Гюнтер Штайн - Подарок
— Очень хорошо! — Наклонившись к микрофону, он сказал: — Да, я вам вот что еще хотел сообщить: рядом со мной сидит камарад из третьей роты. Он мне только что как раз поведал, что наделал со страху Берендт из первого взвода. — И Эберле громко засмеялся. — А теперь я вам спою!
И он запел о придворном пивоваре. Цингет подпевал ему. Вдвоем они допели песню до конца. Когда песня смолкла, из немецкого окопа послышались аплодисменты.
— Видно, представление пришлось по вкусу, — усмехнулся капитан Малкин.
Однако, едва они покинули ротный НП, с немецкой стороны открыл огонь станковый пулемет, а вслед за ним начали бить минометы.
Эберле дернул Цингета за рукав:
— Будь осторожен, парень!
Однако Цингет не обратил никакого внимания на это предупреждение.
— Какая глупость, какая безграничная глупость! — цедил он сквозь зубы, глядя в сторону гитлеровских окопов.
— О какой глупости вы говорите? — спросил Цингета капитан. — О своей собственной?
— Вполне возможно, — ответил Цингет и, хлопнув в ладоши, громко воскликнул: — Хватит, люди! Хватит!.. Прекратите!.. — И совсем тихо добавил: — Какое странное существо человек… Еще вчера я трясся за свою жизнь… а сегодня уже ничего не боюсь. — Повернувшись к Эберле, спросил: — Ты это понимаешь, товарищ?
Анатолий внимательно следил за выражением лица худого немца, он даже понял кое–что из его слов.
Эберле, ничего не говоря, положил руку на плечо Цингета.
Возвращаясь в село, Анатолий думал о немецких коммунистах. Он теперь начал понимать, что они взялись за выполнение необыкновенно трудной задачи. Борьба, которую им предстоит вести, чрезвычайно тяжела. Некоторые немцы, как, например, этот рабочий из Гамбурга, могут даже потерять мужество, но с Виктором такого не случится. В этом Анатолий был уверен.
12
Увидев, что Кипиани улегся на походной кровати, Виктор на миг задумался, стоит ли ему беспокоить майора. Он на цыпочках приблизился к кровати.
— Ну, что там еще? — недовольно проворчал Кипиани, почувствовавший, что кто–то вошел в комнату.
— Товарищ майор, разрешите доложить: сорок человек перешло к нам! Что вы на это скажете? И все они хотят присоединиться к антифашистскому движению! Они познакомились с Манифестом комитета и заявили о солидарности с ним.
— Сорок из двухсот? Не многовато ли? — спросил Кипиани, поправляя фитиль в коптилке.
— Товарищ майор, это еще не все! — Виктор с трудом сдерживал радостное волнение. — Пять радистов изъявили желание работать на комитет.
Кипиани скептически покачал головой и заметил:
— Что–то события развиваются чересчур быстро… Приведите их ко мне.
— Они ждут вас.
Через минуту в комнату вошли пятеро солдат. Майор внимательно посмотрел на каждого из них, и это, видимо, смутило солдат. Однако едва Кипиани начал задавать им вопросы, как от их скованности не осталось и следа. Казалось, они только и ждали того момента, когда смогут поговорить с советским офицером, чтобы рассказать ему, в каком тяжелом положении находятся немецкие солдаты. Некоторые из них до сих пор все еще верят фашистской пропаганде и не верят в то, что русские не расстреливают пленных. Вот они, радисты, и придумали свой план, с помощью которого им удастся убедить их в обратном. Но для этого им нужно вернуться в свои части, чтобы уже одним своим появлением показать, что фашисты лгут. Кроме того, они попытаются убедить солдат своего взвода, а то и всей роты сдаться в плен целым подразделением. Вернувшись в части, радисты будут поддерживать связь по радио с группой майора Кипиани. Позывной — «Красный черт».
Услышав это, майор скептически усмехнулся: названый позывной не отвечал ни характеру, ни целям Национального комитета.
Переубедить троих из пяти радистов, которые и придумали этот позывной, оказалось не так–то легко.
— Послушайте только, товарищ майор, как красиво это звучит! — настаивали они на своем.
Однако майор не согласился.
— Нет, это не годится, — строго сказал Кипиани. — С вашими «красными чертями» вы не только не поможете делу, но и навредите ему. Я категорически отклоняю ваш позывной. Для того чтобы привлечь солдат на свою сторону, вы должны придумать что–нибудь другое.
Радисты растерянно переглянулись между собой.
Виктор предложил использовать другой позывной — «Лев». С ним согласились все.
