Рышард Капущинский - Путешествия с Геродотом
Какую функцию выполняет отмщение? Страх перед ужасной местью, перед ее неотвратимостью должен удерживать каждого от совершения чего-то, что наносит вред другим. Он должен быть сдерживающим моментом, голосом рассудка. Но если кого-то и страх не удержит и этот кто-то допустит несправедливость по отношению к другим, он тем самым выкует первое звено в цепи отмщений, цепи, которая может тянуться через поколения, через века.
Есть какой-то мрачный фатализм в механизме мести, нечто неотвратимое. Казалось бы, ни с того ни с сего на человека вдруг обрушиваются несчастья, а он не может понять — за что? Что вдруг случилось? А все просто: его настигла месть за преступление жившего десять поколений назад праотца, о существовании которого он даже не подозревал.
Второй закон Геродота, касающийся не только истории, но и жизни человека, звучит так: счастье человеческое недолговечно. И наш грек доказывает эту истину, описывая драматическую, волнующую судьбу лидийского царя Креза, в чем-то схожую с судьбой библейского Иова, для которого Крез, возможно, послужил прототипом.
Лидия, его царство, — это сильное азиатское государство, расположенное между Грецией и Персией. Там, в своих дворцах, Крез собрал несметные богатства, горы золота и серебра, которые прославили его по всему миру и которые он с гордостью показывал своим гостям. Дело было в середине VI века до Рождества Христова, за несколько десятилетий до того, как родился Геродот.
Как-то раз в Сарды, столицу Лидии, прибыли все греческие мудрецы того времени, и в их числе афинянин Солон (он был поэтом, творцом афинской демократии, известным своей мудростью). Крез лично принял Солона, приказал своим слугам показать ему сокровища и, в полной уверенности, что их вид ошеломит гостя, обратился к нему: Хочется мне спросить тебя, видел ли ты самого счастливого из людей? А спросил так, убежденный, что он и есть тот счастливейший из людей.
Но, вероятно, Солон не угодил ему ответом, назвав среди счастливцев нескольких героически погибших афинян и добавив: И меня, знающего, сколь изменчиво и завистливо божество, ты, Крез, спрашиваешь о судьбе людей? За нашу долгую жизнь приходится много увидеть, чего и не хочется, многое вынести. Я определяю жизнь человеческую семьюдесятью годами, или двадцатью пятью тысячами двумястами днями. Из всех этих дней ни один не похож на другой. И поэтому, Крез, человек — это игрушка в руках судьбы. Однако я вижу, что ты очень богат и царство твое многолюдно. Но того, о чем ты меня спрашиваешь, я не могу о тебе сказать, пока не узнаю, что жизнь твоя завершена. Пока жизнь не дойдет до своей последней черты, не следует спешить с оценкой и говорить: «Я счастливый». В каждом деле следует видеть конец, каков он будет: ведь очень многим людям бог лишь показывает счастье, чтобы потом их сбросить в пропасть.
И в самом деле, после отъезда Солона кара богов сильно ударила по Крезу, и это, видимо, за то, что он возомнил себя счастливейшим человеком на свете. У Креза было два сына: статный Атис и другой, глухонемой. В Атисе он души не чаял, берег его как зеницу ока. Но случилось так, что во время охоты его ненамеренно убил один из гостей Креза, некий Адраст. Поняв, что совершил, он впал в отчаяние. В день похорон Атиса Адраст дождался, пока народ разойдется и вокруг могилы станет пусто, а потом, поняв, что из всех известных ему людей самый тяжелый жребий выпал ему, покончил с собой над могилой.
После смерти сына Крез два года жил в глубокой печали. Тем временем к власти в соседней Персии приходит великий Кир, благодаря которому мощь страны быстро растет. Опасаясь, как бы государство Кира не стало слишком сильным, и видя в нем угрозу Лидии, Крез замышляет предупредить возможную персидскую агрессию и ударить первым.
В то время у сильных мира сего был обычай согласовывать принимаемое решение с оракулом. Таких оракулов в тогдашней Греции было много, но самый главный находился в храме, расположенном на крутом горном склоне в Дельфах. Чтобы получить благоприятное предсказание, следовало умилостивить дарами дельфийского бога. Крез задумывает гигантское жертвоприношение.
Он велит забить три тысячи голов скота.
Он велит заготовить в качестве жертвы тяжелые слитки золота и серебра.
Он велит развести громадный костер, в жертвенном огне которого сжигает золотые и серебряные ложа, пурпурные плащи и хитоны.
