Весело пьют вчетвером. Но четверо — это слишком много, обеих водочек не хватает. Все это чувствуют, и у всех портится настроение. В кульминации первый старичок бьет старушку и другого старичка молотком в висок, в ту же минуту раскаивается и кончает жизнь самоубийством с шестнадцатого этажа.
В эпилоге еврей, привыкший в силу истории своего народа уходить от ударов молотком, арестован подоспевшей милицией. Помимо тройного убийства ему приписывают похищение миллиарда долларов из здания областной прокуратуры и подрывание национальных устоев Великодержавии.
Следующий!В центре Загорска есть тайный городок Загорск-19. Седовласые академики, живущие в нем, делают бактериологические бомбы. У этих бомб есть секрет — они рассчитаны на то, чтобы от них умирали только люди Западного мира, а великодержавцы оставались живы и здоровы. В процессе самый седовласый академик героически засыпает на посту и последним движением роняет стекляшку со смертоносной смесью. Смесь испаряется, распространяется за забор и разносится по всему Загорску. Все думают, что великодержавцам это оружие не страшно и спят спокойно, однако вымирает полгорода. Академики раздавлены, они вынуждены признать перед генералом ВСБ свою никудышность. Но генерал справедливый. Он говорит:
— Мы изначально ориентировали это оружие на Запад. То, что жители Загорска умерли от нашей смеси, не говорит о ее несовершенстве. Это говорит только о том, что, к несчастью, много великодержавцев — и в Загорске, и в других городах — давно отравлены западным образом мысли, будучи жертвами идеологической диверсии. Это отравление я закодирую словом «западничество». Как выясняется, западничество снижает иммунитет организма к воздействию нашим Великодержавным оружием. Отсюда вывод — необходимо укрепить круговую оборону, усилить бдительность, удлинить карающую десницу ВСБ, а также научно обосновать вредность западничества для нашей Великодержавии.
В конце полным ходом идет строительство Загорсков-20, -21, -22… и так далее, сколько угодно, благо места для них в вымершем городе предостаточно.
А вот приготовленная мною для одной вечеринки антреприза. Она посвящена моей бабушке, которая любит нашего президента за то, что он поднял ей пенсию.
Утро рабочего дня. Президент один в кабинете. Слышен веселый щебет воробьев. Над площадью бьют часы. Президент весело и живо работает с документами.
Осторожный стук в дверь.
Президент (весело): Минуточку! (Быстро переворачивает по старой привычке все документы текстом вниз). Войдите!
Появляется бабушка.
Президент (живо): А, Любовь Ефремовна! Как же, как же! Давно вас жду.
Бабушка (робко): Здравствуйте.
Президент: Доброе утро! А у меня для вас приятные новости. Решили вам пенсию повысить, на целых двадцать процентов. Что скажете?
Бабушка (недоверчиво): Милый, дорогой господин Президент! Вы шутите? Ведь у вас столько дел, а вы вдруг о моей пенсии вспомнили?
Президент (мягко): Это моя работа.
Бабушка (нерешительно): А вдруг тот, кто пенсию выдает, не поверит, что вы ее повысили?
Президент (строго, но в то же время с иронией): Пусть попробует! Захватите с собой Конституцию Великодержавной Федерации. В первом пункте написано: надо верить Президенту.
Президент встает, они с бабушкой берутся за руки и поворачиваются к залу.
Президент (громко): Я всегда буду помнить, что именно благодаря вам, простым людям, я занимаю столь высокий, ответственный государственный пост. Вы должны жить лучше! Потому что вы имеете на это право.
Играет государственный гимн. Занавес.
Вот такой вот катарсис…
А в голове все-таки стреляют. Я слышу это даже сейчас. Дорога бежит навстречу, я разговариваю с водителем и слышу выстрелы в своем воображении! Я думал, с ними покончено…
Война скоро окончится
«Харизма» шла вперед, сильно кренясь на левый борт. Пол сидел на полу, подобрав ноги, и спиной подпирал стену каюты. А девушка стояла перед ним, схватившись за скобу над дверью. На ее поясе блестели револьверы.
— Сейчас уже почти стемнело, — сказала она. — Вы готовы к разговору? Меня зовут Юнче.
Пол был потрясен, услышав альбионский язык.
— Мисс… Спасибо, что уделили мне внимание… Но я хотел бы встретиться с вашим командиром. Или вы решаете мою судьбу? В таком случае, заявляю вам: я не солдат, я действительно журналист, приехавший работать в вашу страну. Не очень известный, но если вы потребуете выкуп за мое освобождение, сделка непременно состоится: наша корпорация делает все возможное для каждого своего рядового члена. Однако, ограничение моей свободы есть нарушение Международных Положений о правах человека. Они весьма уважаемы во всем цивилизованном мире. Я слышал, Остров тоже когда-то провозглашал себя поборником этих Прав?
Девушка открыла окошечко и выглянула наружу.
— Просто музыка для моих ушей, — обернулась она. — Но многие на Острове не знают этих красивых слов. Цивилизованный мир играет в свою игру, в которой Остров лишь крайняя пешка…
— Где мы? Приближаемся к Острову?
— Не совсем… Сначала мы ползли в тени обрывов, чтобы разминуться со сторожевым катером. Сейчас мы гораздо южнее Острова.
— У вас допотопная шхуна, — сказал Пол.
— У Острова есть и пароходы, только уже нет угля. Парусник удобнее и тише, особенно когда ветер помогает нам, как сейчас.
Пол напрягся и спросил главное:
— Каков мой статус, мисс Юнче? Чего мне ждать?
Та с сомнением покачала головой.
— Статус… Ваш статус висит в воздухе. Все зависит от вас, от того, что мы с вами решим. Пока что вы у меня; я вас не обижу, но не отпущу без подробного разговора. А командир Абрек вами не будет заниматься. Вообще-то вашему брату журналисту от него вреда не было. Обычно стоит беречься наемников — они беспредельщики. А мы просто налетчики, экипаж неудачников… Забудьте о командире, не суйтесь к нему. Он честен и в курсе моих дел, только все-таки надеется выжить. А вы — надеетесь? Тогда, возможно, так и будет. До Острова идти еще двое суток — ветер как раз оттуда. Но это даже лучше…
Голос ее вдруг стал жестче.
— Только не записывайте меня и остальных в друзья. Раз имели глупость приехать в эту страну, не раскисайте и не ищите друзей. Запомните: наш разговор столь долог потому лишь, что вы замерзли и надели мой пиджак, а мне вас жаль. Снаружи холодно и промозгло. Поэтому я отсиживаюсь. Кроме того, мы испытываем взаимную симпатию… Все это вы скажете, если к нам сунутся и спросят, о чем мы болтаем столько времени. Никому не верьте на «Харизме», только мне. Мне вы, кстати, обязаны: я нашла ваши документы в ящике. Где вы сидели, в сарае? Туда они иногда сваливали трупы, вы должны были чуять старую вонь. Напрасно вы задрожали, это не помогает. Здесь не Европа: надо быть ожесточенным, твердым.
— Но зачем я вам?
Девушка только отрицательно покачала головой. Она снова выглянула наружу. Пол тоже вытянул нос и увидел, что небо посветлело за кормой, а берега нигде нет. Кто-то мягко и тяжело прошел по палубе.