Было решено переправить радистов в тылы их дивизий до наступления следующего утра.
— Товарищ Шенк, вы проведете группу на передний край, — приказал майор Виктору и пожелал радистам успеха в их работе.
Виктор имел основания доверять всем пятерым радистам, каждый из которых хлебнул горя и на родине и на фронте и теперь хотел хоть что–то сделать хорошего.
Больше всего Шенку понравился перебежчик Ганс Бринкмейер, бывший электромонтер из Штутгарта. В солдатской книжке Ганса лежали три газетные вырезки: в первой сообщалось о гибели его старшего брата Вольфганга, по второй — о гибели второго брата Герхарда и в третьей — о смерти матери, Марии Бринкмейер, урожденной Штранц. По словам пленного, мать его погибла во время бомбардировки.
У двух других пленных в карманах были найдены письма, адресованные близким на родину. В этих письмах между строк можно было вычитать об усталости и недовольстве офицерами. Так, например, в одном из писем были такие строки: «…Нас хотят убедить в том, что у русских не хватает солдат и очень мало танков и боеприпасов. Но теперь мы на собственном опыте почувствовали, что это не так. Они затащили нас в мешок. Ты не можешь себе представить, как они воюют: если они решили взять город, то обязательно возьмут его… Только бы нам выбраться отсюда живыми!»
Солдаты писали, что офицеры ввели их в заблуждение. Теперь же они по–настоящему почувствовали всю бессмысленность этой войны.
У четвертого радиста нашли письмо жены, в котором она заверяла его в своей верности.
Пятый радист регулярно слушал радиопередачи Национального комитета, обсуждал их со своими товарищами. Он склонил своих друзей к тому, чтобы перебежать на сторону русских.
После того как радисты ушли, Виктор доложил майору свои выводы по первому допросу.
— Хорошо, Виктор Андреевич, что вы прониклись доверием к этим солдатам. Возражений в отношении их я не имею. Думаю, что они не обманут наших надежд. А что касается перехода сорока пленных солдат на сторону вашего комитета, то тут, по моему, вы несколько поторопились.
— Вовсе нет, товарищ майор, — возразил ему Виктор. — Они хорошо подготовлены…
— Знаю, они все прочли Манифест и вы с ними уже поговорили, но это еще не подготовка.
— Понимаю, — замялся Виктор. — Но когда они шли по тылам, то собственными глазами видели сожженные села, убитых мирных жителей: женщин, детей, стариков… Это произвело на них сильное впечатление и в значительной степени подействовало на их решение.
— Если для того чтобы перейти на другую сторону, достаточно посмотреть на содеянное самим собой и тебе подобными, то почему тогда на нашу сторону перешла не все гитлеровские солдаты? — с усмешкой спросил майор.
— Чтобы решиться на такое, нужно время, — нашелся Виктор. — Видимо, эти сорок человек раньше задумывались над этим, а не пришли к такому решению по пути в лагерь для военнопленных. Многие же до сих пор или вообще ничего не слышали о Национальном комитете, или слышали очень мало…
— Подожди! — перебил Виктора майор, подняв руку. — Ты же сам мне только что говорил, что почти семьдесят процентов пленных знакомы с деятельностью Национального комитета.
— Говорил, так как нам об этом сказали на последнем совещании уполномоченных комитета, — объяснил Виктор. — Тридцать пять процентов пленных узнали о нем из листовок комитета, двадцать — через нашу радиостанцию «Свободная Германия», а остальные — через наши ОГУ и МГУ и нашу газету.
— Я полагаю, что после приезда сюда делегации Зейдлица о вашем комитете будут знать еще больше. — Майор улыбнулся. — Но этого мало. Большинство немецких солдат слышали, что такой комитет существует, но они не имеют представления, кто в него входит и каковы его цели.
Затем Кипиани и Виктор обсудили некоторые мероприятия по оживлению фронтовой пропаганды и продумали, сколько экземпляров Манифеста комитета потребуется им еще.
В это время в комнату бесшумно вошел Анатолий. Майор его даже не заметил.
Толик принес им чай и яичницу. Виктору досталась большая порция. Парню хотелось поговорить с Виктором, но так, чтобы им никто не мешал.
Кипиани высказал опасение, что в большом лесу, который наступающие советские войска попросту обошли и который теперь оказался как бы в тылу, по–видимому, находится большая группа гитлеровцев, отставших от своих частей.
— Как вы полагаете, товарищ Шенк, что нам предпринять, чтобы обезопасить эту группу?
— Я полагаю, что нам необходимо без промедления прочесать лес и вывести из него как можно больше немецких солдат, — ответил Виктор.
