Леонид Сергеев - Летние сумерки
На вторую ночь хозяйка, как и обещала, переселила Ирину на застекленную террасу — там было просторно и в открытые окна вливался чистый, мягкий воздух. Пока Ирина раскладывала вещи, на свет слетелось множество бабочек, они кружили около лампы и громко трепетали.
Терраса находилась на втором этаже и с нее двор напоминал высохший колодец, дно которого пересекали полосы света от полуоткрытых дверей пристроек. Полосы высвечивали квадратные плиты дорожек и скамейки посреди двора, плетеные корзины, кувшины из необожженной глины, сохнущие на веревках купальники. Впечатление колодца двор производил еще и потому, что от многочисленных строений отражалось громкое эхо. Каждое слово, произнесенное в закутках, моментально многоголосо повторялось и не стихало до тех пор, пока на него не наслаивалось другое слово или еще какой-нибудь звук. Словно акустический магнит двор притягивал все звуки с улицы, даже вздохи гуляющих влюбленных. А влюбленные бродили по поселку всю ночь. Случалось, они подходили слишком близко к дому и тогда хозяйка, ворча, поднималась по ступеням к террасе и с верху окатывала влюбленных водой из бутыли, при этом громко сетовала на «разных полуночников, которые мешают спать порядочным людям».
В ту ночь Ирина не могла уснуть. Она лежала на кровати, смотрела на крупные звезды в оконном проеме и размышляла: «Какой-то странный, романтический поселок — здесь столько влюбленных! Может быть, они просто договорились здесь встретиться? А может, здесь познакомились? Наверно, на отдыхе все упрощается, беззаботность снимает условности, и знакомства завязываются легко, кто знает…». Переполненная впечатлениями, Ирина чувствовала себя усталой, но влюбленные мешали ей уснуть. «И почему они меня так волнуют? — подумалось ей. — Какое мне до них дело? Ведь у меня все хорошо: прекрасный муж, дочка… Все подруги мне завидуют…».
На пляж Ирина пришла поздно.
— На танцах вчера были? — встретил ее Анатолий.
— Какие танцы, о чем вы говорите? — улыбнулась Ирина. — Мне уже тридцать лет, я старая… Здесь столько молодых красивых девушек. Эти танцы для них, а мне они ни к чему.
После обеда Анатолий с Еленой поплыли на прогулочном катере к знакомым в Ялту. Ирина, отправив домой открытку, вернулась на пляж, искупалась и легла на полотенце загорать. Мужчины, отдыхающие поблизости, засматривались на одинокую стройную женщину; некоторые из них подходили, предлагали «совершить вместе заплыв» или покататься на лодке, но Ирина благодарила и вежливо отказывала.
Ближе к сумеркам, когда на набережной начались вечерние гуляния, Ирина снова стала обращать внимание на влюбленных. Это происходило непроизвольно. Все отдыхающие выглядели разомлевшими, размякшими, движенья их были медлительными, словно растянуты, и только на влюбленных не действовал южный климат. Одни из них без умолку болтали, другие шли молча, обнявшись, с застывшими улыбками на лицах. Ирина вспоминала, как и они с мужем когда-то тоже бродили по окрестностям Мытищ, как дрожали их голоса, какими робкими, неумелыми были их поцелуи… Последние годы их жизнь вошла в спокойное русло. Они любили друг друга, но не было у них прежнего горенья, прежней страсти. Раньше Ирина никогда об этом не задумывалась, а вот теперь, увидев чужую любовь, впервые посмотрела на свою жизнь со стороны.
Поздно вечером, когда Ирина пыталась уснуть, в нижней комнате собралась компания мужчин. Они громко двигали стульями, наперебой обсуждали футбольный матч, гремели кружками, чиркали спичками, смеялись, кашляли. Прислушиваясь к их голосам, вдыхая доносившиеся снизу запахи, Ирина испытывала какое-то смутное беспокойство.
На следующее утро Анатолий с Еленой сообщили Ирине, что уезжают в Ялту.
— Знакомые обещали устроить нас в пансионат, — пояснила Елена. — Там публика приличнее, и все условия. А здесь даже душа нет. На губах все время соль и кожа соленая…
Ирина проводила минчан до автобусной остановки, и сразу загрустила; брела вдоль моря к поселку и снова вспомнила Мытищи и родных, но, странное дело, почему-то ее не потянуло домой, как в день приезда, ей вдруг захотелось еще побыть здесь, на курорте, только не хотелось оставаться одной.
— Сегодня на террасе переночует один наш родственник, — сказала хозяйка, когда Ирина вечером появилась во дворе. — Больше его негде устроить.
Поднявшись на террасу, Ирина увидела за столом огромного мужчину с грубым небритым лицом — громко чавкая, он уминал колбасу с булкой. Около стола стояла раскладушка.
