Ясуси Иноуэ - Три новеллы
Цугами терялся в догадках, пытаясь понять, зачем понадобилось Окабэ рассказывать о своей жизни типичного мошенника и афериста, но потом, видимо, сам увлекся и слушал его с интересом.
— Все это очень занимательно, — признался Цугами, не покривив душой.
— Вот такой я человек. А сейчас у меня уже миллионов десять, а то и все двадцать… Ну теперь-то, господин Цугами, вы согласны взять меня в долю? — неожиданно заключил Окабэ.
Взгляды их встретились и, словно в поединке, вцепились друг в друга. Окабэ первым отвел глаза, не спеша закурил, снова повернулся к Цугами и посмотрел на него настойчиво и как бы оценивающе.
Окабэ сказал, что если совместная покупка быков Цугами почему-либо не устраивает, он мог бы взять на себя все расходы по их транспортировке и содержанию. Он готов также ассигновать средства на проведение самого зрелища, а всю прибыль уступить газете. Он говорил тихо но уверенно, словно заранее зная, что возражений не будет.
— Вы меня ставите в затруднительное положение, — ответил Цугами, дав Окабэ выговориться.
Хотя Окабэ казался Цугами несколько одиозной личностью и особого доверия не заслуживал, предложенные им условия были несомненно выгодны для газеты. И все же ему не понравился чересчур самоуверенный и цепкий взгляд маленьких глазок Окабэ.
— Позвольте уж нам самим довести дело до конца. Для меня ведь это первое предприятие, за которое я взялся, — ответил решительно Цугами.
Окабэ, держа в руках стакан с виски и вежливо кивая, выслушал ответ и сказал:
— Понимаю, понимаю. Очень жаль, но ничего не поделаешь. Затем он подлил виски в чашечку Цугами и со смехом добавил:
— Знаете, вы мне нравитесь. Честное слово! И дело это вам по плечу. Откровенно говоря, очень хорошо, что вы мне отказали. Я не в обиде.
Окабэ в самом деле, кажется, пришел в хорошее настроение — правда, трудно было понять, насколько искренне он говорил.
Когда Цугами и Тасиро вышли наружу, день уже клонился к вечеру и косые лучи неяркого зимнего солнца освещали сумрачные развалины.
— Напрасно вы отказались от выгодного предложения, — со вздохом сказал Тасиро.
— Напрасно? — переспросил Цугами, хотя подумал то же самое.
Подняв воротники, они зашагали рядом, но внезапно появившийся из-за поворота грузовик вынудил их отскочить на тротуар, и они невольно повернулись лицом друг к другу.
— Я не успел еще вам сообщить, что возникла одна сложность, — сказал Тасиро, виновато заглядывая Цугами в глаза.
Оказывается, для перевозки двадцати двух быков требовалось восемь вагонов, а сейчас из города В. ежедневно к товарным поездам прицепляют не более двух. Тасиро специально ездил в Хиросимское управление железных дорог, просил дополнительно прицепить несколько вагонов, но ему отказали, объяснив это жесткими лимитами на уголь, а также отсутствием вагонов. Цугами молча шел рядом, слушая Тасиро. Ему казалось, будто с океана мчится на него огромная волна, увенчанная шапкой пены, и никакими силами ее не одолеть.
— Только Окабэ с его связями мог бы замолвить за нас словечко в Хиросимском управлении, — заключил Тасиро.
— Вы с ним, наверно, уже и договорились? — Цугами резко остановился и сердито поглядел на Тасиро. Тасиро нахально рассмеялся. Видимо, он в самом деле уже посулил Окабэ быков в обмен на эту услугу. Цугами с неприязнью ощутил, что Окабэ незаметно и вопреки его желанию приобщается к их предприятию.
В новом году Сакико еще ни разу не удалось встретиться с Цугами. Вначале он собрался было съездить на новогодние праздники в родную деревню в префектуре Тоттори, но затем отказался от своего намерения и целиком посвятил себя подготовке к бою быков. Лишь новогоднюю ночь — и то по реши тельному настоянию Сакико — они провели вдвоем в тихом отеле в Киото, куда доносилось лишь журчание воды в канале. Была настоящая новогодняя ночь. Звезды ярко сверкали в черном бархатном небе. Кругом царила тишина, даже ветер, дувший последние несколько дней, поутих. Ровно в двенадцать часов зазвонили колокола в буддистских храмах, разбросанных по всему Киото. Цугами сидел за небольшим столиком и, прихлебывая виски, тщательно записывал в новый блок но; все, что ему предстояло еще сделать до начала боя быков. Когда зазвонили колокола, он отложил ручку в сторону и прислушался. Сакико была рядом. Звон колоколов, ближних и дальних, перемежаясь и сталкиваясь, напоминал журчание множества серебристых ручейков, пробивавшихся к отелю сквозь холодную ночную тьму.
