Мюриэл Спарк - Девушки со скромными средствами
– Скоро год. Мне кажется, я здесь и умру, – ответила она с тем привычным пренебрежением к Клубу, которое было характерно для всех его постоянных членов.
Он сказал:
– Погодите, вот выйдете замуж…
– Нет, нет, не надо. – Она говорила спокойно-увещевающе, так, будто хотела вовремя остановить ребенка, который чуть-чуть не плюхнул в суп ложку варенья.
У них над головой раздался громкий визгливый смех целого женского хора Оба подняли глаза к потолку: видимо, девушки в дортуаре на втором этаже, как всегда, обменивались позаимствованными у дружков из ВВС свежими анекдотами, которыми можно рассмешить только тех, кто уже здорово навеселе – от выпитого вина или от молодости, неважно.
В зал вошла Грегги. Взглянув наверх – туда, откуда доносились взрывы хохота, – она направилась к Джоанне и Николасу и сказала:
– Уж скорей бы все эти девицы со второго этажа повыходили замуж и оставили нас в покое. Сколько лет живу в Клубе, но такой крикливой компании не припомню. И ума при этом ни на грош.
Тут к ним присоединилась Колли: она уселась рядом с Николасом. Грегги повторила:
– Я говорю: что за девицы подобрались на этот раз – хоть бы повыходили замуж и оставили нас в покое.
Эта точка зрения целиком совпадала с тем, что думала сама Колли. Но из принципа она всегда возражала Грегги, и к тому же она полагала, что элемент разногласия помогает поддерживать разговор.
– Зачем им это надо – выходить замуж? Пускай наслаждаются жизнью, пока молоды!
– Только замужем они смогут насладиться жизнью сполна, – вступил Николас – Нельзя забывать про сексуальный аспект.
Джоанна вспыхнула. Но Николас невозмутимо продолжал:
– Да, секс – и очень интенсивный! Первый месяц – каждую ночь, следующие два месяца – через день, затем в течение года – по три раза в неделю. А потом раз в неделю, и хватит.
Он говорил это легко и непринужденно, сосредоточенно возясь с магнитофоном.
– Напрасно стараетесь, молодой человек: нас ничем шокировать нельзя! – сказала Грегги, обводя торжествующим взглядом стены, которые отнюдь не привыкли к подобным речам, – как-никак это было общественное место.
– А вот меня можно шокировать, – сказала Джоанна. Она смотрела на Николаса изучающе и слегка виновато.
Колли совсем растерялась и не знала, к какой стороне примкнуть. Она открыла и снова защелкнула замок своего старого ридикюля, а затем слегка побарабанила пальцами по его вспученным потертым бокам. Наконец она произнесла:
– Да он и не думает нас шокировать. Просто он реалист и трезво смотрит на вещи. Если человек возрастает в благодати, и я позволю себе смелость зайти в своем предположении дальше – когда человек возрос в благодати, тогда трезвое отношение к жизни, включая секс и все остальное, дается ему самым естественным образом.
Николас подарил ее признательной улыбкой.
Колли не то поперхнулась, не то смущенно хихикнула, окрыленная тем, что ее смелые откровения имели такой успех. Она почувствовала, что идет в ногу со временем, и с жаром продолжала:
– И вообще, чего не имеешь, о том не жалеешь.
Грегги сделала изумленное лицо, как будто и впрямь не понимала, о чем это Колли толкует. На самом-то деле за тридцать лет враждебно-приятельских отношений с Колли она успела прекрасно изучить присущую той манеру перескакивать сразу через несколько звеньев в логической цепи рассуждений и ошарашивать всех неожиданными умозаключениями, особенно когда Колли бывала выведена из равновесия новым для нее предметом разговора Или присутствием мужчины.
– Ну и что ты хочешь этим сказать? – спросила Грегги. – Чего не имеешь? О чем Речь?
– О сексе, о чем же еще, – ответила Колли каким-то чересчур громким голосом, по-видимому надеясь таким образом преодолеть неловкость темы. – Мы ведь говорили о сексе и о том, надо ли выходить замуж. Да, так вот, хотя в супружеской жизни, конечно, есть свои преимущества, но если ты ее никогда не имел и не имеешь, то, значит, и жалеть не о чем.
Джоанна наблюдала за возбужденным разговором двух дам с выражением смиренного сострадания. Никогда еще она не казалась Николасу такой сильной, как сейчас, когда она смиренно взирала на сцену единоборства между Колли и Грегги, в котором каждая старалась продемонстрировать полное отсутствие предрассудков.