— Присаживайся, угощайся, — пробасил верзила.
Ирина поблагодарила и быстро спустилась вниз, к хозяйке.
— Как же так? — тихо спросила она. — И он там… и мы вместе будем ночевать?
— Ну и что? В поезде-то спишь, а здесь не можешь? Чего испугалась-то? Он тебя не съест.
Ирина легла на кровать не раздеваясь и всю ночь не сомкнула глаз — все всматривалась в угол, где завалился мужчина, все думала, не набросится ли он на нее. Даже когда мужчина храпел, Ирина думала, что он просто притворяется и только выжидает момент, когда она закроет глаза — на этот случай даже взяла в постель туфлю, приготовилась стучать в перегородку, звать соседей.
Мужчина проснулся чуть свет, зевнул с рычанием, растер затекшие ноги и руки. Потом спустился к рукомойнику, долго плескался, крякал и гоготал, потом поднялся на террасу, оделся и… вынул из под стола две сетки с игрушками.
— Детишкам в подарок купил! — подмигнул Ирине. — У нас, в Старом Крыму, игрушек совсем нет. Счастливенько отдохнуть, сестренка! — насвистывая, он затопал по ступеням.
На пляж Ирина пришла во второй половине дня. На ее месте около камней расположилась компания художников с этюдниками. Они наперебой что-то рассказывали друг другу и громко смеялись. Сидящие невдалеке отдыхающие прислушивались к художникам, пододвигались ближе, начинали улыбаться. Ирина тоже хотела присесть рядом, но все-таки прошла мимо и постелила полотенце у самой воды.
Среди художников особенно оживленным был высокий блондин с приветливым, располагающим к себе лицом. Он говорил больше всех и то и дело кивал и махал рукой кому-то на набережной. Оборачиваясь, Ирина несколько раз встречалась с его взглядом, и тогда блондин на минуту умолкал и улыбался ей дружелюбно и просто.
Вскоре художники всей компанией шумно вошли в море и, весело перекликаясь, поплыли к буйку.
В тот день Ирина загорала дольше обычного, и кожа у нее сильно покраснела; перед сном она растерла себя одеколоном, но все равно сожженное тело ныло всю ночь. Утром хозяйка сказала ей:
— Ты ж вся обгорела, милая! С нашим солнцем шутить нельзя. Ты вот что — сегодня на море не ходи, а отправляйся-ка в лес. Там полно грибов, шиповника, шелковицы, кизила. Ягоду принесешь, варенье наварю. Возьмешь домой, своих угостишь.
Лес начинался на склоне горы, которая подступала к поселку. Часа три Ирина бродила по полянам со множеством упругих цветов и ручьев, сбегавших с горы; набрала целую сумку белых и ягод, а когда вышла на опушку, неожиданно увидела перед собой мужчину. Он стоял к ней спиной, высокий, в рубашке-размахайке, белой кепке и белых брюках.
Ирина хотела свернуть, но мужчина обернулся, и Ирина узнала в нем блондина, который был на пляже. Только теперь Ирина заметила в его руках кисти, а около кустов — мольберт на треноге.
— Вот это чудо! — улыбаясь, воскликнул блондин. — Из леса вышла не русалка, не колдунья… Живая женщина! Потрясающе!
Он подошел к остановившейся в нерешительности Ирине, поздоровался. На вид он был чуть старше ее, загорелый, красивый.
— Мы вчера виделись на пляже, верно? — спросил он и, когда Ирина непроизвольно кивнула, выпалил:
— Знаете что, попозируйте мне.
Блондин подбежал к мольберту и поднес его ближе к Ирине.
— Нет, нет, — в замешательстве произнесла Ирина и направилась к поселку.
— Я вас провожу.
Блондин сложил мольберт и догнал Ирину.
— Откуда эта прекрасная женщина? Из Ленинграда? У всех ленинградцев какие-то одухотворенные лица.
— Нет, нет. Вы ошиблись. Я почти из провинции.
— В самом деле?
— Да. Так что ничего для вас интересного.
— Наоборот. Еще интереснее. А все-таки откуда?
— Вы, наверно, из Москвы, — сказала Ирина. — И, наверно, слышали про Мытищи?
— Конечно. Но какая же это провинция?! Почти Москва. А я живу с другой стороны Москвы. В Люберцах, знаете?
Ирина кивнула.
— Значит, встретимся посередине — в Москве, — засмеялся он и протянул руку: — Олег.
— Ирина.
— Вы здесь одна или с мужем?
— Одна. Муж работает и сидит с нашей дочкой.
Они подошли к дому Ирининой хозяйки.
— До свидания, — улыбнулась Ирина.
— Давайте вот что, — Олег дотронулся до ее руки, — сходим вечером в ресторан? Знаете открытый ресторанчик на набережной? Поговорим, поближе познакомимся.
