Артуро Перес-Реверте - Территория команчей
Барлес только открыл рот крикнуть Маркесу, что на дороге показались танки, как раздался первый орудийный выстрел. Теперь уже стреляли не наобум, — это был точный прицельный огонь по местам, прилегающим к мосту. Барлес бросился на землю, услышав сначала, как снаряд со звуком рвущейся ткани просвистел над его головой, а потом и сам взрыв, прогремевший за фермой. «Ниссан», — подумал он. — Хоть бы эти сукины дети не попали в «ниссан». Потом он подумал о Ядранке: «Хоть бы эти сукины дети не попали в нее».
Он поднялся, чтобы бегом пересечь последние десять метров, отделявшие его от Маркеса, и, поднявшись, увидел, что от кромки леса быстро бегут двое хорватских подрывников. В руках у них были автоматы Калашникова, и они очень торопились. Танк на другом берегу двигался медленно и неуклюже, словно шла замедленная съемка, но Барлес знал, что это оптический обман, вызванный расстоянием, — танки всегда движутся быстрее, чем хотелось бы.
Он с разбегу растянулся рядом с Маркесом на косогоре, и именно в эту секунду над их головами в том же направлении пролетел второй снаряд. Камера оператора была включена, и он, не переставая, снимал общий вид моста, но левым глазом следил за приближающимся танком, который пока не попадал в кадр; размытые маленькие фигурки виднелись за ним на дороге.
— Пехота, — заметил Барлес.
— Вижу, — отозвался Маркес.
К ним подбежали двое хорватов. Один из них, совсем молоденький, весь взмок в огромном бронежилете — такими пользуются подносчики снарядов — с длинным, болтающимся выступом впереди, который прикрывал его почти до колен, мешая парню бежать. Другой был здоровым усатым мужчиной. Оба были сильно возбуждены и, добежав до середины косогора, стали отчаянно размахивать руками.
— Они говорят, чтобы мы убирались, — перевел Барлес.
Маркес, внимание которого было приковано к мосту и к камере, даже не потрудился ответить. Тогда тот подрывник, что помоложе, подбежал поближе и подергал Маркеса за ботинок.
— Иди в жопу, — отозвался тот.
Третий снаряд угодил между косогором и кромкой леса, — точно в то место, откуда только что пришли подрывники, и поднятая взрывом земля вперемешку с травой посыпалась на дорогу. Все бросились ничком, плотно прижавшись к земле, — все, кроме Маркеса, не спускавшего глаз с моста. Наплевав на то, кто что скажет, Барлес надел каску. «Glupan», — сказал молодой хорват, глядя на Маркеса, что в переводе с сербско-хорватского означает что-то вроде «Ну и дурак», — и оба солдата бросились вдоль дороги к ферме, стараясь держаться под прикрытием косогора.
— Они сматываются, — сказал Барлес.
Ему тоже ужасно хотелось убежать, но есть вещи, которых делать нельзя. Прилаживая ремешок каски, он увидел, что из леса появились еще двое хорватских солдат, которые побежали через поле по направлению к ферме. Теперь с того берега стрелял пулемет, и за рекой возникали красные трассирующие линии; казалось, что, приближаясь, они набирают скорость, как разделительная полоса на шоссе, когда ты мчишься по нему на полной скорости.
— Дерьмо-дерьмо-дерьмо, — сказал Барлес.
Красная трассирующая линия прошла высоко, метрах в десяти над их головами, и, уйдя влево, закончилась где-то около Красавчика. С точки зрения пиротехники, война была захватывающим зрелищем. Когда в сентябре восьмидесятого иранские «Фантомы» впервые бомбили Багдад, Барлес, захваченный этим зрелищем, всю ночь провел на террасе гостиницы «Мансур» вместе с Пепе Вирхилио Кольчеро из газеты «Йа» и с Фернандо Доррего из «АБЦ». Они лежали на спине и трепались, глядя, как уходят вверх трассирующие линии и ракеты земля — воздух. Одиннадцать лет спустя Барлес и Пепе Кольчеро смотрели в Дахране, как над Саудовской Аравией американские комплексы ПВО «Патриот» сбивали иракские «Скад», но тогда рядом с ними лежали противогазы. Война в заливе была необычной: пять месяцев ожидания, месяц воздушных налетов и только неделя наземных операций. В их профессии издавна существовал неписаный закон: всю дистанцию военные корреспонденты идут вместе, но на финишной прямой они расходятся, и каждый работает в одиночку. Так было и в ту ночь, когда началось наступление союзников: все журналисты в пресс-центре и в гостинице «Меридьен» в Дахране тщательно скрывали свои планы. «На днях попробую съездить в Кувейт», — говорил кто-то. «Нет, я предпочитаю подождать», — возражал другой, и всё в том же духе. Но стоило им пожелать друг другу спокойной ночи, как все съемочные группы — Пьер Пейро и его ребята из Европейского бюро, Ахилл д'Амелиа, Национальное Радио Италии, ТВ-3, ТВИ и все остальные — погрузили в свои внедорожники запас воды, питья, горючего, карты, компасы и, прикрепив опознавательные знаки союзников — перевернутую букву V по бортам и яркую оранжевую полосу на крыше, — отправились через пустыню на север, лавируя между минными полями. На следующий день все они встретились в Эль-Кувейте, обросшие щетиной и запыленные, но никто не удивился этой встрече и все восприняли ее как нечто само собой разумеющееся, без малейшего удивления и без упреков, как и было принято в племени военных корреспондентов. Барлес и Хосеми Диас Хиль приехали как раз вовремя, чтобы успеть снять последние бои между арьергардными иракскими частями и американскими войсками; сняли они и разграбленный магазин фирмы «Ролекс», где повсюду валялись пустые коробки, и развалины гостиницы «Шератон», темный разбомбленный «Хилтон», бросавшихся им на шею кувейтцев, пылающий горизонт, горящие нефтяные скважины, черное от дыма небо… И пока они снимали, в магнитоле их «лендкруизера» крутилась кассета, и Маклеан пел свою песню «Винсент», а по обеим сторонам дороги дымились иракские танки.