– А все-таки, Колли, что ты хочешь этим сказать? – наступала Грегги. – Ты глубоко не права, Колли. Не жалеть об отсутствии секса нельзя. У тела своя жизнь. И ты, и я – мы обе с тобой не можем яе жалеть о том, чего лишены. Чисто биологически. Почитай Фрейда. Это все проявляется в сновидениях. Во сне мы ощущает чье-то близкое присутствие, во сне нас обнимают чьи-то руки, во сне…
– Минуточку, минуточку!
Николас поднял руку, призывая к тишине, якобы для того, чтобы отрегулировать звук в своем магнитофоне, в который он еще даже ленты не заправил. Он понял, что эти милые дамы, раз ступив на скользкую дорожку, могут договориться бог весть до чего.
– Откройте мне, пожалуйста!
Из-за двери послышался голос администраторши и звяканье чашек на подносе. Николас вскочил с места, чтобы помочь, но она ловко, как заправская горничная, приоткрыв дверь одной рукой и придержав ее ногой, уже протиснулась в комнату.
– Лично мне кажется, что вожделенное Небесное Блаженство – слишком слабая компенсация того, чего мы лишены, – подвела итог Грегги, нанося коварный удар по религиозным чувствам Колли.
Пока разливали кофе и комната постепенно заполнялась зрительницами, вошла Джейн; после телефонного разговора с Тилли она почувствовала прилив свежих сил и полагая, что отчасти уже искупила вину, вручила Николасу плод своей умственной Деятельности – письмо от Чарлза Моргана. Погруженный в чтение письма, Николас не глядя взял чашку и при этом плеснул кофе на листок.
– Что ты наделал – все испортил! -воскликнула Джейн. – Мне же придется все переписывать!
– Как раз теперь оно совсем похоже на настоящее, – заметил Николас. – В самом деле, если, предположим, я получаю письмо от Чарлза Моргана, в котором сообщается, что я гений, то, надо думать, я часами буду его читать и перечитывать, так что в конце концов письмо порядком поистреплется. Скажи-ка, а ты уверена, что имя Моргана произведет на Джорджа впечатление?
– Еще бы.
– Что ты хочешь сказать – еще бы ты не была уверена или еще бы не произвело впечатления?
– И то, и другое.
– Будь я на месте Джорджа, меня бы это только отвратило.
Однако пора было начинать чтение поэмы «Гибель Германии». Джоанна уже стояла, держа в руках раскрытую книгу.
– И чтоб никто не шикнул! – предупредила администраторша, имея в виду: «И чтоб никто не пикнул!» – И чтоб никто не шикнул, – повторила она. – Помните, что аппарат мистера Фаррингдона записывает абсолютно все: булавка упадет – уже помеха.
Одна из обитательниц дортуара, пока суд да дело – поднимавшая спущенную петлю на чулке, осторожно разжала пальцы и уронила иголку на паркет, а затем быстро нагнулась и подняла ее. Другая девушка, заметив, как она это проделала, прыснула в кулак. А в остальном стояла полная тишина, если не считать негромкого урчания магнитофона, ожидавшего, когда Джоанна начнет.
Ты, Боже, создатель мой,
Властелин над страстями моими,
Ты царишь над землей и глубью морской,
Над мертвыми и живыми;
Ты сплел во мне кости и жилы, связал мою плоть,
И теперь, перед смертью… [32]
ГЛАВА 8
27 июля, в пятницу, после обеда, когда Джейн только что вернулась в Клуб, с верхнего этажа послышался отчаянный крик. В этот день она ушла с работы раньше обычного, потому что назначила встречу Тилли. Донесшийся до ее ушей крик не вызвал у Джейн особого беспокойства. Она поднималась по последнему лестничному пролету, когда крик раздался снова – еще более пронзительный, чем прежде, – и послышались встревоженные голоса. Отчаянные крики в Клубе могла вызвать и спущенная петля на чулке, и уморительный анекдот.
Добравшись до верхней площадки, она поняла, что источник всего этого переполоха находится в уборной. Там Энн, Селина и еще две девушки со второго этажа совместными усилиями пытались вытащить из узкого окошка какую-то девицу, которая, очевидно, хотела вылезти наружу и застряла. Она судорожно дергалась и брыкалась, однако без видимого успеха, в то время как остальные наперебой давали ей разные советы. В хор участливых голосов то и дело врывались ее истошные крики. Она была совершенно раздета, и ее голое тело было чем-то намазано и лоснилось; у Джейн сразу мелькнуло подозрение, что тут в ход мог пойти ее собственный кольдкрем, который она держала в баночке на туалетном столике.
– Кто это? – спросила Джейн, разглядывая неопознаваемые дрыгающиеся ноги и ерзающий зад – остального было не видно.
Селина принесла полотенце и, обернув его вокруг талии незадачливой девицы, пыталась сколоть булавкой. Энн умоляла ее не кричать, а еще одна девушка на всякий случай вышла на лестницу посмотреть, не идет ли, боже упаси, кто из начальства.