Цугами и Сакико долго сидели рядом, молча прислушиваясь к перезвону колоколов. Сакико ощутила удивительное спокойствие, какого еще не испытывала за все время их знакомства. Лицо Цугами, стряхнувшего с себя на мгновенье повседневные заботы, показалось ей открытым и беззащитным. И ее внезапно затопило необычное, далекое от ненависти и любви чувство, будто она обязательно должна находиться при Цугами, иначе он погибнет. А колокола продолжали звонить. Когда отзвучала половина от положенных ста восьми ударов, Цугами поднялся, открыл окно и некоторое время вглядывался во тьму. Сакико подошла, встала рядом и, прижимаясь к нему, выглянула наружу, где царил неприветливый мрак, сотрясаемый колокольным звоном. Густые кроны деревьев отгораживали их от города, и сквозь них нельзя было разглядеть ни единого огонька. Неожиданно Сакико почувствовала необъяснимый страх. Нечто тревожное было в том, как они — двое любовников — стоят, прижавшись друг к другу, и прислушиваются к звону колоколов, провожающих старый год. Казалось, будто каждый удар отдаляет их друг от друга, приближая неизбежную разлуку.
Сакико отошла от окна и присела в углу у небольшого зеркала в лакированной рамке. Не в силах унять охватившую ее тревогу, она думала о том, что отдала Цугами три лучших года жизни, а взамен обрела одни лишь переживания. Из зеркала на нее глядело осунувшееся бледное лицо с лихорадочно блестевшими глазами…
Первые дни нового года Сакико провела у себя дома. Ей никого не хотелось видеть, к тому же она простудилась. От нечего делать она листала газеты, обратив внимание, что сразу после новогодних праздников в «Новой осакской вечерней газете» заметно больше стало материалов, связанных с предстоящим боем быков: интервью нашумевшего певца — исполнителя роли Хозе в опере «Кармен»; статья о бое быков барона Ф. — известного любителя спорта; фотография старого скульптора, специализировавшегося на изображении быков; статья подающего надежды боксера о быках, опубликованная под привлекательным заголовком «С точки зрения профессионала»; материалы спецкора газеты под шапкой «Там, где выращивают боевых быков».
Сакико мало интересовал сам по себе бой быков, но сквозь все эти статьи, заполонившие полосы вечерней газеты, она ощущала холодные, но в то же время одержимые идеей глаза Цугами. На газетных полосах как бы отражались его планы, внезапно мелькавшие мысли. За типично рекламными материалами, информацией о съемках короткометражных фильмов на стадионе, где намечалось провести бой быков, она видела мечущуюся фигуру возлюбленного, ведущего переговоры, что-то предлагающего, отвергающего, спешащего осуществить свои замыслы.
Восьмого января Сакико решила обязательно повидаться с Цугами. А решив так, она уже не могла спокойно усидеть на месте. Тем более что на следующий день она должна была после болезни выйти на работу в ателье близ Синсайбаси, и времени у нее оставалось в обрез. Кроме того, ее по-прежнему не оставляла странная тревога, испытанная в ту новогоднюю ночь. И хотя давно уже наступил новый год, неприятный осадок все не исчезал.
Сакико позвонила в редакцию, но там ей ответили, что последние два-три дня Цугами днюет и ночует на стадионе Хансин. Цугами с самого начала запретил Сакико появляться у него на службе. И все же она отправилась на стадион, хотя сознавала, что это может выдать их отношения. Накануне сильно похолодало, и казалось, вот-вот выпадет снег. Сакико впервые вошла внутрь стадиона, огромную чашу которого прежде видела лишь из окна электрички. Она пересекла пустое безлюдное в это время поле и вошла в маленькую контору, напоминавшую корабельную рубку. Там было несколько человек — то ли журналистов, то ли обычных посетителей. Они сидели вокруг переносной печурки и курили. Чуть в стороне она увидала Цугами. Он стоял в пальто с поднятым воротником и что-то громко кричал в телефонную трубку. Его взгляд безразлично скользнул по Сакико, и в его холодных глазах она почувствовала укор. Закончив длинный разговор, он первым вышел из конторы и по темному зигзагообразному проходу стал подниматься на верхний ярус. Сакико последовала за ним.
— Зачем пожаловала? У тебя ко мне дело? — раздраженно спросил Цугами, бросив на нее быстрый взгляд. Щеки его запали. По всему было видно, что он устал до изнеможения.