Барлес увидел, как в Бьело-Полье из-за поворота дороги выполз еще один танк, и понял, что мосту осталось жить не больше минуты. Не поднимаясь с земли, он оглянулся, прикидывая, каким путем лучше отступать. Под обстрелом нельзя бежать по прямой, и перед тем как сделать первый шаг, следует в уме прикинуть свой путь — от этого камня к тому дереву, оттуда до кювета, помня старый принцип: «Never in the house» — только не в дом. Когда ты убегаешь от чего-то, дома могут оказаться опасными ловушками: ты не знаешь, что ждет тебя внутри, и, кроме того, рано или поздно пули пробьют стены, а снаряды обрушат их тебе на голову. Ты входишь, думая, что спасен, а на самом деле, чтобы уже никогда не выйти оттуда.
Крупнокалиберный пулемет стрелял с равными интервалами, поэтому открытый отрезок дороги от них до Красавчика исключался. Наверное, лучше всего перебежать через косогор, как сделали двое хорватов, а потом, очень быстро, мимо фермы к повороту дороги, где стоял «ниссан». Барлес закинул рюкзак на спину и стиснул зубы, ощущая неприятную дрожь в желудке и в ногах. «Стар я становлюсь для этого дела», — подумал он. Лучше быть молодым, верить в плохих и хороших, иметь крепкие ноги и быть участником событий, а не просто свидетелем. Начиная с сорока, ты уже безнадежно стар для этого ремесла.
Он наклонился, чтобы через плечо Маркеса взглянуть на индикатор батарейки, и тут все произошло почти одновременно. Металлическая обшивка моста зазвенела от пуль, прямо посреди дороги за их спинами разорвался снаряд — Красавчика убило в третий раз, подумал Барлес, — а мост слегка приподнялся, задрожал, и под ним появилось оранжевое сияние. Барлес, ничего не услышавший, почувствовал, как поток горячего и плотного воздуха, такого плотного, словно это был твердый предмет, ударил его по груди, лицу, по барабанным перепонкам, отозвался в легких, в носу и в голове, и только потом докатился до него сухой звук, что-то вроде «крах-бам», и реку, и сам мост мгновенно заволокло дымом, а с неба градом посыпались металлические осколки. И, взглянув на Маркеса, Барлес увидел, что тот глазом приник к видоискателю, а губы его расплылись в широченной улыбке.
А потом мост осел. Рассвирепев, мусульмане столпились на том берегу. Барлес увидел, как четверо последних хорватских подрывников выбежали из леса и бросились к ферме.
— Все, пошли, — сказал Маркес.
— Снял?
— Снял.
Пулеметные пули так и прыгали по асфальту. Барлес потихоньку отполз вниз по косогору, зная, что Маркес, с «Бетакамом» на плече, продолжает снимать. Наверху, на дороге, разорвался еще один снаряд. Пригнувшись и стараясь держаться под прикрытием косогора, они сделали крюк метров в тридцать, а потом, перебравшись через поток грязи на месте упавшей бомбы — «Хорошенькое озерцо», — подумал Барлес, — выбрались на дорогу. Перед этим Барлес взял камеру, которую протянул ему Маркес.
— Танки снял?
— Они не входили в кадр, а переводить камеру я боялся.
— Да ладно, неважно.
Выбравшись на дорогу, Барлес снова протянул Маркесу его «Бетакам». Пулемет продолжал строчить как сумасшедший, невзирая на дымовую завесу, которая, впрочем, начинала рассеиваться. «Хоть бы этому сукину сыну не взбрело в голову начать снимать, — взмолился про себя Барлес. — Хоть бы этому сукину сыну… Хоть бы…».