И всем жителям Лидии он приказывает принять участие в жертвоприношении.
Мы можем представить, как многочисленный и покорный лидийский народ тянется по дорогам туда, где пылает большой костер, и как люди бросают в огонь все самое ценное: золото, украшения, сакральную и домашнюю утварь, праздничные и повседневные одежды.
Для изрекаемых оракулом предсказаний характерны осторожная многозначность и туманная неясность. Их тексты составлены так, что в случае ошибки (а такое случалось часто) оракулу несложно вывернуться, не потеряв лицо. Тем не менее вот уже много тысяч лет люди с горящим взором, жадно вслушиваются в слова ворожей — такова неослабевающая и неистребимая сила желания поднять завесу с завтрашнего дня. Как видно, Крез тоже не был свободен от такого желания. Он нетерпеливо ожидает возвращения своих посланников к разным греческим оракулам. Ответ дельфийского оракула звучал так: выступив против персов, ты уничтожишь большое государство. Зайдясь в милитаристском раже, Крез, изо всех сил стремившийся к этой войне, так интерпретировал предсказание: если выступишь против Персии, то разобьешь ее. Ведь Персия тогда представляла собой — и здесь он был прав — большое государство.
Вот он и выступил, но войну проиграл, уничтожив, в соответствии с предсказанием, большое государство — собственное, а сам попал в рабство.
Плененного Креза персы отвели к Киру. А Кир повелел сложить огромный костер и на него возвести Креза в оковах, а с ним дважды семь сынов лидийских. Быть может, Кир хотел принести их в жертву как победный дар некоему божеству или же исполнить данный обет. Быть может, наконец, так как Киру была известна набожность Креза, Кир возвел лидийского царя на костер, желая узнать, не спасет ли его от сожжения заживо какое-нибудь божество… А Крез, стоя на костре, в своем ужасном положении все же вспомнил вдохновенные божеством слова Солона о том, что никого при жизни нельзя считать счастливым. Когда Крезу пришла эта мысль, он глубоко вздохнул и трижды произнес имя Солона.
И тогда по приказу стоявшего рядом Кира переводчики спросили Креза, кого он призывает и что это значит. Крез начал было отвечать, но костер уже занялся по краям. Кира одолело сострадание и страх перед возмездием: он меняет решение и приказывает поскорее загасить костер, а Креза вместе с сопровождавшими его юношами освободить. Но, несмотря на старания, огонь погасить не удавалось.
И когда Крез увидел напрасные старания всех затушить пламя костра, он громко воззвал к Аполлону <…> Крез слезно призывал бога, и тогда средь ясного неба и полного безветрия внезапно сгустились тучи и разразилась буря с сильным ливнем, который и потушил костер. Кир повелел ему сойти с костра и обратился к пленнику с такими словами: «Крез! Кто из людей убедил тебя идти войной на мою землю и стать мне врагом вместо друга?» На что Крез отвечал: «Я поступил так, царь, тебе во благо и на горе себе. Виновник же этого греческий бог, который побудил меня к войне. Ибо нет на свете столь неразумного человека, кто предпочтет войну миру. В мирное время сыновья погребают отцов, а на войне отцы — сыновей. Впрочем, такова, должно быть, была воля богов».
Кир снял с него оковы, усадил рядом с собой, оказывая величайшую честь. При этом и сам Кир, и вся его свита смотрели на Креза с удивлением. Крез же, погруженный в раздумье, молчал.
Два величайших тогдашних властителя Азии — побежденный Крез и победитель Кир — сидят рядом, смотрят на угасший костер, где совсем недавно один должен был сжечь другого. Как можно себе представить, Крез, которого еще час назад ждала мучительная смерть, все еще в шоке; и когда Кир спрашивает его, что он мог бы для него сделать, Крез выступает против богов: «Владыка! Ты окажешь мне величайшее благодеяние, позволив послать греческому богу, которого я чтил превыше всех других богов, вот эти оковы и спросить его: неужели у него в обычае обманывать своих друзей?»
Каково святотатство!
Более того, Крез с согласия Кира послал несколько лидийцев в Дельфы с поручением возложить оковы на пороге храма и спросить, не стыдно ли богу того, что он своими пророчествами склонил Креза к войне с персами… Кроме того, им следовало спросить, в обычае ли у греческих богов проявлять неблагодарность.
На что дельфийская Пифия ответила им словами, в которых заключен третий закон Геродота:
